Серия: Камигава

Книга II

Автор:

Scott McGough

Перевод:

Андрей Ф. Галилейский

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

М О Л И Т В Ы В З И М Н Ю Ю Н О Ч Ь

Бесшумно падает снег

Укрывая страхи, утоляя сердца

Сон, унеси меня домой

Вся Товабара была взбудоражена. Впервые за долгие годы Даймё Конда собирался обратиться к своим подданным напрямую со ступеней своей непреступной башни. Официальные объявления были весьма туманны относительно сути обращения, но совершенно ясно доносили его чрезвычайную важность. Все трудоспособные мужчины, не явившиеся на обращение, предстанут перед безжалостными гражданскими силовиками Даймё, его отрядами го-йо, для объяснения причин своего отсутствия.

Перед самым обращением четыре вооруженных солдата вывели Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ-бито из ее камеры на верхних этажах башни. Они окружили невысокую женщину-лису, маршируя вниз по лестнице к уличному уровню, но соблюдая уважительную дистанцию. Если бы не бряцанье тяжелых железных цепей на ее запястьях и лодыжках, молчаливые охранники казались бы скорее почетным караулом, нежели конвоирами.

Сама Жемчужное-Ухо держалась стоически и непроницаемо, ее широкие глаза выражали спокойствие, а короткая лисья морда была высоко поднята. Цепи ни коим видимым образом не стесняли ее грациозных движений, несмотря на то, что ее тело было нежным и изящным под белой мантией и серой шерстью. Она морщила брови от раздражения, когда железные звенья звучно терлись друг о друга, но более ни коим образом не выказывала, что вообще знает о своих оковах.

Стражники у ворот увидели приближение странной процессии и раскрыли внешние врата. Небо над внутренним двором было тусклым, пыльно-желтого цвета, и на землю спускалась душная дымка. В тени великой башни воздух был холодным и затхлым, он лип к Жемчужному-Уху, как мокрая марля.

Ее конвоиры направились к большому собранию охранников Конды, одетых в свои лучшие доспехи. Жемчужное-Ухо, которая более двадцати лет состояла при совете Даймё, не узнала ни одного из стоящих здесь солдат. Не удивительно: Конда навряд ли назначил бы на роль надсмотрщика того, кто ее знал, и мог проявить к ней сочувствие. Хотя это было лишь очередное доказательство ее печального падения в глазах Даймё, Жемчужное-Ухо оставила свою жалось для самих солдат.

Война Ками взыскала ужасную дань со всей Камигавы, но больше и чаще всех платили ей солдаты Даймё. Из тысяч собравшихся военных, Жемчужное-Ухо насчитала, что более трети не обладали ни малейшим военным опытом и были завербованы лишь для того, чтобы пополнить поредевшие ряды армии.

Крепость Эйгандзё включала в себя башню и окруженный стенами ее внутренний двор. Она сейчас служила небольшим городом, где гражданские торговцы и ремесленники вели дела рядом с расквартированными солдатами и офицерами армии Даймё. Фермеры, туристы, и иностранные сановники ежедневно приезжали в крепость и покидали ее. В лучшие времена здесь проходил постоянный поток товаров и людей.

Спустя двадцать лет войны, Эйгандзё был уже не столько крепостью, сколько последним безопасным убежищем. Граждане и солдаты Даймё Конды жили стесненные башенными стенами, словно беженцы. Теперь здесь было возможно передвижение в одну сторону, в город, а затем в ряды армии Даймё. Позади хозяйственных строений располагались массивные конюшни, сейчас наполовину пустые. Бескрайние просторы пахотных земель к северу были бесплодны, поля стояли либо невозделанные, либо пораженные нападениями из мира духов.

Жемчужное-Ухо выпрямилась, стараясь не допускать отражения на лице жалости, которую она испытывала к окружающим. Могучие стены Эйгандзё превратились в такую же тюрьму для людей Даймё, какой они были для нее самой.

Когда ее глаза привыкли к сумраку и туману, Жемчужное-Ухо подняла голову. Два десятилетия мародерских нападений духов сократили некогда процветающее население до изможденной толпы, собравшейся вокруг башенных ворот. Когда-то Конда был правителем земель, покрывавших большую часть континента и граничивших с владениями других могущественных лордов. Теперь же все его королевство легко помещалось в единственной крепости.

Почти четверть-миллионная нация сократилась до менее ста тысяч человек. Остальные либо пали жертвами бушующих ками, или же сбежали, когда стало ясно, что королевство Конды превратилось в линию фронта в войне между миром духов, какуриё и миром людей, уцушиё. Большинство тех, кто остался, теперь стояли в ожидании перед башней. Даже Жемчужное-Ухо, дискредитированная бывшая наставница дочери Даймё, была выведена наружу ради обращения Конды.

Жемчужное-Ухо запрокинула голову и попыталась разглядеть самое высокое из окон башни, выискивая малейшие признаки Принцессы Мичико. Серный туман мешал ей разглядеть что-либо, и она опустила взгляд и заморгала, стряхивая накатившие слезы. Если она сама была обязана присутствовать при обращении Даймё, касалось ли это также и Мичико? Не выпустит ли Даймё свою собственную дочь из ее заточения, как он выпустил женщину-лису?

Жемчужное-Ухо не считала Даймё столь бессердечным, чтобы лишить свое единственное чадо возможности выйти на волю, но, с другой стороны, она не верила и в то, что он лишит Мичико свободы. Пару месяцев назад Принцесса Мичико тайно покинула башню в прямом неповиновении своему отцу и своей наставнице, открывшись несчетному количеству реальных угроз Войны Ками и опасностей прилегающих к Товабаре земель. Роковые обстоятельства помешали Жемчужному-Уху немедленно вернуть Мичико-химе домой, и когда они, наконец, вернулись, терпение Конды растаяло, как паутина в кузнечной печи. Он обвинил Жемчужное-Ухо в череде катастроф, произошедших за то время, когда Мичико была вне его защиты, и он был жутко разгневан на Мичико за ее ослушание.

Даже теперь, Жемчужное-Ухо могла понять гнев Конды, но не его неспособность его контролировать. Он заточил свою дочь в одной из высочайших комнат башни и бросил Жемчужное-Ухо в камеру внизу. Жемчужному-Уху, которая оставалась послом кицунэ при дворе Конды исключительно ради того, чтобы быть рядом с Мичико-химе, теперь было запрещено видеть принцессу… как и всех остальных, кроме охранявших ее солдат.

Неожиданные удары тяжелого барабана прервали мысли Жемчужного-Уха, и по толпе прокатилась волна шепота. Солдаты выпрямились по стойке смирно без единого звука или взгляда от своих офицеров. Казалось, воздух над внутренним двором задрожал. Даймё Конда приближался.

Громадные двойные двери распахнулись, и сквозь них, в шеренгах по трое, прошла процессия глашатаев. На груди каждого герольда в первом ряду висел огромный барабан. Вторая тройка несла короткие шесты, между которых свисали длинные полотна штандартов Конды с вытканными на них солнцем и луной. Завершающее трио, юные девушки в белых мантиях, выходя из башни, разбрасывали за собой белые цветы.

Когда последняя пара лепестков опустилась на пыльную землю, в воздухе повисла пауза. Затем, сам Даймё Конда появился под громогласный рев своей армии, в сопровождении доверенного генерала и небольшого отряда телохранителей.

Конде было уже за семьдесят, но со дня рождения его дочери двадцать лет тому назад, он нисколько не состарился внешне. Его длинные белые волосы, казалось, сияли в тусклом свете, каскадом ниспадая ниже плеч. Борода и усы были также белыми, здоровыми и сильными, следуя за каждым поворотом его головы, словно длинный кавалерийский баннер, развивающийся на полном скаку. Он был одет в изысканную мантию из золотой парчи с искрящимися серебряными лунами, вышитыми на груди.

В слабом свете и на большом расстоянии глаза Конды казались вполне нормальными, но Жемчужное-Ухо знала, что его зрачки летали и блуждали в глазницах, как слепые рыбки в банке. Даже когда он приговаривал ее к заточению в ее одиночной камере, когда его лицо было в считанных дюймах от нее и все его внимание было сосредоточено на ней, его глаза лениво дрейфовали взад, вперед, иногда выплывая за пределы его лица. Многое изменилось в Конде за двадцать лет войны с какуриё.

Жемчужное-Ухо оторвала взгляд от Конды, чтобы убедиться, что ее уши не лгут ей: хотя граждане Товабары выкрикивали и топали ногами вместе с солдатами, их старания были пустыми и безжизненными. Их положение было слишком плачевным, и Конда был слишком долго оторванным от жизни своего народа.

Когда-то он был величайшей радостью нации, но все, что сейчас ощущала от людей Жемчужное-Ухо, был болезненный вес отчаянья и неумолимые волны страха. Ради чего бы ни собрал их правитель, она молилась, чтобы это дало им надежду.

Его глашатай призвал к тишине. Конда ступил на помост и широко развел руки.

- Дети Товабары, - сказал он глубоким, властным голосом. – Вы все желанны здесь. Жестокий рок лишил меня доверия собственной дочери, но я утешаюсь той любовью и покорностью, которую вы выказали мне сегодня.

- Я собрал вас здесь, чтобы приободрить – не словами, но демонстрацией. Наши враги сильны. Они многочисленны и беспощадны. Могущество нашей нации раздражает их, они охвачены страхом, опасаясь, что мы станем могущественнее, чем они. Когда я начал объединять племена и государства этой земли под моей защитой, другие великие даймё вели себя точно так же. Они были готовы скорее напасть, чем принять мудрость присоединения к большей цели, готовы были скорее неистово и злобно ранить великое государство, желающее возвысить их. Ками и верховные мёдзин мира духов напуганы, мой верный народ. Напуганы вами, и мной, и той силой, что мы представляем. Я полагал, что смогу игнорировать их страх и ярость достаточно долго, чтобы они сами узрели нашу неизбежную победу, ибо мы – будущее Камигавы. Я так полагал, но я ошибался.

По толпе пробежали слышные сдавленные вздохи неверия. Конда схватился за перила помоста и подался вперед.

- Да, дети мои, ошибался. Армии какуриё оставили всякое подобие благородного ведения войны. Они нападают из засад, без предупреждения, невзирая на юность или невинность жертв. Последние события доказали, что они не остановятся ни перед чем, включая использование своего абсолютного оружия на солдатах, исполняющих миссию милосердия во имя отцовской любви…

Громкий голос Конды затих, и он, казалось, задумался, пока его глаза блуждали из стороны в сторону.

- Что делать с Чудовищным духом? – выкрикнул кто-то. – Три тысячи погибших за один удар и сотня акров проглочена целиком за один укус. Мы все почувствовали дрожь земли, Великий Повелитель. Какую силу мы можем противопоставить ему?

Говоривший позволил себе слишком много. Жемчужное-Ухо отследила, где стоял человек за секунду до того, как ближайшие к нему солдаты повалили его и заставили замолчать.

- Мой брат погиб от этой прихоти, даймё.

- И мой. Никто не может ответить мне, как и за что он погиб.

- Ты хоть сам знаешь, Конда?

Голоса начали раздаваться со всего внутреннего двора, быстрее, чем стражники успевали находить и затыкать их. Даймё утверждал, что ками были напуганы, но Жемчужное-Ухо слышала истинный страх в голосах его подданных, и они все кричали о своих павших сыновьях, братьях, женах, и сестрах.

Вспышка яркого белого света прошла по телу Конды. – Довольно. – Хотя его голос был мягким и ровным, он был достаточно громким, чтобы сотрясти стены крепости и повалить половину слушателей на колени.

Посреди стонов и вздохов, Конда продолжал. – Вы, смерды, не будете кричать на меня, как на тупоголового слугу. Мы все пострадали от этой войны. Почему это произошло не так важно, как наши ответные действия.

- Я ваш лорд и повелитель, и более того, я ваш защитник. Я оценил угрозы, стоящие перед нами, как новые, так и старые, и разработал ответ на эти угрозы. – Он поднял и опустил руку, и барабанщики забарабанили в новом ритме. По другую сторону внутреннего двора распахнулись огромные ворота, являя собравшимся массивный корпус вооруженных всадников. Позади кавалерии, стояли наготове пять тысяч пехотинцев.

- Го-йо и батальон Эйгандзё доказали свою состоятельность в охране города. Остальная моя армия отправится вглубь Камигавы, изгоняя ками из наших земель. Больше мои воины не будут сидеть и ждать нападений. Если какуриё ищет тотальной войны, мы будем сражаться на наших условиях, а не их.

Конда взмахнул руками в величественном жесте. Две равные шеренги по двенадцать странных силуэтов вылетели из-за башни. Грациозно взбивая воздух своими громадными плоскими крыльями, гигантские мотыльки рассредоточились в небе над внутренним двором башни, сверкая желтым светом покрытых пыльцой крыльев. В своих особых седлах вооруженные наездники направляли боевых насекомых кругами, паря и петляя над головами восхищенных горожан.

Даймё замолчал, и Жемчужное-Ухо поняла, что он ждал реакции от собравшейся толпы. Он ожидал взрыв аплодисментов, скандирование тысячи благодарных голосов. Однако даже солдаты никак не отреагировали. Большинство из них были слишком заняты слежкой за толпой, готовые наброситься на любого, кто нарушит тишину своим освистанием. Остальные выглядели такими же бледными и напуганными, как и их гражданская ровня.

Лицо Конды помрачнело. Он поднял кулак, и белый свет молнией прошел сквозь него еще раз. – Узрите, - вскричал он. – Ками выслали свое самое титаническое чудовище, чтобы смять нашу решимость. Когда этот зверь придет снова, он встретит не кавалерию. Обычные люди не могут выстоять перед воплощением абсолютного гнева мира духов. Нет, для того, чтобы защитить нас от разбойных ками и враждебных мёдзин, я даю моим детям Йосея, Утреннюю Звезду, могучего духовного дракона, хранителя Эйгандзё и всех его верных жителей.

Конда разжал кулак. Затхлый воздух над внутренним двором начал вращаться. Он образовал плотный ком желтого тумана, освещенного изнутри тем же белым светом, что украшал Даймё. Туман стал еще плотнее и растянулся, поднимаясь выше в желтеющее небо, пока не увеличился до размеров всего внутреннего двора. Когда он промчался над мотыльками, огромные насекомые задрожали.

Духовный дракон Йосей вырвался из тумана, словно змея, выползшая из своего кожистого яйца. Он был длинным и узким. Его передние лапы были сложены и прижаты к изящному, обтекаемому телу, а чешуя щетинилась вдоль позвоночника. У него была круглая голова, но плоская и широкая морда с длинными усами по обе стороны его широких губ.

Белый дракон свернулся в пружину, поднимаясь по спирали все выше, пока его задние лапы и хвост не выскользнули из туманного кома. Когда все его тело вышло из тумана, голова Йосея ринулась вниз, в колонну, созданную его собственными кольцами. Великий дракон вылетел из колонны колец в каких-то пятидесяти ярдах над Кондой, и остановился.

Даймё взглянул вверх, как и каждый, кто находился во внутреннем дворе. Жемчужное-Ухо взглянула на Конду, затем снова на Йосея, очарованная громадным животным. Усы дракона были подобны длинным усам Конды, и когда Даймё кивнул, дракон кивнул ему в ответ.

Голова Йосея устремилась вперед, к распахнутым воротам. Остальное его длинное, изящное тело проследовало за ней, изгибаясь и проворачиваясь вокруг своей оси, пока кончик его хвоста не исчез за воротами и, поднявшись высокой в небо, не пропал из вида. След из пыли и желтого тумана клубился за ним еще мгновение, затем и он рассеялся.

- Йосей не успокоится, - объявил Конда, - пока не отыщет и не уничтожит Великое Чудовище Духов. Выслав против нас своего самого кошмарного духа, ками показали нам свою истинную силу. Я не могу позволить, чтобы эта демонстрация осталась без ответа, и я не допущу более гибели ни единого верного поданного этих земель, когда я в состоянии встретить их самую великую силу свой, еще более великой силой.

- Ибо Йосей служит мне, как я служу вам, и все вместе мы сломим нашего врага. Какуриё уже бьется в предсмертной агонии. Когда он прекратит свои судороги, вся наша нация станет победительницей.

Теперь солдаты вскричали от воодушевления, и, вскоре, горожане подхватили их радостные выкрики, рожденные восхищением мощью Йосея. Скандирование «Конда, Конда!» - заглушило радостные крики, и Даймё склонил голову.

Барабанщики начали бить ритм, завершающий церемонию обращения. Конда повернулся и исчез в башне, сопровождаемый своими телохранителями. Во внутреннем дворе, толпа и солдаты продолжали ликовать.

Жемчужное-Ухо не разделяла их радость. Вместо этого, она еще раз всмотрелась вверх, тщетно пытаясь высмотреть проблеск Мичико-химе в верхних окнах башни.

* * * * *

Принцесса Мичико не стояла у окна в своей роскошно обставленной комнате во время обращения ее отца к народу. Она не видела ни толпу, ни солдат, ни дракона, и, хотя ее мысли часто обращались к Леди Жемчужное-Ухо, она не выискивала глазами свою наставницу сквозь густой туман снаружи башни.

Вместо этого Мичико сидела за своим письменным столом, усердно выводя жесткой кистью один и тот же сложный символ в чистом свитке. Поглощенная концентрацией, она бормотала себе под нос, прочерчивая одни и те же линии снова и снова, пока промокшая от чернил бумага не начала растворяться от ее усилий.

Она не видела никого, кроме солдат со дня своего заключения под стражу – ни отца, ни своей наставницы, ни своей самой близкой подруги. Ее хорошо кормили, и у нее был доступ к любым книгам в библиотеке ее отца, предварительно согласованных с ним. Она жадно читала на протяжении долгих месяцев своего заключения: сперва она проглотила серию томов по истории Камигавы, затем ученые тексты о различных духовных практиках. Даймё отказался предоставлять ей какую-либо информацию о Войне Ками, но, кажется, не возражал против того, чтобы позволить ей завершить ее формальное образование самостоятельно.

Помимо своих книг Мичико была полностью отрезана от внешнего мира. Замок хорошо охранялся от любых заклинаний, способных контактировать с ней, а физические барьеры в виде стен и охраны не допускали других видов связи. Ее друзья, наставница, слуги, и отец были вне ее досягаемости.

Мичико продолжала выводить символ. К счастью, у нее были знакомые, о которых ее отец не знал. Одна из книг подробно рассказала принцессе о колдунах канджи, использовавших особые символы для концентрации своей магии. Опытный маг канджи мог разжечь дрова, вырезав на них символ, означавший огонь, или вызвать лихорадку, просто начертив мелом нужный символ на двери дома жертвы. А, объединяя различные символы в один канджи, возможно было создавать и более мощные заклинания.

Принцесса взглянула на растворяющийся лист пергамента, все еще бормоча что-то про себя. Когда она начала практиковаться, она часто останавливалась после символа «посланник», прежде чем преступить к канджи хёдзан, или «айсберг». С того момента, как она несколько часов назад взяла в руки кисть, она работала без перерыва, смешивая эти два символа серией мягких, точных движений, непрерывно повторяя слова мантры.

Символ под ее кистью дернулся. Глаза Мичико расширились, но она продолжила выводить линии и читать мантру. У нее начало получаться. Она старалась сохранять спокойствие и держать равномерный ритм.

Послышался влажный треск, когда канджи оторвался от бумаги и поднялся в воздух. Мичико сползла по спинке своего стула, не решаясь дышать, из страха прервать ритуал. Она подвинулась так, чтобы быть между парящим канджи и раскрытым окном.

Курьерский символ не пытался никуда улететь, но парил перед ней в ожидании. Мичико вдохнула и проговорила мягко, но четко.

- Найди его в Болоте Такенума, - сказала она. – У меня есть новое поручение для него и его мстителей.

Символ качнулся в воздухе. Мичико сделала еще один вдох и продолжила.

- Скажи ему, что я в башне отца. Я узница. Спаси меня, и награда взбудоражит даже самое жадное из сердец. – Мичико замолчала, вспоминая свою предыдущую встречу со своим будущим спасителем. – Даже его.

- Ступай, - сказала она. – Скажи Тоши, что я буду его ждать.

Курьерский символ провернулся в воздухе перед принцессой, затем взмыл в открытое окно и исчез в туманном мареве.

Тоши Умезава сидел у барной стойки в одном из худших трактиров в этом мире. Большинство строений в Болоте Такенума были мрачными, но Крысиное Гнездо было единственным в своем роде. Чашки здесь были грязными, вино прокисшим, а клиентуру заведения составляли преступные психопаты. Заведение стояло на бамбуковых опорах, как и любое другое строение в районе болота, под названием Нумай, но восточный край Гнезда был погружен в трясину глубже западного, поэтому омерзительная, маслянистая жижа плескалась под ногами посетителей у дальней стены заведения.

В меню было всего два пункта: посеревшее рисовое вино, едва не разъедавшее эмаль на керамических чашках, и комки неопознаваемого мяса на шпажках. Кроме крысиного народа незуми-бито, которые готовы были есть буквально все без малейших признаков рвоты, Тоши никогда не видел, чтобы кто-нибудь не сделался зеленым и не вырвал после единственного укуса этого шашлыка.

Тоши притворился, что отпил вино, но вместо этого вылил серую жидкость на пол. Он тайком наполнил чашку из фляги с водой, которую он носил на поясе, и вылил это тоже. Лишь после этого он снова наполнил чашку и выпил. Осадок от вина, тем не менее, был все еще очень сильным, и он скривился, когда отвратительная жидкость опалила его горло.

Тоши провел большую часть жизни, убежденный в том, что он заслуживал лучшего, но эта вылазка поставила новую отметку в его разочаровании. Я стал духовным человеком, думал он. Не должен же я молиться за достойный напиток.

Вокруг него, кучка незуми и пара мерзавцев человеческой расы также довольствовались ограниченным меню. Никто из присутствующих не обращал никакого внимания на неприметного парня с длинными волосами и самурайскими мечами, что было одной из причин, почему он выбрал именно этот бар и именно этот район. Практически все обитатели болота были преступниками, ворами, или очимушами, как он сам. Если он у них ничего не украл, или они не планировали что-нибудь украсть у него, то у них не было никаких дел, которые они могли бы обсудить друг с другом.

Слева от него открылась дверь, и Тоши бросил взгляд на вошедшего. Он коротко улыбнулся. Это был кто-то, с кем у него были дела, кто-то, кто был чертовски приятнее на вид, чем неопрятный одноглазый трактирщик, или покрытые засохшей грязью незуми за дальним столиком.

Кику постояла в дверном проеме пару секунд, морщась в омерзении от интерьера и всех тех, кто в нем находился. Она была сногсшибательно красива и ослепительно одета, завернутая в бледный фиолетовый шелк и атлас с тонкой вышивкой. Ее платье было разрезано по обоим бокам ниже пояса, открывая ее стройные ноги до бедер, а блуза туго облегала тело, демонстрируя обе ее выдающиеся округлости и естественную грацию при походке. Она носила широкие, расширяющиеся к низу рукава, которые сужались у локтя, и сочетались с фиолетовыми перчатками, покрывавшими ее руки и тыльные стороны ладоней. Ее яркие черные глаза сверкали, как драгоценные камни, но остальное ее лицо было скрыто за складным бумажным веером, которым она отмахивала от лица задымленный, зловонный воздух трактира.

Крупная фиолетовая камелия украшала плечо Кику, ее мягкие лепестки прекрасно контрастировали с ее острыми глазами и крашенными ногтями. Тоши считал, что ее осанка и красота выделялись бы даже на банкете у богачей, но здесь, в Гнезде, она выглядела, как прекрасный сон об ангеле, принесшем ему воды в пустыне.

Тоши отпил своего напитка, чтобы скрыть улыбку. Ангел, несомненно, но опасный, способный убить всех в этой комнате одним махом, если бы она того пожелала. Кику была йюши, наемной колдуньей, специализирующейся в темной магии, настолько же могущественной, насколько и омерзительной. Тоши работал с Кику раньше, поэтому он уважал, но не боялся ее. Он убедил ее встретиться с ним здесь именно потому, что она была настолько грозной.

Кику взяла себя в руки и дерзко вошла в трактир. Довольно разумно, никто из посетителей не попытался заговорить с ней, или привлечь ее внимание по пути. Она на мгновение остановилась рядом с Тоши, расправила квадратный атласный платок на прогнившем старом стуле, и присела аккуратно на его краешек.

- В планах произошли изменения, - сказала она, со щелчком сложив веер и положив его на колени. – Босс Урамон желает тебя немедленно видеть.

Тоши глупо улыбнулся. Он поднял чашку в честь Кику и пролил немного содержимого на барную стойку. – Это не проблема. Я тоже хочу ее видеть.

Кику снова раскрыла веер с громким треском, достаточно быстро, чтобы металлический кант на его краю разбил крошечную керамическую чашку в руке Тоши.

- Можешь прекратить играть неуклюжего пьяницу, - сказала она. – Я знаю, что ты не пьян и не неуклюж.

Тоши взглянул на свою опустевшую руку, его пальцы все еще были согнуты вокруг пространства, где только что была чашка. – Ладно, - сказал он. – Я это делал лишь для того, чтобы не огорчать трактирщика. – Он подался вперед и прошептал, - он очень раним, когда дело касается вина. Думаю, его мать сама выращивает рис.

Кику принюхалась. – Судя по запаху, она выращивает его на зараженных полях. Пошли. – Она встала и махнула Тоши следовать за ней.

Тоши встал на ноги и швырнул пару монет на барную стойку. Он надеялся на возможность поговорить с Кику об Урамон наедине, но если Босс желала видеть его раньше, он мог подстроиться и под это. Урамон была одной из наиболее влиятельных фигур преступного мира Такенумы, и Тоши работал на нее в прошлом. Ему пришлось постараться, но он все же сумел выкупить свой договор с Боссом так, что он больше не был обязан служить ей, и при этом сохранил с ней душевные отношения. Если она желала видеть его немедленно, у нее либо была наемная работа, или ей нужна была информация.

В любом случае, все, что сейчас хотел Тоши, это пробраться в особняк Урамон и осмотреться там. Его беседа с Кику могла подождать.

Одетая в фиолетовое, йюши придержала дверь, пропуская Тоши вперед. Он наклонил голову и вышел на помост из сырого бамбука.

- О, - сказал он, увидев группу, ожидавшую его снаружи. – Прекрасно.

Шестеро серьезных людей, вооруженные кинжалами и топорами стояли на дальнем краю помоста. Еще двое йюши в масках ожидали рядом с громадным пятнистым псом с гигантской квадратной головой. Пес вел себя тихо, но настолько натягивал поводок, что державшему его приходилось самому ухватиться за одну из бамбуковых опор, поддерживавших крышу строения.

Прежде чем он смог бы броситься обратно в бар, или достать свой меч, Тоши почувствовал, как нежная рука коснулась его плеча. Он попытался выкрутиться из-пол ее ласки, но тут же увидел вспышку фиолетового цвета. Он замер в полу-развороте, одним глазом присматривая за собакой, а другим за Кику.

Йюши положила одну из ее фиолетовых камелий на плечо Тоши, непринужденно улыбаясь.

- Не волнуйся, - сказала она. – Она ничего тебе не сделает, если я не прикажу.

Тоши оставался неподвижен, как скала, пот стекал по его лбу. Цветки Кику могли быть смертельнее укуса змеи, и более едкими, чем кислота.

- Что мне делать, чтобы ты ей ничего не приказала?

- Иди со мной мирно. Никаких твоих фокусов, никаких ловушек, никакой магии канджи. Урамон желает лишь поговорить с тобой.

- Я не против поговорить. Мне не нужно вот это. И они тоже не нужны. – Он кивнул в сторону резачей с топорами.

- Самовлюбленный, как всегда. – Кику раскрыла веер и лениво помахала им у подбородка. – Эта небольшая команда изначально была послана за несколькими проблемными крысами, которые вели себя шокирующе нагло за последние пару недель. Урамон подозревает, что кто-то разворачивает свою деятельность на ее территории. Когда я уже собиралась идти к тебе на встречу, она запросила удовольствие твоей компании. Она сказала, что другие крысы могут подождать.

- Если кто-то разворачивает здесь свою деятельность, то это не я. Я залег на дно.

- Вообще-то, я тебе верю. Но убеждать тебе придется не меня. – Она со щелчком захлопнула веер и ткнула им Тоши. – Пошли уже. Держись рядом со мной и не иди слишком быстро. Если я потеряю тебя из вида, цветок пустит корни.

- Спасибо за предупреждение. – Тоши оглядел собравшихся наемников и убийц, когда резачи построились вокруг него. Два йюши и пес замкнули строй с тыла. К сожалению, самое дружелюбное из окружавших его лиц принадлежало мускулистой собаке, готовой разорвать поводок и наброситься на него.

- Ладно, - сказал он и галантно предложил руку Кику. – Пройдемте.

Кику фыркнула и хлопнула его руку своим веером.

* * * * *

Особняк Босс Урамон располагался на дальнем краю болота, на границе между Такенумой и руинами окраины владений Конды. Ее дом ранее принадлежал богатому воину, но его много лет назад призвали на войну с ками. Он так и не вернулся, и Урамон выгнала из поместья его семью и прислугу и поселилась в нем сама. Отсюда она присматривала за своими интересами как в болоте, так и в более цивилизованном обществе.

Десятки мелких преступников слонялись возле поместья, бросая косые взгляды на странную процессию, которую Кику и Тоши провели сквозь главные ворота. Урамон наняла огромный штат наемных слуг и попросту рабов заложивших свое будущее без возможности выкупить его назад. Ее дом был одним из самых шумных центров торговли во всей Камигаве, с постоянным притоком товаров черного рынка и десятками предприимчивых посредников, ищущих работу. Урамон находилась в самом центре этой паутины нелегальной коммерции, извлекая свою долю с любых товаров или услуг, проходящих сквозь ее тайную сферу влияния.

Тоши хорошо знал этот дом. В молодости, он был одним из мстителей Урамон, кровавой банды, создававшей свою репутацию путем запугивания и насилия. Когда кто-нибудь не выплачивал ростовщический заём, или не мог собрать деньги на уплату за протекцию, его посещали ее мстители. Когда посыльный Урамон попадал в засаду, или пропадало что-нибудь из ее краденной собственности, она посылала мстителей. Любая задолженность, любое неуважение, любой ущерб группировке Урамон грозил визитом падших воинов, состоящих на ее службе.

Это была грязная, опасная работа, и выбраться из-под влияния Урамон было лучшим, что Тоши сделал для себя за всю свою жизнь. Несколько лет назад он создал свою собственную независимую банду мстителей и назвал ее «хёдзан». Со значительными затратами времени, сил, и денег, он убедил Урамон принять его увольнение. Теперь он вернулся, и хоть он и уладил свои дела с Урамон, Босс не легко расставалась со своей собственностью. Если ему повезет, она просто задаст ему пару вопросов и предложит работу. Если же нет, все может обернуться плачевно.

Они оставили пса и резачей с топорами снаружи. Остальные йюши вошли в особняк, но остались позади, позволив Кику отвести Тоши внутрь. Она шла рядом, взмахами руки приказав охранникам у входа отойти в сторону. Поскольку их компания ожидалась, им не составило труда пройти сквозь роскошные комнаты на первом этаже и взойти по лестнице, ведущей в палату Урамон, на втором. Мускулистые стражники у дверей в ее покои кивнули Кику и раскрыли двери.

Урамон сидела на коленях в центре комнаты. Она отдыхала на квадратной каменной платформе в центре прямоугольного углубления, наполненного черным песком. Целый набор камней различной формы был разбросан поверх песка. Высокие свечи горели в каждом углу углубления. В руках у Урамон были деревянные грабли с длинным черенком, которыми она водила по песку, проводя параллельные линии между и вокруг разбросанных камней. Она тихонько что-то напевала себе под нос низким, медитативным голосом, погруженная в безмятежность.

Тоши никогда не удавалось подсчитать возраст Урамон. Ее лицо всегда было покрыто толстым слоем белой пудры, а волосы либо покрашены в черный цвет, либо это был превосходный парик. У нее было круглое лицо, лишенное, однако, всякой мягкости. Оно всегда выражало незаинтересованность, а глаза часто были наполовину прикрыты. За прорезями ее век, тем не менее, ее взгляд был всегда острым и пронизывающим. Ни красивое, ни милое, лицо Урамон было непримечательной маской, на совершенствование которой он потратила всю свою жизнь. Если она не говорила, или не смотрела прямо в глаза, было невозможно себе представить, как настолько обыкновенная женщина сумела создать столь успешную криминальную империю. Люди, обманувшиеся этим ложным отсутствием харизмы, часто обнаруживали себя уже работающими на Урамон, даже не понимая толком, как это вышло.

- Приветствую тебя, Урамон, почтенная госпожа Такенумы. – Поклонился Тоши.

Урамон продолжала петь, но подняла грабли от песка. Она осторожно подтащила к себе инструмент и положила его на каменную платформу. Лишь после этого она замолчала и подняла взгляд на Тоши и Кику.

- Умезава, - сказала она. – Какая радостная встреча. Благодарю тебя, за то, что пришел.

Ее голос был подобен ее лицу, глухой и невыразительный, но Тоши не расслаблялся. Он знал быстроту и остроту ее разума, скрывавшегося за этим вялым голосом. Урамон невозможно было обезоружить одним лишь обаянием, поэтому он не должен был разоружаться от ее лести.

- Тебе стоило лишь пригласить меня. Мы ведь старые друзья. – Он указал на камелию на своем плече. – Теперь, когда я здесь, может, пересадим приятеля Кику в другое место?

Урамон поднялась. – Я думаю, не стоит. По крайней мере, пока. – Она вложила руки в рукава своей простой черной мантии и шагнула в свои деревянные сандалии. Пока Тоши терпеливо наблюдал, она пробрела через черный песок, едва задевая аккуратные борозды и минуя камни. Когда она достигла края углубления и шагнула на лакированный деревянный пол, ни единой песчинки не перенеслось вместе с ней.

Она жестом пригласила Тоши и Кику следовать за ней в дальнюю часть комнаты. Там она села на квадратную подушку лицом к двери и взмахом руки предложила Тоши пройти вперед.

- Я так понимаю, у тебя были какие-то проблемы с соратами, - сказала она.

- Лунный народ? – сказал Тоши. – Думаю, я видел как-то раз одного из них, когда был ребенком, но обычно они не заходят в Нумай.

- Они обычно вообще к болоту не подходят, - сказала Урамон. – Недавно это изменилось. Я надеялась, тебе что-то известно об этом.

- Нет, Босс. Я не в курсе дел с тех пор, как принял религию.

Урамон снисходительно улыбнулась. – Молиться хорошо, мой мальчик. Хотя, навряд ли остался хоть один ками, который бы не попытался укусить любого, кто воззовёт к его благословению.

- Я новичок во всем этом, - признал Тоши. – Не думаю, что у меня получается добиться достойного внимания духов, но я стараюсь.

- Превосходно. И ты понятия не имеешь, почему соратами поднимают крыс?

- Они их поднимают? Нет, Босс, я не в курсе.

- Хмм. Это не то, что мне сказал Мозго-Грыз.

Тоши выдавил из себя улыбку. – Как поживает старина Мозго? Я его давненько не видел. Он в порядке?

- Сейчас не очень, но он очень искренен. Мои резачи профессионалы в выуживании из людей правды, как, думаю, ты и сам прекрасно помнишь.

Улыбка Тоши дрогнула. – Конечно, помню. И он говорит, что я спутался с соратами? Это очень странно. Знаешь, он не очень смышленый. Может, он имел в виду что-то другое?

- Почему бы нам не спросить его вместе? – Урамон хлопнула в ладони. Дверь в покои отворилась, и двое крупных мужчин втащили хромого незуми. Ноги крысы едва касались пола.

- Откройте ему глаза, - сказала Урамон. Один из охранников схватил черную шерсть на макушке Мозго-Грыза, потянул голову назад и потряс ее.

Онемевшая улыбка застыла на лице Тоши. Один глаз Мозго был полностью распухшим, и все его лицо было месивом из кровоподтеков и незаживших порезов. Тоши взглянул вниз и заметил, что двух его пальцев не хватало, а ноги были покрыты крошечными ранами, похожими на проколы.

Мозго-Грыз застонал. Его здоровый глаз, моргая, открылся в тот момент, как второй охранник вылил ему на лицо ковш воды.

Незуми закашлял и облизал своим длинным языком губы и нос, пытаясь поймать столько холодной жидкости, сколько мог. Страж встряхнул его снова и толкнул вперед, так, что тот рухнул на колени.

- Мозго-Грыз, - сказала Урамон. Крыс жалобно зашипел.

Босс повернулась к Тоши. – Он со своими приятелями уже выходил из одного из моих заведений со всей ночной выручкой за плечами. К счастью, мои сотрудники смогли убедить банду остаться и немного поболтать. Он рассказал мне занятную историю.

Она снова обратилась к незуми. – Расскажи Тоши то, что рассказал мне, Мозго.

Крыс застонал, оперся на все четыре лапы и поднял взгляд на людей. Он прокашлялся и вытер рот, оставив полоску крови на тыльной стороне руки.

- Лунные заказали работу в руинах, - сказал он. – Тоши вклинился. Увидел соратами, сбежал. Но дело провалилось. Соратами обвинили нас, и теперь я и все мое племя принадлежим им. – Он снова опустил глаза. – Не хотел грабить тебя, Босс. Пришлось. Соратами бы меня убили.

- Я понимаю, Мозго, но теперь ты должен осознать, каким близоруким было это решение. – Урамон кивнула охранникам, и те подняли Мозго-Грыза с пола и оттащили в угол комнаты.

- Так, - сказала она. – Соратами вторгаются в мои дела. Обычно я бы выслала мстителей, разобраться со всем этим, но, похоже, у тебя уже есть собственные соображения о том, что они задумали.

- Нет, Босс. У меня ничего такого нет. Роковая неудача забросила меня туда, где работал Мозго. Я лишь хотел свалить оттуда.

- Я верю тебе, Тоши. Конечно, верю. Но факты, какими я их вижу, таковы: Соратами вмешиваются в мои дела, и используют незуми в качестве марионеток. Ты сталкивался с теми и другими, и ты всегда был моим самым надежным мстителем, несмотря на свое глупое желание работать вне штата.

Тоши пытался проследить мысль Урамон и выдержал нейтральную интонацию в голосе. – Ты хочешь, чтобы я разобрался с лунным народом? Я польщен, Босс, но я не подхожу на эту работу.

- Не сам. С Кику и парой моих резачей для прикрытия у тебя будет гораздо больше шансов. Особенно, если Мозго приведет тебя на свою следующую встречу с соратами, чтобы у тебя бы элемент неожиданности.

Урамон поднялась, шагнула вперед, и взглянула из-под своих тяжелых век прямо в глаза Тоши. – Я нанимаю тебя и твоих хёдзан для мести, малыш. Соратами воруют у меня. Они воруют у меня уже несколько недель. Бери что угодно и кого угодно на следующую встречу Мозго. Убей столько, сколько сможешь, и принеси мне их головы.

Тоши держал взгляд вялой женщины. – Слишком рискованно, Босс. Половина из тех, что ты пошлешь, не вернется. Мне не нравятся такие шансы.

- Я уже разделяю этот риск, как и Кику со своим кланом. Но если тебя тревожит компенсация, мы можем обо всем договориться.

Тоши помотал головой. – Прости, Босс. Я отказываюсь.

Урамон резким движением влепила Тоши пощечину тыльной стороной ладони. Черное эмалированное кольцо на ее мизинце процарапало кожу на его щеке.

- Ты слишком много себе позволяешь, Тоши. Ты не можешь отказаться, потому что этого хочу я. Твои шансы против соратами гораздо лучше, чем шансы против цветка Кику, и ты будешь носить ее бутон, как корсаж школьницы, пока не вернешь мне награбленное.

Босс Урамон повернулась. Ее голос был тихим и безжизненным. – Уничтожь и обчисти их. Кику, дорогая, от тебя я ожидаю лишь внимательности. Тоши скользкий тип, но я полностью уверена, что ты сможешь держать его в узде.

Тоши вытер капли крови со щеки и взглянул на Кику. Он скрыл улыбку под рукой, смотря на кольцо на пальце Урамон. Она не всегда носила его, но теперь, когда он знал, что оно все еще было у нее, он мог уходить.

- Не делай этого, - прошептала Кику. – О чем бы ты сейчас ни думал, не делай этого.

- Мне и не нужно ничего делать, - громко произнес Тоши. – Если ты убьешь меня, за тобой будут охотиться все хёдзан, пока моя смерть не будет отмщена. Твои мстители мстят за тебя, Босс, защищая твой бизнес. Мои мстят лишь друг за друга.

- Кто говорил об убийстве? – Урамон наклонила голову и сложила руки в рукава. – Я просила Кику посадить камелию, но не убивать тебя, а заставить тебя желать смерти. Клятва мести, которую вы, недоумки, произнесли, применяется только в том случае, если тебя убьют, я права? Если ты будешь слепым, расчлененным, и в непрерывной агонии, то это все равно не будет считаться.

Цветок на его плече встрепенулся. Тоши хмуро взглянул на Кику.

- Босс права, - сказала Кику. – Это особый цветок. Он не прекратит проделывать с тобой жуткие вещи, но не убьет. Огр шаман и остальные ничего никогда не узнают.

Тоши кивнул. – Я вижу, ты предусмотрела все, Босс. Как всегда.

- Конечно. Теперь. Я хочу, чтобы ты приступил как можно…

- Но на этот раз ты упустила одну важную деталь.

- О? И что же это такое?

- Я обрел религию… и ками, которому я молюсь, один из немногих, кто все еще отвечает на мои призывы.

Урамон ответила, но Тоши был слишком сильно сконцентрирован, чтобы слушать. Для всего в уцушиё существовали ками – для штормов, рек, мечей, света. Даже у таких концепций, как справедливость и ярость были покровительствующие духи в какуриё. Тоши сошелся с Мёдзин Объятий Ночи, великого духа тьмы и скрытности, который властвовал везде, где не было света. Они очень мало чего требовали друг от друга, но Тоши теперь проводил все свое время, устанавливая, на что была способна ее власть, и как он мог пробудить ее. Он вовсе не был экспертом в этих вопросах, но он научился взывать к ее благословениям самым удобным для себя способом.

Канджи, нацарапанный на его руке несколько месяцев назад, начал незримо пульсировать, скрытый под рукавом. Урамон все еще что-то говорила, и он чувствовал, что Кику кричала и размахивала руками. Цветок на его плече дернулся снова, и первые болезненные уколы от его смертельных корней ужалили его кожу.

Тоши исчез из-под ползучих отростков растения, струйкой дыма растаяв в воздухе. Невидимый и неосязаемый, он наблюдал, как мерзкий, извивающийся бутон упал сквозь пустое пространство, в котором он находился, и с мягким шлепком приземлился на пол. Он все еще видел и слышал всех, кто был в комнате, но его самого невозможно было ни увидеть, ни услышать, ни коснуться, до тех пор, пока не завершится благословение мёдзин.

- Уведите этого обратно в камеру, - рявкнула Урамон, указывая на Мозго-Грыза. Она повернулась к Кику и тихо проворчала, - Я не знала, что Тоши способен на подобные вещи.

- Я тоже, Босс. – Кику подобрала цветок и сжала его в руке. Когда она раскрыла ладонь, цветка в ней уже не было. – Он все твердил, что принял религию, но он так часто лжет, что я уже почти его не слушаю.

Урамон кивнула, ее кислое лицо оставалось неизменным, а в жестком взгляде пылала ярость. – Собери своих людей и с десяток моих резачей. Обыщите все вокруг. Может быть, он и исчез, но далеко он уйти не мог. Когда найдешь, приведи его снова ко мне.

Все еще стоя на том же месте, что и раньше, Тоши наблюдал, как Кику вышла из комнаты. Урамон была права – он был в полной безопасности под покровом теней, но не мог передвигаться быстро, и не мог вечно оставаться в этом состоянии. В своей призрачной форме он был слишком иллюзорен, чтобы применять заклинания или покрывать большие расстояния.

К счастью, ему не нужно было далеко идти. Колоссальным усилием воли, Тоши поплыл вслед за Урамон, когда та обошла по краю углубление с песком и вышла из комнаты.

Кольцо все еще было на ней, и это была половина того, чего он нее хотел. Если она не отведет его в скором времени ко второй половине, ему придется самостоятельно обыскать особняк. Пока стражники и Кику искали его снаружи, было даже не важно, когда растворится благословение мёдзин. К тому времени, он уже рассчитывал быть далеко, вооруженный информацией, за которой сюда пришел.

Вновь плотный и видимый, Тоши пробирался сквозь топкую грязь на южном краю Болота Такенума. Он узнал все, что ему было нужно в поместье Урамон, прежде чем выскользнуть из него и проследовать медленным, мучительным путем призрака в безопасное место.

Когда благословение Ночи, наконец, покинуло его, он уже вышел за пределы владений Урамон. Он знал, что кто-нибудь из наемников сможет выследить его – либо незуми по запаху, либо йюши своими заклинаниями. Он двигался так быстро, как мог, не теряя времени на заметание следов. У Тоши был дар импровизации и самосохранения, благодаря которому ему удавалось выжить и не нищенствовать среди общества головорезов на болотах. Заинтересованность в нем Урамон изменила порядок его долгосрочных целей, но не сами цели. Пусть они идут за ним. Эта банда расходных бандитов будет ему даже полезна, если сам он будет оставаться на шаг впереди них.

Почва постепенно становилась все тверже под его ногами, когда он покинул окраину болот и направился в холодные, каменистые земли Гор Сокензан. Тоши увидел тонкие иглы обветренных скал, пронзавших горизонт, и потуже натянул свой плащ, укутываясь от сухого, морозного воздуха. Он путешествовал из болот в горы и обратно десяток раз, если не больше, но обычно его путь пролегал гораздо дальше на восток. На этот раз ему предстояло пройти по западному краю горной гряды, где холод был более постоянен, а снег никогда не таял, а лишь разносился метелями с порывами пронизывающего ветра.

Со времен своей последней вылазки в горы он не только молился. Между болотом и Сокензан были на удивление тесные коммерческие отношения, и его способность ходить незамеченным давала ему беспрецедентный доступ к личным разговорам между разбойниками и торговцами черного рынка.

Он собрал достаточно полезной информации о западном секторе гор. Здесь обитало наибольшее количество гоблинов акки, их многотысячные племена копались в обледенелых горах, словно пчелы в улье. Здесь великий главарь разбойников санзоку, Годо неоднократно отрывался от солдат Даймё, совершая набеги на владения великого лорда, а затем растворяясь в скалистой пустоши. Здесь блуждали духи камней и кровожадности, столь же грубые и беспощадные, как сама здешняя земля. Здесь находились гиблые, проклятые вершины, в которых жили дикие духи, более жуткие, чем все, с чем сталкивалось общество – даже такое извращенное и прогнившее, как жители болот.

Тоши не знал, сколько из всего этого было правдой, а сколько бахвальством санзоку, но он был твердо уверен, что его следующий шаг в духовном развитии ожидал его на вершине одной из этих обледеневших скал.

Большую часть дня он бороздил грязный снег, доходивший ему до лодыжек. Чем дальше на юг он уходил, тем холоднее становился воздух. Наконец, он достиг предгорья западной гряды Сокензан и увидел, как его путь начал подниматься вверх длинной, опасной тропой, исчезавшей в тумане и низко стелящихся облаках.

Он запомнил наизусть немногочисленные карты этой местности, и без труда обнаружил желаемую гору. Акки и разбойники называли ее Сердцем Холода и избегали ее любой ценой. Тоши улыбнулся, надеясь, что кто бы за ним не шел по приказу Урамон, не разделял эти суеверия.

Тоши взглянул назад, сквозь клубящийся в воздухе снег. Он никого не смог разглядеть вдали, но знал, что они были там. Он уже возвращался назад сразу после того, как вышел из болот, осторожно, чтобы не быть замеченным, но готовый в случае необходимости призвать на помощь мёдзин. Как он и ожидал, с полдюжины незуми и несколько крепких людей пытались нагнать его. Они вели Мозго-Грыза на поводке, заставляя его не высовывать нос из грязи, чтобы не потерять след Тоши.

Преследователи были всего в паре часов от него, что вполне его устраивало. Как только он поднимется на гору, он сможет отойти в сторону, позволить им пройти вперед и проверить, были ли рассказы о Сердце Холода правдой.

Ветер сменил направление, и на мгновение Тоши оказался в тихом центре воздушной воронки из снега и ветра. Он почувствовал пощипывание на коже, никак не связанное с холодом, и давление на барабанные перепонки.

- Навозная трясина, - выругался он. У него не было на это времени.

Воздух продолжал взвиваться вокруг него, как вдруг огромная, аморфная фигура образовалась над его головой. Это были явные признаки манифестации ками, духа, завершавшего путешествие из какуриё в уцушиё. Некогда редкие, как наводнения или удары молнии, за последние два десятилетия эти вторжения стали более частыми и жестокими, подтверждая неизбежную истину: ками объявили войну материальному миру.

Как только духи обретали плоть, они становились уязвимыми к физическим атакам, но их ярость, целеустремленность и мощь представляли настоящую угрозу любому, с кем они сталкивались. Тоши доводилось сражаться с несколькими ками за свою жизнь, но его опыт не придавал ему уверенности. Он предпочитал держаться подальше от подобных встреч, особенно, когда за ним по пятам следовала погоня.

Образ в воздухе напоминал ему громадную перекошенную птицу, наполовину скрытую метелью, и ему едва удавалось определить ее контуры. У нее были широкие неподвижные крылья, четыре когтистые лапы, и длинный жалящий хвост. Головы он не видел, но глаза существа горели желтым огнем в том месте, где она должна была бы находиться. Стая летающих синих рыб, тонких, как иглы парила на холодном резком ветру вокруг чудовища. Он издал скрипучий крик, повернулся, и скользнул к Тоши, как брошенный клинок.

Очимуша отпрыгнул в сторону и перекатился на снегу. Что бы это ни было, оно было быстрым. Он взглянул на то место, где он только что стоял, и увидел борозду, которую ками прорыл в мерзлой земле. Если бы он чуть замешкался, он бы сейчас уже валялся в кусках.

Тоши проклинал свою судьбу. Он создал себе репутацию мага канджи, но его последнее обращение в служение ками требовало, чтобы он заново обучился некоторым из наиболее примитивных маневров. Год назад, он мог бы расправиться со снежным ками своими мечами и правильным символом в считанные минуты. Через год, благословения Ночи остановили бы духа еще в полете. Прямо же сейчас, ему придется выдумать способ соединения того и другого, прежде чем враждебный ками рассечет его пополам.

Ками сделал второй бросок, которого Тоши также вовремя избежал. Он вытащил мечи и скрестил их перед собой, поворачиваясь так, чтобы держать их между собой и ками. Если чудовище было достаточно безмозглым, оно могло при следующем выпаде напороться на клинки Тоши.

Ветер усилился вдвое, и летающий ками превратился в размытый вихрь. Тоши почувствовал ударную волну и услышал металлический треск, когда дух со всей скорости ударился в его скрещенные мечи. Отброшенный ударом назад, Тоши выронил длинный меч и налетел спиной на крупный валун, покоившийся в стороне от тропы.

В глазах у него раздвоилось, и он встряхнул головой, чтобы прояснить зрение. Ками метнулся, словно стрекоза, бросаясь то справа от Тоши, то слева с такой скоростью, что он едва мог проследить за его движениями. Прижимаясь спиной к валуну, он был в относительной безопасности, но утрата меча выравнивала это зыбкое преимущество. Он чувствовал, как теплая жидкость стекала по тыльной стороне пустой ладони. Острое тело духа рассекло кожу между костяшками, и теперь кровь капала на мерзлую землю.

Рефлекторно Тоши попытался придумать подходящий символ канджи, который бы он мог начертить собственной кровью – канджи, начертанный кровью, обладал гораздо большей силой, чем написанный чернилами или мелом. Птица двигалась слишком быстро, чтобы он мог нанести знак на нее, но, возможно, он сможет нанести его на что-то другое.

Вытянув свой короткий меч одной рукой, Тоши не сводил глаз с мечущегося ками, и ощупал своим кровоточащим кулаком камень за своей спиной. Он быстро начертил канджи, позволивший ему сбежать от Урамон и Кику, первое заклинание, которым он воспользовался после принятия благословения Объятий Ночи. В обычном состоянии это было прямолинейный оберег невидимости. С силой мёдзин он становился чем-то большим.

Ветреный ками с криком бросился вперед, широко расправив крылья. Тоши сконцентрировался и почувствовал жжение отметки на руке, усиленной мёдзин.

- Исчезнуть, - сказал он, прижав окровавленную ладонь к центру начертанного собственной кровью символа на валуне за спиной.

Ками приближался, набирая скорость. Тоши почувствовал, как его тело тает, и опустил меч.

Рассекая воздух, дух ветра пронесся сквозь очимушу без малейшего сопротивления, влетев прямо в теперь уже неосязаемый валун. Он вкопался в землю и попытался выбраться из призрачного камня.

Тоши сконцентрировался на своей ладони и канджи под ней. Он почувствовал точку контакта между собой, символом, и валуном, и сделал шаг в сторону.

Поверхность камня на мгновение задержалась в его ладони, и отделилась. Лишенный жизненной энергии, канджи мигнул и затух, словно свеча, погашенная мокрыми пальцами. Валун вновь обрел плотность – Тоши видел, как снежинки на ветру сменили курс, отраженные вернувшейся массой камня.

Тело пойманного ветреного ками оказалось безвозвратно слито с валуном. Из камня торчали лишь края его крыльев и пылающие глаза. Его последний пронзительный крик медленно угасал, пока не замолк в завывании холодного ветра.

Тоши стоял и наблюдал за ним до тех пор, пока виднеющееся тело духа не задрожало, словно мираж и не растаяло полностью. Ками всегда испарялись после смерти. В нарастающем вихре, он различил странные узоры на поверхности валуна в том месте, где торчали крылья духа.

Тоши подобрал меч, перевязал ладонь, затянул поклажу, и двинулся вверх по тропе.

Он понимал, что с этого места, события будут становиться все рискованнее.

Преследователи взбирались вверх три дня. След Тоши блуждал, но никогда не удалялся далеко от тропы, которую растаявший снег проложил прямиком в самое Сердце Холода. Для Кику это было монотонное и изнурительное предприятие, казавшееся еще более выматывающим благодаря следопытам незуми и резачам.

Как профессионал, Кику была обязана изловить Тоши. Остальные были попросту рабами или узниками, нелепо цепляющимися за свои жизни, пока Урамон не завладеет ими полностью. Йюши поклялась, что заставит Тоши заплатить. Она знала его многие годы, работала с ним, когда он был одним из мстителей Урамон. У них никогда не возникало конфликтов на профессиональной почве, поэтому до сего дня им удавалось не совершать никаких серьезных покушений на жизнь друг друга.

Незуми остановился на тропе прямо перед ней, принюхиваясь к воздуху. Не останавливаясь и не замедляясь, Кику пнула ногой крыса в сторону и продолжила брести сквозь снег.

Он пронзительно вскрикнул и зарычал, - Эй! Как мне…

Кику повернулась и мрачно взглянула на него. Трусливый мелкий грызун сжался в ком и прикрыл лицо, жалобно скуля. Кику натянула потуже свой плотный плащ с капюшоном и еще раз выругалась в адрес очимуши.

Она готова была убить Тоши за это. Она ненавидела холод, она ненавидела незуми, и она терпеть не могла быть в долгу у Босс Урамон. Если бы Тоши покорился и согласился выполнить работу, все было бы замечательно. Урамон бы послала их устроить засаду соратами, и они бы выполнили это задание. Все остальные договоренности, к которым бы пришли они с Тоши по ходу дела, касались бы только их двоих. Она не доверяла ему, но ей нравилась мысль использовать его умения и изобретательность ради собственной выгоды.

Ветер пробрался сквозь ее одежду и она поморщилась. И посмотри на нас теперь, думала она. Ты бежишь в самое безрадостное место во всем мире в надежде, что мы не проследуем туда за тобой, а я вынуждена привести тебя назад. Теперь никаких сделок или временных союзов не будет, Тоши Умезава. Я готовлю еще один особый цветок лишь для тебя одного.

Скоро дневного света уже не хватит для продолжения преследования. Незуми могли идти по следу в темноте, но температура в горах ночью падала до опасного уровня. Если они не организуют укрытие, то погибнут в считанные часы.

Кику остановилась. – Мозго-Грыз, - сказала она, - подойди.

Мозго-Грыз прорычал что-то остальным крысам и проковылял обратно по тропе. Его шею туго сдавливал кожаный ошейник.

- Насколько далеко он от нас?

Мозго-Грыз заворчал. – Полдня или меньше. Из-за холода сказать сложно.

Кику вытащила свой веер и со щелчком раскрыла его. Она прикрыла им лицо от глаз ниже и наклонилась к Мозго-Грызу.

- Отошли двоих своих приятелей вперед. Скажи, чтобы ушли как можно дальше. Если заметят его, пусть возвращаются и расскажут нам.

Мозго-Грыз злобно смотрел на нее, но его голос был спокойным. – Простите, мэм. Они умрут до рассвета.

Кику наклонилась еще ближе, слегка покачивая веером. – Мне плевать. Если он достаточно близко, чтобы его поймать, я хочу знать об этом до утра.

Мозго-Грыз хмуро кивнул. – Даже если они заметят его, они умрут. Почему бы просто не убить их здесь? – он положил руку на кривой ржавый клинок на бедре. – Или позвольте это сделать мне.

Кику выпрямилась. – У меня такое чувство… - она оживленно замахала веером - …что он ближе, чем ты думаешь. Это очень в его духе – вернуться и подстроить нам какую-нибудь ловушку.

Она с хлопком закрыла веер и улыбнулась предводителю незуми. – Вышли двоих вверх по тропе, сейчас же. Или я вышлю вас всех, по одному во все направления.

Мозго-Грыз кивнул. – Да, мэм.

* * * * *

Скауты Мозго вернулись перед самым рассветом. Кику не спала и была готова, когда он прокашлялся у входа в ее палатку.

- Что они нашли?

- Знак, - ответил Мозго-Грыз. – Канджи, начертанный на коре дерева.

Кику вышла в морозную ночь. Снег и ветер улеглись, и звезды светили ярко в чистом темном небе. Дыхание Кику былым паром просачивалось сквозь шарф вокруг ее лица.

- Начертанный чем?

Мозго-Грыз выглядел уязвленным. – Не сказали.

Кику закатила глаза. – Будет чересчур предположить, что вы, неграмотные комки навоза, сумели разобрать этот знак?

Мозго-Грыз покачал головой. – Нет, йюши. Он не из языка незуми.

Кику проворчала что-то и повернулась к лагерю за спиной. – Готовимся выдвигаться. – Она шагнула к Мозго-Грызу. – Иди рядом. Я хочу, чтобы ты показал мне этот знак как можно скорее.

Под ее испепеляющим взглядом, остальной отряд начал сворачивать лагерь. Через несколько минут, к ней подбежал один из резачей Урамон.

- В чем дело?

Мужчина был крупным и грубым, но его крик был сдавлен животным страхом. – Вам лучше взглянуть на это, мэм.

Он отвел ее в сторону от тропы к мерзлому кустарнику, обошел вокруг крупных зарослей и отошел назад.

Кику обошла куст. Она беззвучно уставилась в основание кустарника, и ее морозное дыхание превратилось в одну тонкую струйку пара.

Два резача лежали замертво, распростершись на спине, с застывшим выражением ужаса на посиневших лицах. Их рты были открыты, а волосы и бороды густо покрыты инеем и кристаллами льда.

Оба они были полностью одеты, но растрепаны, словно набросили одежду в спешке. Кику протянула руку и постучала закрытым веером по глазу ближайшего к ней мужчины. Металлический каркас веера зазвенел о замороженное глазное яблоко.

Кику провела веером по его бровям, носу, ниже к губам, и подбородку и кивнула.

- Плотный, как камень, - сказала она. Она повернулась к стоящему с посеревшим лицом головорезу, нервно барабанящему пальцами по топору на поясе. – Если бросишь в него камнем, он рассыплется.

- Пошли, - сказала она. – Мне нужно посмотреть на тот знак, что нашли крысы.

Отряд свернул лагерь, и наемники водрузили тяжелые тюки на спины. В полной тишине они прошли за скаутами незуми и Мозго-Грызом. Позади, остальная стая незуми и громил Урамон оглядывались по сторонам, напуганные словно дети.

Сама Кику не сводила глаз с тропы перед собой. Ее беспокоил тот факт, что что-то выманило мертвецов из их палаток. Ей было бы спокойнее, если бы Тоши зарезал их во сне.

К тому времени, как они достигли начертанного знака, солнце было уже высоко над горизонтом. Собратья Мозго-Грыза возбужденно визжали и размахивали руками, прыгая у основания дерева. Он схватил каждого из них за плечо и оттащил их в сторону, когда Кику подошла к дереву.

Она взглянула на символ, качая головой, не веря своим глазам. Тоши на самом деле сошел с ума. Сердце Холода и без того было проклятым, а он решил начертить именно этот символ, да еще и своей кровью, на одном из немногих деревьев, достаточно выносливом, чтобы выжить в этом убийственном холоде.

- Мэм, - выкрикнул один из резачей. – Что это значит?

Она перевела взгляд от одного лица к другому, с Урамоновских изуродованных, покрытых шрамами рож, к волосатым, хитрым мордам животных в группе Мозго-Грыза. Стоило ли говорить им о том, что выпустил на волю Тоши? Было ли важно им знать, что все они были в одном вдохе от своей участи, включая самого Тоши?

Они могли бы сбежать. Это бы им не помогло, но сбежать они могли.

Она сама могла бы сбежать. Она могла бы вернуться и рассказать Урамон, что все ее некомпетентные слуги передохли в ловушках Тоши. Босс бы в это поверила. У нее бы понизилось мнение о Кику, и ее клану йюши пришлось бы возместить эту неудачу, но Кику осталась бы жива.

- Где Учида? – спросил еще один бандит. Кику повернулась в сторону говорящего резача.

- Кто? – спросила она.

- Учида. Тот, кто нашел трупы утром. Он шел сзади, но его нигде нет.

Кику проворчала. Повернувшись к Мозго-Грызу, она сказала, - вернись по нашим следам. Ты, вероятно, найдешь его невдалеке от тропы. Когда найдешь, возвращайся сюда как можно скорее.

Мозго кивнул и издал гавкающий гортанный звук. Еще два незуми гавкнули в ответ, и все трое побрели назад, вниз по склону, исчезнув за ближайшим уступом.

Резач, спросивший о значении канджи, шагнул вперед. – Мэм, - сказал он. – Что происходит?

Кику проигнорировала его.

Совсем скоро вернулся Мозго-Грыз с напарниками. Они тяжело дышали, выдыхая плотные клубы белого пара. Двое остальных рухнули на колени в снег, но Мозго-Грыз лишь уперся руками о колени.

- Мертв, - прохрипел он. – В сотне ярдов, или около того.

Кику кивнула. – Замерзший, как и остальные.

- Ага.

- Как это возможно? – выкрикнул один из резачей.

- Ага, солнце ведь высоко, - вторил ему незуми.

Глаза Кику вспыхнули гневом. Выругавшись, она выхватила веер и резким ударом с размаха сбила им Мозго-Грыза с ног.

- Ты, жалкий, лишайный грызун, - прорычала она. – Это явно не первый канджи, начертанный Тоши. Он, вероятно, орошает кровью все камни и льдины по всему пути наверх. Это всего лишь первый, который вы, никчемные блошиные комья, заметили.

Мозго-Грыз обнажил свои жуткие, кривые зубы и сплюнул кровь на снег. Он вскарабкался на четвереньки и сказал, - И что, теперь? Что мы упустили? Что это, вообще?

Кику замолчала, злобно всматриваясь в тропу позади них. Теперь опасность была не только впереди, но и позади них. Теперь уже бежать было бессмысленно. В одиночку она лишь станет очередной легкой добычей. Среди сброда, который выслала с ней Урамон… она была волком в стае овец. А значит, она смогла бы застать другого волка врасплох, когда тот придет за очередной жертвой.

Кику протянула сложенный веер Мозго-Грызу. Незуми замешкался, но затем схватился за его конец. Кику потянула на себя, поднимая Мозго на ноги.

- Теперь нам нужно держаться вместе, - сказала она. – Мы на ее территории. Я не знаю, призвал ли ее сюда Тоши, или она всегда была здесь, а он лишь потревожил ее – но это ее гора, и мы не сможем сойти с нее, не встретившись с ней.

- Ее, - повторил Мозго-Грыз. – Кто… что… «она» такое?

Кику покачала головой. – Не сейчас. Нам нужно поберечь дыхание и идти дальше. Если мы сможем поймать Тоши до ночи, у нас будет куда больше шансов встретить следующий рассвет.

Кику отправилась вверх по тропе к вершине горы, не ожидая, пока следопыты отыщут след Тоши. Путь был всего один, и она рассчитывала идти так быстро, как могла.

Она укуталась в плащ и опустила капюшон, прикрыв глаза от лучей восходящего солнца. За спиной Кику остальные ворчали, строили догадки и молились, пытаясь спешно собрать поклажу и поспеть за ней. Мозго-Грыз был первым, кто нагнал ее, но и остальные быстро выстроились в шеренгу.

Никто не хотел оставаться один на тропе, даже при солнечном свете.

* * * * *

- Это существо называют йуки-онна, - сказала Кику. – Снежная Женщина.

Мозго-Грыз и несколько резачей застонали. За короткие часы, отведенные им дневным светом, они прошли довольно большое расстояние. Никаких признаков Тоши не было. Его след и запах исчезли полностью, как только солнце начало погружаться за вершины Сокензан.

Они все сели вокруг самого крупного костра, который им удалось развести, ютясь в естественной полости скалы, защищающей их от поднявшегося ветра. Они уже давно перестали задавать вопросы Кику, поэтому удивились, когда она неожиданно заговорила сама.

Йюши говорила, не сводя глаз с огня. Ее голос звучал уверенно, словно она проговаривала факты, заученные давным-давно. Кику многое узнала от старейшин своего клана, но никто из них не сталкивался с тем, с чем сейчас столкнулась она. Все, что у нее было, это пересказанные через вторые руки истории и древние сказания, и все они были не обнадеживающими.

- Существует много историй о лесорубах и одиноких паромщиках, которые умерли в лютый мороз, среди льда и снега. Они все не были изнеженными горожанами, непривыкшими к плохой погоде. Они пережили много зим, работая на морозе, и уважали силу холода. Они знали, как выжить, и более того, они знали, когда было небезопасно выходить из дома.

- И вот эти люди, тем не менее, были найдены снаружи, замерзшими насмерть неподалеку от их домов и теплых кроватей. Иногда они умирали прямо в кроватях с полыхающим в камине огнем всего в пяти футах от них, побелевшие от холода, словно их оставили голыми посреди ледяного поля.

- Как такое возможно?

Кику не сводила взгляд с костра. – Их убила не погода. Это сделала йуки-онна. Она приходила к ним в обличии прекрасной женщины, или их возлюбленных. Она выманивала их из домов, от котелков с кипящей похлебкой и шерстяных одеял, в холодную ночь. Она звала их, и они отвечали на ее зов, следуя за ней, пока были в состоянии ходить. Если они спали в безопасности своих жилищ, она заходила, являясь, словно во сне. Она входила, обернувшись той, кого они любили, или той, кого могли полюбить. Она приближалась к ним, хотя ее ноги даже не касались пола.

- В домах, или снаружи, она приходит к ним. Она ласкает их лица, или целует их в губы, но ее касания холодны… нет, больше, чем просто холодны. Гораздо больше. Она первобытная сила природы, поглотитель тепла, пожиратель жизни. Одно объятие, и тело жертвы превращается в кусок льда.

Кику продолжила смотреть на огонь, пока остальные переваривали ее слова. Ветер становился все яростнее, выдувая дым и угли ей в лицо.

Мозго-Грыз кашлянул. – Что же нам делать? – спросил он. – Как нам не умереть?

- Я не знаю. Но никому из нас нельзя с этих пор оставаться одному. Ей гораздо сложнее увести более одного человека за раз.

Один из резачей нервно заворчал. – Мы все равно не в безопасности. Она убила первых двоих, хотя они были вместе.

Кику метнула взгляд на говорившего. – Я не сказала, что мы будем в безопасности, я сказала, что так ей труднее будет нас убить.

- И до каких пор? – в его голосе звучали первые нотки паники. – Если мы все равно обречены, какой смысл ждать? Давайте найдем эту тварь и зарубим ее.

Несколько других пробурчали что-то в поддержку его слов. Кику молчала.

Спустя несколько мгновений, резач сказал, - В смысле, мы же можем сразиться с ней, правда?

- Я никогда не слышала о ком-то, кто смог, - сказала Кику. – Прежде чем вы попретесь в темноту на верную смерть, подумайте вот о чем. Это сделал Тоши. Канджи, который он начертил, каким-то образом влияет на нее, натравливая ее на нас. Значит, она подвластна магии. – Кику встала, раскрыв свой плащ и открыв фиолетовый цветок на плече. – А у меня этого предостаточно.

- Кроме того, также возможно, что убив Тоши, мы развеем то, что он сделал. Все, что нам нужно, это поймать его, и сунуть его голову в сумку. Если йуки-онна придет за нами после этого, мы сможем метнуть ее в нее.

- Это поможет?

- Кику улыбнулась, и ее глаза блеснули в свете огня. – Не повредит.

* * * * *

Кику приняла первую вахту, но она не доверяла свою жизнь остальным, поэтому старалась не спать как можно дольше. Их план был настолько твердым, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Он должен был быть достаточно простым, чтобы его поняли незуми, и должен был удержать их вместе на протяжении ночи.

Они расставили палатки узким кругом, входами вовнутрь. Дежурные охранники были связаны за ноги друг с другом и привязаны к распоркам палаток. Если они кого-нибудь увидят, или что-нибудь услышат, им нужно было поднять шум, чтобы остальные помешали им уйти в холодную ночь. Если охранники уйдут все равно, они потащат за собой палатки, и таким образом подымут тревогу. Если черноглазая женщина в парящей белой мантии появится на краю лагеря, они должны были напасть на нее с любым оружием, и как можно громче.

Кику держала вход в свою палатку приоткрытым. Она закрыла глаза, как ей показалось на долю секунды, но когда проснулась, солнце уже восходило из-за горизонта.

Трое незуми замерзли на смерть в своих палатках. Их мохнатые черные тела были покрыты толстой коркой льда, а обмороженные усы отломились, когда их собратья попытались поднять их. Выжившие тихо закопали погибших в сугробе.

Когда лагерь был свернут, и отряд был готов выдвигаться дальше, Кику подвела итог. Осталось три резача и три незуми, плюс она сама. Впервые в жизни Кику хотела, чтобы с ней было больше крыс.

Ее вдруг осенил просчет Тоши в его гамбите. Он спустил на них йуки-онна, но сам он все еще оставался на вершине Сердца Холода. Если он не практиковал какую-то эпическую магию, у него не было ни единого способа избежать встречи с йуки-онна после того, как умрут остальные. Это был не мёдзин, которого можно было успокоить молитвами, но первобытный дух с жестокими инстинктами хищника. Насколько знала йюши, остановить йуки-онна было невозможно, лишь отвлечь более легкой добычей. Что будет делать Тоши, когда отвлекать ее будет уже некем? Снежная женщина может прийти к нему прежде, чем он одолеет половину обратного пути.

Надежда зажглась в разуме Кику, яростное осознание, что она сможет выжить, если сумеет решить эту проблему раньше, чем снежная женщина доберется до нее. Тоши натравил на них нечто непреодолимо смертельное, чего он бы не сделал, если бы у него не было в рукаве фокуса, позволившего ему выжить. Она сомневалась, что его трюк с исчезновением спасет его – снежная женщина пожирала душу так же, как и тело, и пока Тоши был жив, он был уязвим. Что он задумал? Что он мог знать такого, чего не знала она?

- Мэм! – Хриплый голос Мозго-Грыза выдавал явное возбуждение, когда он подскочил к ней.

Она расправила плащ. – Что еще?

- Мы нашли Тоши. Его запах. Он менее чем в паре сотен ярдов вверх по тропе. – Мозго-Грыз указал рукой вверх. – Нужно поймать его скорее.

- На этот раз, маленький грызун, я с тобой согласна. Бросай свою поклажу и скажи своим собратьям, чтобы тоже все бросили. Найдите Тоши и не спускайте с него глаз, но так, чтобы он вас не видел. Следуйте за ним, куда бы он ни пошел, и оставляйте следы, по которым мы сможем найти вас. Когда он остановится – а он остановится – ждите нас. Я хочу, чтобы он лично рассказал нам, как отсюда выбраться. – Кику распахнула плащ и вдохнула аромат камелии. – Я готова к встрече с ним.

Мозго-Грыз содрогнулся. – Да, мэм. – Он стряхнул с себя свою ношу и помчался собирать остальных незуми. В считанные минуты все трое уже на полной скорости неслись вверх по тропе.

Кику подождала, пока они не скроются из вида, и махнула оставшимся резачам, подзывая их к себе.

Когда те подошли на расстояние вытянутой руки, она сказала, - сбросьте ваши тюки. Нам нужно держаться поближе к незуми. Тоши бы не позволил нам взять его след, если бы не приготовил для нас что-нибудь.

Резачи ухмыльнулись. Один из них сказал, - Значит, мы дадим им попасться в ловушку, затем набросимся и схватим его.

Кику кивнула. – Это наш план. Кроме того, я бы дала им умереть ради такой цели. Босс Урамон о них даже не вспомнит. Ей безразлична судьба самых дешевых рабов.

Резачи ухмыльнулись. Кику тоже ухмыльнулась, но не по тому же поводу.

Призыв Снежной Женщины не был чем-то таким, что Тоши хотел бы делать почаще. Она бы и сама со временем добралась до них – это была ее гора, а она сама была проклятьем этой горы. Каждый раз, когда он чертил символ, он ощущал ее присутствие, со всей ее кошмарной опасностью и бесконечным холодом. Оставлять за собой эти канджи было все равно, что швырять сырое мясо, чтобы приманить голодного волка. Она тянулась к символам и более крупной группе путников, нежели к бедному Тоши, несчастному и беззащитному в своем одиночестве.

Сейчас он припал к земле на широком выступе под скалистым утесом, осматривая тропу внизу. Убедившись, что незуми найдут его, он взобрался на утес, чтобы пронаблюдать за тем, как развернется его игра. Большую часть ночи он потратил на создание сцены, и теперь был готов наслаждаться представлением. Круглое плато под ним было совершенно ничем не примечательно, все его усилия были припорошены слоем свежего снега. Как и в случае с ками режущего ветра у подножья горы, он объединил благословение Ночи с практичными и надежными инструментами, с которыми был отлично знаком. Он с нетерпением жаждал увидеть, насколько эффективной может оказаться эта смесь.

Что-то зажужжало в холодном утреннем небе, и Тоши откинулся назад, к скале. Он прикрыл рукой глаза от лучей восходящего солнца и увидел трепещущий силуэт, спускающийся прямо к нему. Сперва он ошибочно принял его за птицу, но затем увидел, что это был канджи-посланник – простое заклинание для общения на больших расстояниях.

Тоши вынул джитту. Он знал всего пару людей, использовавших таких посланников, и не хотел ничего слышать ни от одного из них. Если канджи не станет на него нападать, он был готов развеять его, прежде чем он сможет вернуться к своему хозяину и доложить о местонахождении Тоши.

Канджи-посланник, порхая, словно бабочка, опустился вниз. Это был грубый символ, начерченный толстыми штрихами, и у него, похоже, даже не было острых краев. Он также двигался не настолько быстро, чтобы нанести ему повреждения. Тоши держал джитту под рукой, наблюдая, как канджи направился к его уступу и повис в нескольких ярдах от него, вращаясь и дергаясь в воздухе.

- Ну? – сказал Тоши. – Выкладывай уже.

Края канджи начали вибрировать. Глухое, гудящее жужжание стало громче, затем мягкий гортанный женский голос произнес, - У меня есть новое поручение для него и его мстителей.

Тоши моргнул. Он узнал голос, но не мог поверить в то, что он произнес. И когда это дочь Даймё научилась создавать канджи-посланников?

- Я в башне отца. Я узница. Спаси меня, и награда взбудоражит даже самое жадное из сердец… Даже его.

Тоши покачал головой, не веря своим ушам, и пробормотал, - она, должно быть, действительно в отчаянии.

Канджи дернулся еще раз, и голос Мичико сказал, - Я буду его ждать.

Края символа начали распадаться. Старание явного новичка, подумал Тоши. Символ не дождется ответа, и даже не вернется в точку отправления. Мичико могла бы с тем же успехом привязать записку к камню.

Он предложил свои услуги Мичико-химе лишь для того, чтобы вытащить их обоих из опасного положения. Тоши полагал, что она будет держать его своим охранником, или просто использовать для добычи информации. При крайней необходимости, она могла попросить его шпионить за кем-то. Она была слишком молода, и не обладала официальными полномочиями, чтобы послать его на задание, которое могло бы быть для него опасным. Теперь же она желала, чтобы он высвободил ее из наиболее плотно охраняемого места во всей Камигаве.

Тоши вздохнул. Вот к чему приводило сотрудничество с благородными кастами. Он подумал над тем, чтобы послать ей обратного посланника, но единственный ответ, который он мог ей дать, был, - Работаю над этим. – Лучше, пусть сидит тихо, пока он не придумает, как разобраться с этим новым испытанием. Прямо сейчас у него забот и без того хватало.

Внизу под ним он увидел своего старого приятеля Мозго и двух незуми с ним, подползавших к краю кольца канджи, начертанного им ночью. Несомненно, Кику выслала вначале пушечное мясо. Это был умный ход, но Тоши не беспокоился. Его план сработает, даже если незуми будут единственными, кто нарушит круг из канджи, скрытый под утренним снегом.

Крысы, тем не менее, вели себя осторожно, тщательно обнюхивая края широкого, плоского участка тропы. Сотню лет назад, задолго до того, как гора была проклята, это место было бы идеальным, для того, чтобы установить здесь палатку и переждать бурю. Теперь же незуми ползали здесь в снегу с одними лишь носами, торчащими из сугробов. Они оставляли за собой сероватые борозды, расползаясь медленным, осторожным строем. Мозго не рисковал.

Тоши наблюдал за тем, как они исследовали плато. Они уже были совсем близко к кругу. Еще пара мгновений…

Что-то еще двинулось по тропе в дали, и незуми замерли на месте. Тоши всмотрелся сквозь яркие лучи полуденного солнца, отражавшиеся от искрящегося снега, и увидел людей, поднимавшихся по тропе. Трое мужчин предпринимали жалкие, тщетные попытки идти осторожно и незаметно.

Очевидно, вторая волна Кику. Йюши, тоже не рисковала, на случай, если ловушка Тоши была достаточно мощной, чтобы продолжать сеять смерть и после ее изначального активирования.

Умная девочка, подумал он. Конечно ловушка мощная. С другой стороны, я же тебя за собой не звал, верно? В жизни каждое принятое решение несет с собой вознаграждение и наказание. Решение вернуть меня к Урамон лишь несет с собой больше последнего.

Мозго-Грыз повернулся и высунул голову из снега. Увидев резачей, он прошипел предупреждение и знаками замахал им прижаться к земле. Головорезы поупрямились сперва, не желая принимать приказы от крысы, затем вспомнили, что Мозго был намного пронырливее их, и им стоило бы последовать его указаниям. Неуклюже, они опустились на четвереньки и поползли вперед.

Тоши так сосредоточился на отслеживании передвижения Мозго, что едва не пропустил звук. Мягкий скрип сапога на обмороженном камне достиг его слуха. Когда он уже начал задумываться, где была Кику, он вдруг увидел фиолетовую вспышку, по спирали летящую прямо к нему.

Он едва успел достать короткий меч, чтобы вовремя прервать полет камелии. Хрупкий фиолетовый бутон прицепился к его оружию, туго обмотавшись зеленым стеблем и коричневыми корнями вокруг лезвия меча. Его нежный аромат сменился ядовитым запахом, ударившим в его ноздри, и цветок пополз к нему, давя на меч своим тысячекратно увеличившимся весом. Тоши был вынужден прижаться спиной к скале, сосредоточив всю силу рук и ног на сдерживании цветка с его цепкими щупальцами от своего лица.

Кику подтянулась и влезла на уступ. Ее плащ был отброшен назад, открыв укрытое шелком плечо с очередным фиолетовым цветком.

- Привет, Тоши, - сказала она, блеснув гневными глазами.

Тоши изо всех сил старался удержать цветок от того, чтобы тот не вдавил меч ему в лицо. – Привет, Кику. Я … тебя не ждал. По крайней мере… - прохрипел он и сделал шаг вперед, но цветок вдавил его снова назад, к скале - …не так высоко.

- И все же, я здесь. – Она небрежно вдохнула запах камелии на плече и шагнула к краю уступа.

- Он у меня, - сказала она. – Мозго-Грыз и ты… - она указала на меньшего из резачей -…идите сюда, помогите спустить его вниз. – Она снова повернулась к Тоши.

- Ты можешь либо отозвать йуки-онна, - сказала она, - либо умереть здесь. Лично я бы хотела посмотреть, как ты вернешься, и будешь умолять Урамон о пощаде. – Она холодно улыбнулась.

Тоши оскалился из-под меча. – Отозвать … не могу. Но, возможно …

Он повернул запястья так, что острый край лезвия меча вонзился в камелию. Цветок продолжал напирать, срезая треть собственной массы, и соскальзывая к лицу Тоши.

Очимуша шагнул в сторону от ползущего бутона и вынул из-за пояса джитту. Обычно, это оружие использовалось для защиты, им было удобно блокировать удары меча, ловя его лезвие боковым зубцом, торчащим прямо из рукоятки. Когда камелия полетела мимо его лица, Тоши вонзил острый край джитты в центр бутона, пригвоздив его к поверхности утеса. Он развернулся на месте и инерцией взмаха меча стряхнул прибитый цветок с острия клинка, метнув его, словно камень из пращи.

Растерзанный бутон шлепнулся о грудь Кику, но не причинил ей ни малейшего вреда. Даже если бы он не был разрушен, пробит, и разрезан, она для него была садовницей, вырастившей его … он не смог бы ранить ее, также, как собственный яд не причиняет вреда змее.

Тоши вдруг вздрогнул, когда ледяная, колющая боль пронзила его руку. Он взглянул вниз, мимо Кику на плато внизу.

- Нам нужно поговорить, - сказал Тоши. Он держал джитту и меч наготове. – Думаю, один из пустоголовых резачей Урамон только что ступил в мой круг.

Облака над ними уплотнились, и плотная тень накрыла всех их. Кику сощурилась. Она раскрыла веер, сделала шаг назад, и взглянула вниз.

На плато стало темно, словно ночью. Незуми скулили и пищали от ужаса, красные бусинки их глаз метались по сторонам в поисках пути отступления. Резачи были чуть более уравновешены, но не менее напуганы. На полпути к уступу, Мозго-Грыз и третий резач остановились в ужасе и уставились вниз. Головорез у скалы под Мозго закричал.

Бледная фигура материализовалась из мрака, тощая и грациозная. Ее сверкающие белые одежды волочились за ней по снегу, не касаясь его, и хотя она равномерно шла вперед, ее ноги не двигались. Ее голова была наклонена вперед, так, что ее длинные блестящие черные волосы полностью скрывали лицо, свисая почти до земли.

Незуми завопили. Резачи на земле бросились бежать. Кику гневно взглянула на Тоши из-за края своего веера.

- Ты подонок, Тоши Умезава, ты погубил нас всех.

Тоши улыбнулся. Он убрал меч в ножны, но оставил джитту в руке.

- Возможно, - сказал он, - но думаю, я смогу спасти одного или парочку из нас. Интересно?

Ближайший незуми стоял, как статуя, парализованный страхом перед приближающейся йуки-онна. Она протянула бледную руку из-под каскада волос и белой мантии. Дрожа всем телом и беспомощно скуля, незуми мог лишь стоять и лепетать, пока ее нежная рука не коснулась его морды.

Даже с высоты скалистого уступа Тоши услышал треск, с которым крысиное тело превратилось в кусок льда. Налет инея разошелся из-под руки йуки-онна, покрыв шерсть незуми кристалликами льда.

Два сбежавших резача достигли дальнего края плато. Не успев броситься вниз по тропе, оба они остановились и заорали.

Снежная женщина была уже там, покончив с первым незуми, словно она была хозяйкой, не желавшей отпускать гостей без достойных проодов. Она стояла перед ними, протягивая к ним обе руки. Ее лицо все еще было скрыто пеленой черных волос. Она нежно, почти любя, положила ладони на плечи обоих мужчин. Пар их дыхания опал снежинками на землю, глаза затуманились, и кровь застыла в жилах.

Кику не сводила глаз с кошмарного существа. – Мне интересно, Тоши. Расскажи еще.

Йуки-онна растворилась из вида, затем появилась вновь, заморозив второго незуми. Крыс рухнул на спину и исчез в сугробе. Под Тоши и Кику последний резач закричал, поскользнувшись и рухнув вниз на землю.

- Что ты знаешь о служении ками? – спросил Тоши. – Только быстро – у нее кончаются головорезы.

- Я много чего знаю … возможно, больше, чем ты. К чему ты ведешь?

Тоши закатал рукав. – Видишь этот шрам? Это мощный канджи, который мы, профессионалы, используем, чтобы входить и выходить незамеченными. Я начертил его с благословением могущественной мёдзин. Он работает гораздо лучше, чем когда-либо раньше, и не заживает. Думаю, он перманентный.

Внизу, резач метнул свой топор. Йуки-онна даже не дрогнула, когда оружие прошло сквозь нее.

Кику пожала плечами. – И что?

- Думаю, это кое-что значит. Ты же не молишься ками огня, когда хочешь, чтобы пошел дождь, верно? Но если ты произнесешь нужную молитву нужному духу, ты получаешь что-то хорошее. Что-то по-настоящему полезное. Я попросил Ночь позволить мне исчезнуть, но она сделала гораздо больше. Ты не представляешь, сколько всего происходит во тьме, сколько дел свершается, но остается незримыми. Сколько людей появляется и исчезает, сколько важных событий проходят незамеченными в тени? Думаю, я окунулся во что-то более крупное и глубокое, чем заклинание невидимости. Думаю, этот канджи делает меня бестелесным, как тень. Он не просто дает мне исчезнуть – я перестаю существовать.

Завопив от ужаса, последний резач бросился вверх по тропе, к вершине Сердца Холода. Он сделал не более десяти шагов, прежде чем снежная женщина появилась прямо перед ним.

Кику раскрыла ладонь, явив свежую камелию. – Это интересная теория. Даже если я поверю, что ты благословлен Мёдзин Объятий Ночи, это не объясняет, почему ты все еще треплешь языком. Сделай что-нибудь, если можешь.

Тоши вновь опустил рукав. – Я уже сделал.

Кику кивнула в сторону бушующей йуки-онна. – Может, стоит сказать ей, а то она явно этого не заметила.

Мозго-Грыз вполз на уступ. Под ним последний резач рухнул замертво на снег.

- Пожалуйста, - сказал незуми. Он упал на колени и прижал руки к каменному уступу. – Не дайте ей меня забрать.

Кику замахнулась ногой, чтобы спихнуть трясущееся тело Мозго с уступа, но Тоши остановил ее поднятой рукой.

- Я связал себя … я стал частью важнейшего аспекта мёдзин. Она впустила меня.

Снежная женщина подняла взгляд на уступ. Ледяной ветер сдул ее распущенные черные волосы с лица. Мозго-Грыз закричал.

Ее глаза были пустыми черными омутами, жуткими дырами, за которыми простиралась бескрайняя ледяная пустота. Она раскрыла свои бледные губы и испустила страшный вопль, пронзивший уши Тоши и заставивший его содрогнуться.

Она воспарила к скале, на которую только что взобрался Мозго-Грыз.

Кику схватила Тоши за руку. – Ближе к делу, очимуша.

- Тень это аспект Ночи. Как и холод … эта ледяная пустота, заставляющая людей жаться друг к другу зимой. – Он протянул руку. – Она олицетворяет холод. Холод это часть ночи. С помощью моей мёдзин, думаю, мы сможем подчинить йуки-онна нашей воле. Потому что, если подумать, ее сущность – лишь один из аспектов силы моей покровительницы.

Снежная женщина подлетела к краю отвесной скалы. Кику отмахнулась от слов Тоши. – Снежная женщина, не лошадь, которую можно укротить, или собака, которую можно посадить на цепь. Она сила природы.

- Это точно. Не думаю, что у нее даже есть собственная воля, которую можно было бы сломить. Но я уже доказал, что ее можно вести за собой. Теперь, все, что нам нужно, это доказать, что ее можно подчинить.

- Хватит уже. Прекрати свою болтовню и сделай что-нибудь, óни тебя побери.

- Ладно, но не ори на меня, когда тебе это не понравится. Дай руку. Мозго, ты тоже.

Незуми вскочил на ноги и без раздумий сунул руку в ладонь Тоши. За спиной Мозго-Грыза показалась голова йуки-онна с глазами на уровне уступа.

Тоши быстро нацарапал символ на руке Мозго и повернулся к Кику, протянув ей свою ладонь.

Йюши замешкалась. Бросила последний взгляд в сторону снежной женщины и положила руку в ладонь Тоши. Он нанес тот же знак, сунул джитту в ножны, и, держа ладонь Кику, свободной рукой схватил лапу Мозго.

- Мы свободны, - произнес Тоши, - связаны лишь друг с другом. Моя жизнь ваша, ваши – мои. Вред одному, это вред всем. Выжившие должны отомстить. Взятое у хёдзан, да вернется десятикратно.

Пока он говорил, волна холода прошла сквозь его руки к ним. Спина Кику застыла, и она сделал резкий нервный вдох. Мозго-Грыз завопил от ужаса.

- Она уже здесь!

Тоши держал их за руки. – Не отпускайте, - сказал он. Он шагнул вперед, к протянутой руке йуки-онна. Он не сводил глаз с ее жутких черных бездн.

Снежная женщина положила руку на лоб Тоши. Он вздрогнул в конвульсии, и едва не раскрошил ладонь Кику и не вырвал руку Мозго из плечевого сустава. Его брови покрылись инеем, и он почувствовал, как падает температура его тела.

На плато, под замороженными трупами и снежным покровом, зажегся круг символов, начертанный Тоши. Он несколько часов провел, располагая знаки своей ками-покровительницы, банды мстителей, и ледяных объятий бесконечной тени, пока они не образовали круг на земле. Все эти символы теперь горели зловещим фиолетовым пламенем, того же цвета, какой сейчас исходил от соединенных рук Кику, Мозго, и Тоши.

Фиолетовый свет вспыхнул под ладонью йуки-онна в том месте, где она коснулась Тоши. Он услышал сдавленный плопок и почувствовал сильный удар, отбросивший его назад. Кику и Мозго-Грыз отлетели вместе с ним, а саму снежную женщину отшвырнуло взрывной волной, как сухой лист порывом шквального ветра.

Страшный дух завопил, рухнув со всей высоты на плато. Она приземлилась внутрь круга из горящих символов, и фиолетовое пламя набросилось на нее, словно молнии на громоотвод. Крича и содрогаясь, йуки-онна заорала так громко, что камни вокруг них начали трещать.

Через мгновение ее не стало. Мерцающие огни исчезли, жуткий звук затих, и потрепанная, а оглушенная троица осталась лежать на скалистом уступе.

Зловещий сумрак растворился, и лучи утреннего солнца вновь пролились на заснеженную гору. Тоши поднялся на ноги, вглядываясь вниз, на плато. Весь выпавший на ней снег растаял, оставив на земле лишь начертанные канджи и трупы людей Урамон.

Мозго-Грыз стоял на четвереньках, молясь и рыдая. Кику сидела, прижавшись к отвесному утесу, и растирала свежую отметину на руке.

- Добро пожаловать в мстители хёдзан, - сказал Тоши.

- Я убью тебя за это, Тоши.

- Не без последствий, - весело сказал он. Он показал ей свою татуировку хёдзан на тыльной стороне ладони. – Любого из нас ждут огромные неприятности, если он пойдет против остальных. Я сейчас вам быстро поясню, как у нас в банде все устроено. Пока что, скажем, мы лишь обязаны присматривать друг за другом и наслаждаться тем, что все мы живы, ага?

Кику с хлопком раскрыла веер и тяжело опустилась на скалистый уступ. – Рано радуешься, очимуша. Еще ничего не кончено.

- В определенном смысле, кончено.

- Пока что. – Кику чопорно поправила юбку. – Что теперь?

Тоши безрадостно улыбнулся. – Мы и без того уже глубоко в Сокензан, - сказал он. – Думаю, визит к вашему коллеге мстителю и брату по клятве будет уместен.

Кику фыркнула, но сдержалась. – А после этого?

- После этого, думаю, нам нужно вернуться к Урамон. У нее есть кое-что, что мне нужно, поэтому я собираюсь предложить ей взамен то, что хочет она.

- И чего она хочет?

Тоши подмигнул. - Меня.

Тоши вел своих новых рекрутов на восток, к предгорью, засушливой, каменистой местности южнее Товабары и западнее великого Леса Дзюкай. Мозго-Грыз первым осознал опасность, к которой подталкивал их Тоши, поскольку его острый нюх не мог не уловить запах огня и смерти нараставший с каждым шагом. Кику тоже его ощущала, но предпочитала полагаться на разум, а не на нос.

- Ты ведешь нас к дому о-бакемоно, - сказала она. – В его место силы. – Йюши остановилась на месте. – Я дальше не пойду.

- Хидецугу называет свой дом Шинка, - небрежно сказал Тоши. – Поскольку он один из основателей хёдзан, он может обидеться, если вы не загляните и не выкажете ему свое уважение.

Мозго всю дорогу ворчал и стонал, темные черты его морды исказились в маске тревоги.

Кику покачала головой. – У моего клана натянутые отношения с огром. Не говоря уж о его отношениях с Урамон.

- А еще он нас съест, - добавил Мозго.

- В тебе слишком мало мяса, чтобы достойно рот набить, - ответил Тоши. – К тому же, ему придется сначала осушить колодец, чтобы смыть с тебя вонь Такенумы. – повернувшись к Кику, он сказал, - Не бойся, йюши. Даже если я не смогу защитить тебя, то клятва хёдзан защитит уж точно. Не пойму, почему ты никак в это не поверишь.

Кику вспыхнула от злости. – Твоему жалкому мозгу не дано представить, чего я по-настоящему боюсь, и, как правило, я отказываюсь верить во все, что исходит из твоих уст. Огры шаманы, такие, как он, водятся с могущественными óни, а эти демоны не уважают никакие клятвы.

Этот уважает, - серьезно сказал Тоши. – Я видел его в действии, вблизи. Он разорвал крупного рыбьего ками на куски, подобно стае диких псов, но даже не облизнулся в мою сторону. Хидецугу защитит нас.

- Именно встречи с Хидецугу я и хочу избежать.

Тоши пожал плечами. – Поступай как тебе угодно, но я давно уяснил, что лучше, чтобы Хидецугу был на твоей стороне, чем где-либо в другом месте. Надеюсь, ты проживешь достаточно долго, чтобы осознать это.

Кику сощурила глаза, и уголки ее губ приподнялись в жестокой улыбке. – Это угроза? – она раскрыла ладонь, обнажая знак хёдзан. – «Брат по клятве»?

- Это факт, - сказал Тоши. – Здесь все кишит разбойниками и гоблинами. Акки могут лишь убить тебя и использовать твои кости, как украшения, но санзоку… - Тоши сделал вид, будто дрожит. – Я бы не хотел говорить о том, что они могут сделать.

Кику отбросила плащ, обнажив камелию на плече и грозный метательный топорик фуецу на поясе. – Никто из тех, кто дотрагивался до меня, не выживал с тех пор, как я достигла совершеннолетия.

Тоши победно щелкнул пальцами. – Тогда тебе не о чем беспокоиться. Встреча с Хидецугу для такого мастера йюши, как ты – пара пустяков.

Кику несколько мгновений пристально смотрела на Тоши, и выражение ее лица становилось все мрачнее. – Ладно, я пойду с тобой, преступник. Возможно, это единственный способ узнать, как разорвать эти путы хёдзан, которыми ты меня сковал.

- Но говорить я не стану, и если твой огр хоть вздумает как-то не так понюхать воздух возле меня, я проверю эту вашу клятву на прочность и посажу цветы во всех вас троих. – Она повернулась, чтобы включить Мозго-Грыза в свою угрозу, но незуми лишь проворчал.

- Не втягивай меня в свой кошмар. Надеюсь, он очень голоден и сожрет вас, больших шишек, первыми.

Тоши усмехнулся. – Враждебность и трусость. Именно то, что я хотел бы видеть в своих мстителях.

- Никогда больше так меня не называй. – Кику расправила плащ.

- Ага, - сказал Мозго-Грыз. – Когда я уходил из Нумай, моя стая охотилась на тебя. Если они узнают, что я стал работать с тобой, они меня на части порвут.

Они продолжили идти в тишине, за исключением все более нервного нюханья Мозго. Вскоре они пришли к глубокой, грубой долине с широкой тропой, спускающейся в ее дно.

- Почти пришли, - сказал Тоши. – Будет лучше, если я пойду первым. Он не самый гостеприимный хозяин на свете.

У края спускающейся тропы стоял ряд высоких деревянных кольев, частоколом простиравшихся вдоль спуска. На каждом колу были насажены отрезанные головы, человеческие, звериные, и вовсе неопределенного происхождения. Они были в различных стадиях разложения – некоторые еще кровоточили, большинство же было окружено жужжащими роями мух, а пара была лишь обветрена и мумифицирована холодными сухими ветрами.

- Видите? – Тоши осторожно прошел между двумя кольями, стараясь не задеть их. Он взмахом позвал Кику и Мозго проделать то же самое.

Когда его два новых напарника прошли сквозь приветственный знак шамана заблудшим незнакомцам, Тоши внимательно осмотрел каждую из отрезанных голов.

- Ищешь друга? – съязвила Кику. Она стряхнула мельчайшие частицы пыли со своего плаща, несмотря на то, что была крайне аккуратна и не задела ни один из мерзких трофеев.

- Едва ли, - сказал Тоши, - но в любом случае, его здесь нет. – Он не стал объяснять свои слова, но Кику и не настаивала на этом.

Пройдя дальше, Кику сказала, - Головы я понимаю. А что символизирует эта куча гравия?

Тоши тоже уставился на груду раскрошенных камней. Ветер постепенно уменьшал ее, судя по всему, уже несколько недель. Тоши помнил огромную каменную плиту, когда-то стаявшую на этом месте, и он подсчитал, что около половины ее раскрошенной породы уже выветрилось. Через месяц, или около того, не останется никаких следов от огромного квадратного камня, некогда преграждавшего дорогу к хижине Хидецугу.

- Понятия не имею, - честно сказал он. – Возможно, хозяин сам объяснит нам это. Он взмахнул рукой, словно богач, приглашая своих гостей к столу. – Пройдемте дальше. Шинка уже совсем рядом.

Снаружи хижина Хидецугу казалась мелким, однокомнатным строением. Тоши уже знал, что она уходила глубоко вниз и расширялась в подземную пещеру, простиравшуюся на сотни ярдов ниже уровня долины.

Хоть он и не выдавал своих ощущений, Тоши сейчас чувствовал ледяной страх в животе. Когда он в последний раз покинул о-бакемоно, с ним ушел и ученик Хидецугу. Огр описывал своего воспитанника, Кобо, как особенного. Он даже настоял, чтобы Тоши ввел его в ряды хёдзан.

Тоши не общался с Хидецугу с той поры, как отправил ему весть о гибели Кобо. Хоть он и выслал человека, ответственного за это преступление на суд Хидецугу, Тоши все еще не горел желанием лично встречаться со своим братом по клятве. Кобо умер под его присмотром, а огры славились тем, что возводили свои обиды до иррациональных и жестоких пределов. Судя по куче гравия, который раньше был гигантской монолитной плитой, Хидецугу воспринял смерть Кобо очень тяжело, и переносил свою ярость на все и вся вокруг себя. Красновато-черный дым вытекал из дверного прохода в хижину огра шамана, коптя воздух над долиной. Удушливые пары обжигали горло Тоши, и заставили Мозго-Грыза припасть к земле, где он пытался вдыхать остатки чистого воздуха. Даже Кику прикрыла рот и нос фиолетовым платком из шелка.

- Ты выглядишь бледным, преступник. – В голосе Кику звучало злорадство. – Передумал заходить?

- Дышать тяжеловато, - сказал Тоши. Он прокашлялся и выкрикнул, - Хидецугу. Брат по клятве. Тоши Умезава вернулся с новостями и союзниками.

Помимо плотного потока ядовитого дыма, никакого ответа из хижины не последовало. Тоши подождал пару секунд, затем пожал плечами в сторону Кику и приложил ладони к губам.

- Эй, огр! – Прокричал он. – Это я, Тоши!

Река дыма ссохлась, словно что-то огромное препятствовало ее течению. Тоши услышал глубокий, очень громкий рев, от которого его позвоночник затрясся. Затем грубый, хриплый голос, который гораздо больше подходил для рычания, проговорил сердитым, но тихим тоном.

- Добро пожаловать, брат по клятве.

Тоши уже почти мог разглядеть огромную плотную тень, поднимавшуюся во тьме входного проема хижины.

- Заходи внутрь, - продолжал Хидецугу, и его голос звучал все отдаленнее и туманнее. – Бери с собой друзей.

Тоши неубедительно улыбнулся, повернувшись к Кику и Мозго. Вообще-то, он бы предпочел сейчас одну из излюбленных угроз Хидецугу, или даже требования оставить его в покое. И все же, ему нужно было обсудить дела хёдзан, и, поскольку, огр сам бы к нему не пришел…

- Пошли, - сказал Тоши. Не ожидая их, он прошел к проходу и вошел в хижину.

Внутри дым и запах были гораздо хуже. Тоши зажал нос, прокашлялся, и постарался вдыхать воздух крошечными глотками одним лишь ртом. Его глаза быстро привыкли к мраку жилища, но если Хидецугу и был здесь, то уже ушел в дальние уголки пещеры.

Снаружи, Кику повязала шелковый платок поверх лица, словно разбойничью маску. Мозго-Грыз залепил ноздри грязью. Когда незуми попытался пройти в хижину перед йюши, Кику больно пнула его в ребра и толкнула на землю. Переступив через его хвост, она вошла во мрак хижины огра.

- Ты права, - сказал Тоши. – Не говори ему ничего. Стой за мной и дай мне вести разговор.

Кику отмахнулась от предостережений Тоши, но сделала полшага назад, оставаясь за его спиной. Все еще брюзжа себе под нос о манерах, предположительно культурных йюши, Мозго вполз в хижину и пристроился позади Кику.

Тоши повел их вниз по крутому склону, красный дым обволакивал их лица и тела. Избежать его на этой узкой тропе не было никакой возможности. Тоши вдохнул как можно больше воздуха и быстро спустился в пещеру.

В самом низу он шагнул влево и вырвался из дымовой колонны. Воздух в пещере не был свежим, но он казался весенним бризом по сравнению с тем, чем ему пришлось только что дышать. Он остановился и подождал, пока Кику осторожно не приподняла краешек своей маски, вдохнула воздух и развязала платок. Мозго-Грыз зажал пальцем одну ноздрю, высморкал грязевую затычку, и втянул воздух, окончательно прочищая нос.

Кику нахмурилась. – Я связана клятвой с вот этим? – сказала она, указывая на незуми. – Я точно тебя за это убью, Тоши.

- Погоди, ты еще не видела, с чем еще ты связана клятвой, - рассуждал Тоши. – Теперь тихо. Он где-то здесь, но мы не найдем его, пока он не захочет, чтобы мы его нашли.

Пещера была освещена несколькими факелами и жаровнями, расположенными случайным образом под стенами. Из-за мелькающих теней и громких эхо было невозможно оценить размеры и очертания ее пространства. Хидецугу предпочитал, чтобы все так и было, хотя Тоши никогда не мог понять, что помогало огру с такой легкостью перемещаться в пещере: то, что он знал ее, как свои пять пальцев, или потому что он мог видеть в темноте.

В любом случае, они сейчас находились в его доме и в его власти. Он поприветствует их – или нет – когда посчитает нужным.

- Сюда, - раздался медленный, хриплый голос откуда-то справа, издалека. – Идите сюда, друзья мои.

Кику и Мозго-Грыз не шелохнулись. Тоши сделал пробный шаг вперед. Когда ничего не произошло, он сделал еще один шаг. Прежде чем выйти за пределы тускло освещенного ближайшим факелом круга, он повернулся и нетерпеливо махнул рукой Кику и Мозго следовать за ним.

- Все втроем, да. – Голос Хидецугу звучал так, словно он улыбался. – Еще чуть подальше.

Осторожно прощупывая почву под ногами, Тоши медленно пробирался по каменному полу. Когда его сандалии коснулись стены пещеры, Тоши положил на нее руку и продолжил идти нормально, используя стену, как проводника. Он слышал, как Кику и Мозго-Грыз сделали то же за его спиной. Почти в кромешной тьме он провел их вдоль стены и за угол.

- Так достаточно.

Тоши снова прокашлялся. – Брат по клятве, - сказал он. – Мне нужно поговорить с тобой.

- Говори.

- Я предпочитаю видеть тебя. Дым на склоне одурманил меня, и без света, боюсь, я могу упасть в обморок.

- Как девчонка, - добавила Кику. Мозго-Грыз хихикнул.

- Тихо, - прошипел Тоши.

Рычание огра заставило всех замолчать. – Хорошо, - сказал он. Тоши услышал за голосом Хидецугу звуки трения камня о камень. – Я добавлю тебе к дыму огня.

Зажглась искра, и пламя вспыхнуло над начищенным медным блюдом. Жаровня была широкой и мелкой, и когда огненные языки поднялись из нее, небольшая комнатка обрела очертания. Хидецугу сидел на корточках над жаровней, обхватив руками колени. Места в комнате хватало, что ты он мог выпрямиться в полный рост, но массивный огр сжался в ком из выпирающих мышц и жесткой обветренной кожи. Не считая повязки из черной ткани, свисавшей с пояса до колен, он был полностью обнажен, и видимая часть его тела представляла собой массу из перекрестных шрамов и ожогов.

Голова шамана была широкой и плоской, клиновидной формы с костяным гребнем, проходящим от центра его лба до затылка. Его огромные заточенные зубы торчали из-за ухмылявшихся губ, а глаза отражали свет пламени, смешанный с собственным красным адским огнем.

Прибитые к стенам, за его спиной висели обезглавленные трупы четырех людей, трех мужчин и одной женщины. Они были одеты в красно-желтые штаны, и на каждом был либо круглый медальон с глифом, вырезанном по центру, либо татуировка на груди в виде того же глифа. Их руки, ноги, и бедра были украшены мелкими красными фетишами, напоминавшими Тоши кисточки на церемониальных мечах.

Хидецугу никак не отреагировал, взглянув на Кику и Мозго-Грыза. Он запрокинул голову назад и раскрыл свои широкие ноздри.

- На вас запах Урамон, - сказал он, обратившись к Тоши, - и чего-то гораздо более опасного. – О-бакемоно опустил голову и поклонился.

- Добро пожаловать, мстители. Я вижу, Тоши заманил, упросил, или убедил вас присоединиться к нашему небольшому предприятию. – Он переместил вес и опустил одно колено, открыв знак хёдзан, выжженный на его плече. – У него дар убеждения.

Мозго-Грыз тихо поклонился в ответ и опустил глаза, пряча их за кожаными ремешками своего головного убора. Кику сохраняла свою хладнокровную манерность, но не отводила взгляда с тел на стене. Тоши видел шок в ее холодных черных глазах.

- Ямабуши, - прошипела Кику. – Ты коллекционируешь убийц ками, как бабочек.

Хидецугу усмехнулся, глубоким, раскатистым, но безрадостным смехом. – Я хотел заручиться их помощью. Первые четыре старейшины отказались. Мне больше повезло с вербовкой их учеников. Не желаете познакомиться с ними?

- Непременно, - сказал Тоши. – После знакомства, все же, нам нужно будет посовещаться. У хёдзан все еще есть важные дела.

Хидецугу пожал плечами. – Конечно. Но, сначала, пойдем, познакомимся с моими новыми учениками.

Они попятились из ниши, когда огр, все еще на четвереньках, двинулся вперед. Тоши чувствовал себя все более неуютно. Хидецугу казался апатичным, одурманенным, словно его пробудили от крепкого сна, но осязаемая аура опасности исходила от него, словно сильный, резкий запах. Кику и йюши ее клана считали шаманов о-бакемоно безумными, и Тоши был готов с этим согласиться, но он впервые видел Хидецугу настолько вялым, настолько безразличным. Тоши не на шутку опасался неизбежной бури, последующей за этим спокойствием.

Огр зажег факел со стены и понес его с собой через центр пещеры. Тоши держался настолько близко, насколько лишь мог осмелиться, пытаясь оставаться в небольшом ареоле света факела. Кику и Мозго-Грыз шли позади, бок о бок, готовые броситься бежать при первых признаках агрессии.

Удушливый запах дыма стал еще сильнее, когда они пересекли море тьмы подземной пещеры. Тоши видел клубы горячего пепла и газов над головой, и решил, что они подходили к источнику плотного дыма, текущего вверх по склону, к выходу из пещеры.

- Я полагаю, - небрежно сказал Хидецугу, - ты пришел из-за Кобо.

Огр не повернулся, обращаясь к Тоши, и очимуша был благодарен ему за это. Пару шагов он прошел в нерешительности, затем сказал, - Да, брат по клятве. Среди прочего.

- Благодарю тебя, кстати, за то, что прислал ко мне того нежданного гостя. – Голос Хидецугу стал острее, но все еще сохранял в себе его, сводящее с ума, спокойствие. Он выкрикнул остальным, - Вам следует брать с Тоши пример. Он всегда чтит клятву своим братьям хёдзан.

- Он уже… - Начал Тоши, но его слова застряли в обожженном горле. Он начал сначала, - Тот, кто утопил Кобо, он уже снаружи?

- На коле? Нет, брат по клятве. Я проявил к нему свое лучшее гостеприимство, сделал так, чтобы он чувствовал себя, как дома. Мы проводим приятнейшие беседы за ужином вот уже несколько недель, и о! сколько всего он мне рассказал.

Тоши нервно сглотнул. Он слышал, как Кику сделала вдох позади него, но, прежде чем она смога заговорить, Тоши сказал, - Не спрашивай.

Хидецугу вставил факел в кольцо на каменной стене. Они находились у входа в очередную естественную нишу, такую же, как та, в которой они нашли огра.

- Вот мы и пришли, - сказал Хидецугу. Он взмахнул своей массивной рукой во тьму и склонил голову. – После вас.

Теперь, когда огр стоял в полный рост, его томное поведение казалось еще более напускным. Еще более зловещим. Выработанное годами чувство самосохранения Тоши, барабанило в его ушах, как дополнительный пульс.

Тоши шагнул во мрак ниши. Кику и Мозго-Грыз прошли за ним, как можно ближе, не касаясь его.

Он почувствовал, как огр прошел мимо. Шаги Хидецугу растаяли, когда тот пересек нишу, и снова Тоши услышал звук высекания искры из кремня. Когда еще одна жаровня озарилась пламенем, Хидецугу сказал, - Братья и сестра по клятве. Узрите оружие нашей мести.

Восемь мужчин и женщин стояли на коленях в мерцающем свете огня, прикованные цепью друг к другу за шеи, с кандалами на руках и ногах. Они были одеты в красные и белые одежды старейшин ямабуши, но эти маги были физически целыми и живыми. У некоторых были раскрашены лица, у других аккуратно выстрижены бороды, но к лысой голове каждого были привязаны черные заостренные талисманы, и длинные, струящиеся пучки волос ниспадали им на плечи.

Тоши никогда не видел такой коллекции искаженных ужасом лиц. Их глаза были распахнуты, челюсти отвисли, борозды слез прорезали их боевую раскраску. У некоторых был пустой взгляд боевых ветеранов, уставших от бесконечных битв, у остальных – холодный, остекленевший взгляд травмированных жертв, которые однажды передадут свою боль кому-то другому.

По расчетам Тоши, старшему из узников Хидецугу было не более тридцати. Младшему, едва ли девятнадцать. Они были сломлены, подавлены, унижены и покорены. Они были мертвы, но все еще были в сознании. Они были прокляты, но полностью осознавали, что их худшие прегрешения были еще впереди.

Ямабуши никак не отреагировали на факел, гостей, и даже самого Хидецугу. Они просто стояли на коленях, не сводя глаз с еще одного тела, прибитого к стене.

Тоши подавил позыв рвоты. Это был источник красного трупного дыма. Из груди изуродованного тела на стене торчал грубый осколок кристалла, светящийся тусклым оранжевым светом. Плоть на теле почернела и ссохлась, источая жар, подобно перетопленной печи. Ядовитый поток красного газа и черной копоти валил с поверхности тела, как дым из угольной кучи. Обе руки и обе ноги венчались обрубками, грубо отрезанными ниже локтевых и коленных суставов.

Тоши уставился на голову прибитой к стене фигуры. Хотя его лицо было практически полностью стерто многочисленными ударами и нестерпимым жаром от кристалла, его волосы остались нетронутыми. Тоши опустил взгляд с этой коротко постриженной белокурой шевелюры, не уверенный в том, стоило ли ему признавать, что он узнал, чье это было тело, или же не стоило лишать Хидецугу удовольствия объявить об этом самому.

Огр стоял между ямабуши и телом на стене, внимательно наблюдая за Тоши. Голос о-бакемоно излучал радушие гостеприимного хозяина, но его слова были пропитаны злобой.

- Это Чорью, одаренный ученик Академии Минамо. Он также агент старейшин академии и их покровителей соратами. Это они посоветовали ему утопить Кобо, пока мой наилучший ученик был связан и находился без сознания. За это я вознаградил его вкусом того, что ожидает его после смерти, когда мой óни заберет его душу. – Хидецугу повернулся к Тоши. – Ты хорошо поступил, отослав его ко мне, брат по клятве. Я всегда буду тебе за это благодарен.

Тоши кивнул, выражение его лица мало чем отличалось от лиц ямабуши.

- Хёдзан требует мести. Тоши обучил вас словам?

Прежде чем Мозго-Грыз, или Кику смогли ответить, Тоши сказал, - Еще нет, но со временем обучу.

Хидецугу пожал плечами. – Не важно. Это милый, небольшой стишок о размахе нашей мести, объеме страданий тех, кто перейдет дорогу хёдзан. Достаточно сказать… - Глаза Хидецугу вспыхнули, сыпля искры в жаровню – наша месть обширна.

Низкий, испуганный звук послышался со стороны ямабуши.

Тоши шагнул вперед. – Я не стану отрицать твоего права на взывание к нашей клятве, но ты простишь меня, если я замечу, что ты уже получил того, кто совершил преступление. – Он указал на кошмар, прибитый к стене. – Я не вижу, как месть за Кобо может быть более исчерпывающей.

Взгляд Хидецугу стал задумчивым. – День и ночь, - сказал огр, - он горит, но не сгорает. Он жарится, но его плоть не спадает с костей. Он чернеет, но не рассыпается в золу.

- Он голодает. Когда он достигает момента, чтобы провалиться в обморок, я кормлю его кусочком его собственного тела. День за днем, дюйм за дюймом, он поглощает себя. Сперва, пальцы ног и рук, затем ладони и ступни. Со временем, он отведает собственные внутренности. То, что он съедает, не восполняется, но он все равно не умирает.

- Его плоть отравлена, она пропитана ядом, куда более токсичным, чем яд лесных змей. Каждый съеденный кусок обжигает его кишки, оплавляя их изнутри. Его внутренности выворачиваются, желудок и кишечник сокращаются в судорогах и спазмах, готовые разорваться.

Хидецугу резко опустился на вытянутые ладони, его страшное лицо было в считанных дюймах от лица Тоши, и стены пещеры вздрогнули.

- Нет, брат по клятве, я все еще не удовлетворен. Месть хёдзан должна быть тотальной, исчерпывающей, для того, чтобы полностью раздавить любое возможное ответное действие. Она должна наказать каждое живое существо, связанное с преступником, каждую организацию, с которой он сотрудничает, даже самих богов, которым он молится.

- Я собрал этих магов, потому что они обучены мастерству убийства ками. Отшельники Сокензан, давно освоили искусство уничтожения духов, путешествующих из их мира в этот. Это… - он махнул рукой в сторону узников -…их дети, но они, также, мое оружие.

Тоши медленно кивнул, удерживая яростный взгляд Хидецугу. – Ты хочешь, чтобы хёдзан объявили войну академии. Ты хочешь штурмовать водопады, разрушить до основания город соратами в облаках, и убить ками, которым служат маги и соратами.

Хидецугу отклонился назад и скрестил ноги под собой так, чтобы Тоши все еще находился на уровне его глаз.

- Хочу. Сначала, правда, я навещу змеиный народ и их человеческих союзников в Лесу Дзюкай. Щенок из Академии убил Кобо, но служители лесной мёдзин сделали это возможным. Мой ученик смог бы проглотить полноводную реку и выссать ее магу в лицо, прежде чем тот бы сумел утопить его. Змеи повалили и связали его, сделали его уязвимым. – Вялая апатичность Хидецугу таяла под напором ярости. Его глаза сияли тусклым красным огнем. – Месть только началась, брат по клятве.

Что-то заскрипело и затрещало над головой. Тоши инстинктивно взглянул вверх, хотя весь его здравый смысл кричал, чтобы он зажмурил глаза.

На стене, изуродованное тело мага Чорью пошевелилось. Куски почерневшей плоти посыпались с него на пол пещеры. Ямабуши заныли снова.

Две дыры раскрылись в распухшем месиве его лица. Глаз у Чорью не было. Он раскрыл рот. Воздух прохрипел из его горла, издав страшный, булькающий, безъязыкий стон.

Ямабуши подхватили эти звуки страданий и эхом разнесли их по каменным стенам. Среди хора стенаний и причитаний, Хидецугу начал хохотать.

Тоши повернулся к Кику и Мозго-Грызу. – Ждите меня снаружи, - тихо сказал он.

Кику кивнула, а Мозго задрожал и обхватил себя руками.

- Идите, - сказал Тоши. – Отойдите подальше от входа и ждите меня. С вами все будет в порядке.

- А ты?

Тоши взглянул в глаза Кику. – Основателям хёдзан нужно поговорить.

Срок заключения под стражу Леди Жемчужное-Ухо неожиданно подошел к концу. Во время завтрака она все еще была узницей, лишенной свободы по указанию Даймё. После утренней трапезы, солдаты вошли в ее камеру, сняли с нее кандалы, и сказали, что она должна уехать.

Она спросила об аудиенции с Даймё и возможности попрощаться с Принцессой Мичико, но приказ солдат был крайне точным. Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ-бито надлежало освободить и эскортировать к границе владений с запретом на возвращение. Она не должна ни с кем видеться, и общаться по пути к границе.

Сборы Жемчужного-Уха были не долгими. У нее не было личных вещей, и ее камера была почти пустой. Стражники предложили ей небольшой узелок, перетянутый веревкой, но она не открыла его, чтобы посмотреть содержимое. Они сообщили ей, что там были вещи из ее бывшего класса, где она обучала Мичико истории Камигавы и инструктировала ее в вопросах дипломатии.

Неся узелок в одной руке, Жемчужное-Ухо проследовала за стражниками на входной уровень, и вышла за ворота башни. Она видела горечь потери и растерянность на лицах людей, мимо которых она проходила, но никто из них не говорил и не здоровался с ней. Замерзшая, уставшая, и обеспокоенная за принцессу, Жемчужное-Ухо шла в тишине большую часть дня, пока она со своим эскортом не достигла границы между королевством Даймё и Лесом Дзюкай. Далее к северу пролегали земли кицунэ и находилась Суги Хаяши, ее родная деревня.

Жемчужное-Ухо поклонилась стражникам, развернувшимся уходить. Лишь один из них поклонился в ответ – остальные старались вести себя закрыто со своей подопечной, которая так сильно разгневала Даймё. Она стояла тихо, обняв руками узелок, пока последний солдат не скрылся из вида.

Наконец, Жемчужное-Ухо сбросила свою сдержанность и бросилась под сень ближайших деревьев. Теребя пальцами веревку вокруг узелка, она повернула голову в сторону дома и пустилась бежать. Человеку потребовалось бы несколько дней для того, чтобы добраться до ее деревни, но кицунэ на полной скорости могла покрыть это расстояние вдвое быстрее. Ее народ был грациозен и быстр, и она прекрасно знала дорогу. Ей едва ли требовалось смотреть, куда она ставит лапы, когда она неслась, огибая обнаженные корневища и низко свисавшие ветви.

Последние петли веревки слетели с узелка. Не снижая дикую скорость, Жемчужное-Ухо заглянула в сверток в ее мохнатых серых лапах.

Ее белая учительская мантия, свежевыстиранная, проглаженная, и аккуратно сложенная ровным квадратиком с острыми уголками. Жемчужное-Ухо отшвырнула ее в сторону, даже не взглянув второй раз.

Под мантией было два толстых свитка: исторические сведения о духовных практиках ее народа, которые запросила Мичико-химе, и высланные из деревни по просьбе Жемчужного-Уха. Второй свиток состоял из отчетов успеваемости Мичико, с описанием курса обучения, написанным собственноручно Жемчужным-Ухом. Она сунула их в свою узническую робу, не выбиваясь из ритма бега.

Последний предмет был крошечным украшением – изящный кулон на серебряной цепочке. Жемчужное-Ухо нажала на защелку и раскрыла кулон, открыв начертанный тушью портрет Леди Йошино, любимой наложницы Даймё и матери Мичико. Вторая половинка кулана содержала набросок портрета самой принцессы.

Жемчужное-Ухо захлопнула кулон и застегнула цепочку вокруг шеи. Она удвоила скорость, мчась все быстрее и быстрее, пока сами деревья вокруг нее не превратились в размазанные пятна.

Она не могла оставить Мичико под замком в башне Даймё. Она вернется к своему народу и посовещается со старейшинами. Жемчужное-Ухо не могла освободить Мичико ни грубой силой, ни скрытностью и обманом. С помощью старейшин Суги Хаяши она могла бы собрать делегацию из дипломатов кицунэ и послать их к Конде с ходатайством от лица его дочери. Возможно, сама Жемчужное-Ухо и была изгнана, но она обучит делегатов всем необходимым процедурам и даст им аргументы, способные склонить Конду к милосердию. Он должен понять, что Мичико не только невиновна, но также находится в большой опасности без полного внимания и поддержки со стороны отца.

Лес взывал к ней. Воздух здесь был чище, с густым ароматом кедров, он успокаивающе ласкал ее лицо. Воздух в Эйгандзё был затхлым и пах ветхостью даже за стенами ее камеры. Солнечный свет струился сквозь листву кедров, и капли росы падали с веток, на которые садились птицы.

Ее народ был любопытной смесью, дикими и уединенными с одной стороны, и поддерживающими политические и социальные отношения с людьми Товабары с другой. Хоть ее мысли были всецело обращены к благополучию Мичико, сердце Жемчужного-Уха пело от одной возможности снова свободно бежать сквозь дикую природу. Жить в башне было довольно уныло; жить под ней в камере без окон, было еще хуже. Теперь, когда она была свободна, она чувствовала, как к ней медленно возвращалась жизнь. До сих пор, она не осознавала, какой мертвой она чувствовала себя взаперти.

Ликуя, но памятуя о своем долге, Жемчужное-Ухо мчалась вперед.

* * * * *

Жемчужное-Ухо достигла Суги Хаяши с последними лучами заходящего солнца. Ее ноги утратили значительное количество мышечного тонуса за время ее заточения, и, хоть они и болели, сейчас она чувствовала, словно может бежать еще день, еще три дня, если бы ей пришлось.

Вид ее родной деревни, тем не менее, поразил ее, словно удар в живот, выбив ее из инерции бега. Она споткнулась и зашаталась, резко остановившись, широко раскрыв глаза и сжав кулаки.

Суги Хаяши теперь была не деревней, а кучей разбросанных по лесу руин. Фермерские заборы были смяты, а дома сожжены. Площадь, на которой старейшины, такие, как Леди Шелковые-Глаза когда-то обращались к жителям, была раскурочена, как сухое поле под плугом. Там, где прежде десятки кицунэ преклоняли колени в молитве, теперь были разбросаны крупные комья выкорчеванной земли и осколки камней. Повсюду из руин струился дым, наполняя пейзаж бывшей деревни серым туманом, напоминавшим Жемчужному-Уху об Эйгандзё. Неужели Война Ками пришла сюда с той же силой, с какой она обрушилась на башню? Или же это было наказание от разъяренного Даймё за то, что он расценивал, как предательство кицунэ его доверия?

Жемчужное-Ухо подавила слезы. Она сжала в ладони кулон на шее и вошла в деревню, волоча ноги, как сомнамбула. Перед ней была хижина, в которой жила Старейшина Шелковые-Глаза. Жилище старейшины теперь представляло из себя грязную груду из сломанных бревен и обожженной земли. За ней располагались бараки, в которых Капитан Серебряная-Лапа и его солдаты проживали между сменами патрулирования леса. По ее левую руку стоял дом, в котором она лисенком жила со своей семьей, тот самый, в котором она ненадолго останавливалась перед тем, как Мичико сбежала из башни.

Причина уничтожения деревни всплыла в ее сознании, и ей стало стыдно, что она не вспомнила об этом раньше. То, что выгнало ее из этой деревни вместе с Мичико много недель назад, ставшее одной из множества причин, почему она не могла вернуть принцессу Конде раньше, чем она это сделала, это же и сравняло с землей Суги Хаяши.

В то время, невиданная сила объединившихся разбойников санзоку и горных акки шла через лес. Деревня Жемчужного-Уха стояла у них на пути. После совещания с представителями политической и военной власти деревни, было принято общее решение увести Мичико-химе в безопасное место, пока Капитан Серебряная-Лапа и отряд кавалеристов Даймё будут пытаться сдерживать натиск мародеров. Жемчужное-Ухо и отборный эскортный отряд увели принцессу подальше от сражения, однако угодили в еще большую опасность.

Жемчужное-Ухо оторвала мыли от прошлого, вернув их в сегодняшний день. Она сбежала вместе с Мичико до того, как орда мародеров достигла деревни, и с тех пор лишь убегала, гналась, или сидела в заточении. Она понятия не имела, что здесь в итоге произошло.

Сконцентрировавшись, открыв все свои чувства, Жемчужное-Ухо попыталась установить порядок событий. Следов жителей нигде не было, но это ее не удивляло – кицунэ были мастерами маскировки. Здесь также было совсем не много доказательств того, что здесь были враги, не считая случайных следов ярости акки и грубости санзоку. Если нападавшие одержали верх, почему здесь не было больше признаков их присутствия? Если же победили жители, кто уничтожил деревню?

- Ужасно, правда?

Жемчужное-Ухо встрепенулась, сжав кулон, и резко развернулась к источнику звука. Там, у кромки леса, прислонившись к дереву, стоял самец кицунэ. Он был гибким, невысокого роста, с озорным блеском в глазах.

- Здравствуй, сестра, - произнес вновь прибывший. – Я уважил твое желание остаться в тюрьме Даймё, и оставил тебя в покое. Как ты уже заметила… - Он широко развел руками, - …тут произошли кое-какие изменения, за время твоего отсутствия.

- Острое-Ухо, брат мой, - сказала она. – Ты правильно сделал, что подождал. Теперь я вернулась, и рада снова тебя видеть.

- И я тебя. - Острое-Ухо грациозно поклонился и снова прислонился к дереву. – Конда выслал весть, что ты освобождена … точнее, один из его генералов выслал.

- Это должно быть был Генерал Такено, - сказала Жемчужное-Ухо. – Он всегда был человеком чести.

Острое-Ухо кивнул. – Он также сказал, что Конда прекратил отношения с нашей деревней и что он более не желает видеть ни одного кицунэ в Эйгандзё. – Маленький лис вздернул бровями. – Полагаю, Даймё был не слишком обрадован возвращению своей дочери, чтобы забыть под чьей опекой она находилась, когда сбежала?

- Не то слово. Со мной обращались, как с преступницей, заковали в кандалы, изолировали, запретили даже выходить наружу. Мичико тоже. Уверена, для нее все это еще невыносимее, бедная девочка.

Игривое выражение Острого-Уха не изменилось, но Жемчужное-Ухо чувствовала озлобленность под маской легкости ее брата. - А что с очимушей, который усугубил мою оплошность и похитил принцессу? Что стало с Тоши Умезавой?

- Все еще на свободе, насколько я знаю, но я сейчас не в том положении, чтобы комментировать текущие события.

- В самом деле. Ты не против быстрого урока?

- Я за, братец. Вопросы переполняют меня. Как прошло сражение? Где Леди Шелковые-Глаза? Где Серебряная-Лапа? Где остальные жители деревни? – она развела руки в стороны, копируя предыдущий жест Острого-Уха. – Где деревня?

Острое-Ухо удовлетворенно наклонил голову. Он подозвал Жемчужное-Ухо к себе. – Пройдем со мной, - сказал он, повернувшись и направившись в лес. – К тому времени, как я отвечу на первый твой вопрос, ты уже увидишь ответы на остальные.

* * * * *

Острое-Ухо всегда был отменным рассказчиком, и он разговорился, проходя с Жемчужным-Ухом сквозь лес.

- Как ты помнишь, - сказал он, - кавалерия Даймё напала на акки задолго до того, как те достигли деревни. Я участвовал в том нападении вместе с ними. Если бы их было сотни две, даже три, мы бы вырезали большую их часть, прежде чем они посмели бы ступить на землю Суги Хаяши. Однако их оказалось больше, чем мы ожидали, больше, чем их вообще могло быть. Мы всегда знали, что акки размножались быстро, но их покровительствующий ками, должно быть, тогда их благословил. Их количество, казалось, удваивалось каждые пару дней.

Жемчужное-Ухо помрачнела от мысли продолжительной осады. – Как долго длилась решающая битва?

- Всего пару часов. Серебряная-Лапа и его самураи более чем созданы для ведения боя в лесу. Мне сказали, что менее сотни кицунэ умудрились сдерживать всю орду целый час без единой потери в своих рядах. – Острое-Ухо нахмурился, но стряхнул тяжелые мысли. – Вся разница была в том, что они защищались, а не нападали. Они вытеснили наступающих акки в одно узкое место и быстро сократили их численное превосходство до незначительного. Режущий-Хвост сказал, что крови было так много, что трупы акки буквально уплывали по ней.

- Затем, подарок духов: Капитан Нагао, командующий присланным за принцессой отрядом Даймё, был доставлен живым из резни в лесу.

- Ты говорил, он был мертв.

- Я был уверен в этом. Ему в грудь попала стрела, и он упал с лошади. Я протащил его так далеко, насколько смог со своей сломанной рукой, но в итоге, мне пришлось покинуть его, чтобы вернуться и предупредить деревню. Возможно, если бы я был посильнее, он смог бы спасти больше своих солдат от акки.

Жемчужное-Ухо несколько шагов прошла в тишине. – Ты явно раскаиваешься, братец. – Это была правда – ее брат обычно никогда не тяготился своими неудачами. Чаще всего, он словно получал извращенное удовольствие от признания своих наилучших намерений, когда его недоношенные планы шли под откос.

- Я вырос за последние пару месяцев, сестра. Не повзрослел, заметь себе, ибо это все еще за гранью возможного, но даже я не могу отрицать правду. Я принял ряд плохих решений, последствия от которых принесли много горя тем, кого я люблю и уважаю. Нагао мог назвать меня трусом, и я бы не смог ему возразить.

- Я могу, братец, и возражу. Ты не трус, Острое-Ухо.

- Спасибо. Я сделаю все, чтобы заслужить это высокое мнение. Но, вернемся к моему рассказу. Пока самураи кицунэ сражались с акки, удерживая их на мертвой точке, наши рейнджеры обошли орду с обеих сторон. Мы знали, что их вели братья близнецы санзоку … ну, их тогда уже вел один из близнецов, после того, как я пронзил стрелой шею второго … и план был схватить, убить, или обезвредить людей. Видишь ли, акки не славятся своими гениальными боевыми тактиками. Они обычно бросаются на врага, пока у одной из сторон не заканчиваются бойцы. В этом случае, Серебряная-Лапа и его люди могли бы победить и тысячу акки, если бы они следовали стандартному плану.

- Увы, быстрое размножение было не единственным благословением от их мёдзин. С ними был малый ками, двуногий верзила с козлиной мордой, изрыгавший раскаленные булыжники, словно извергающийся вулкан. К тому времени, как наши рейнджеры поняли, что люди ушли, этот ками вышел на линию фронта.

- Санзоку бросили гоблинов?

- Да. Что бы они ни делали в Дзюкай, они, не задумываясь, оставили три сотни дикарей из своей орды лишь для того, чтобы уничтожить деревню. Вулканический ками был подобен целой батарее тяжелых пушек, только гораздо подвижнее. Мы не были готовы к такому сражению.

- Его первый же выстрел уничтожил по три акки на каждого кицунэ. Серебряная-Лапа частично оглох, и с тех пор так и не оправился. И знаешь, что сделали акки, когда их союзник выстрелил в них? Ты знаешь, что они сказали, когда обгоревшие куски их друзей и родственников орошали их, словно снег? Они ликовали. Они выли и резвились, словно битва уже была выиграна.

- О, да, они конечно спасались бегством и очистили поле боя, чтобы самим не быть разорванными, но они радовались собственному уничтожению, потому что это была прелюдия к нашему поражению.

- Вулканический ками выстрелил снова, и снова. Каждый раз, когда он выстреливал свой снаряд, кицунэ падали, дома рушились, поля загорались пламенем. Мы … они вонзили в него сотню стрел, но он все равно продолжал напирать. Он пробил бреши в наших плотных формациях; он валил целые деревья перед нашими наступающими воинами.

- Полагаю, он бы уничтожил все и всех, если бы ему дали такой шанс. К счастью, Леди Шелковые-Глаза к тому времени уже увела большую часть жителей в лес. Она знала, как лучше спрятать в чаще большое количество лис. Акки могли выискивать их целый год, и не нашли бы и волоска с ее хвостов.

- Это ужасно, Острое-Ухо. Как же хоть кому-нибудь из воинов удалось выжить?

- Они остановили ками.

- Но, как?

- Это была идея Нагао. Он выслал весть Серебряной-Лапе: лучший способ остановить пушку, это заткнуть ей дуло. Он также выслал четверых своих лучших всадников на четырех больших лошадях. Они привязали веревки к краям поваленного ствола дерева и подняли его между собой, по два всадника с каждой стороны. Затем, они помчались галопом прямо к ками и на полном ходу воткнули в него бревно, словно оно было тараном, а его грудь воротами.

Острое-Ухо повернулся и улыбнулся. – Режущий-Хвост рассказал мне, что ками выстрелил в то же мгновение, когда бревно вошло в него. Его выстрелы были мощными, но масса и инерция векового кедра тоже была огромной. Взрыв раздробил половину тарана и убил двух лошадей, но большая его часть пришлась на самого ками. Когда дым рассеялся, он лежал в трех огромных кусках, все еще шевелясь. Серебряная-Лапа лично вонзил меч в мозг ками.

Жемчужное-Ухо кивнула. – А что стало с акки?

- Рейнджеры оттеснили большую их часть обратно в лес. Самураи вычистили всех, оставшихся. Жители деревни выжили, но деревня была утрачена. Старейшина Шелковые-Глаза говорит, что мы ее отстроим заново, со временем. А пока кицунэ Суги Хаяши живут так, как жили наши предки, дикие, под открытым небом.

- Я должна поговорить с Леди Шелковые-Глаза, - сказала Жемчужное-Ухо. – Она, и другие старейшины должны собрать официальную делегацию в Эйгандзё от имени…

- Притормози, сестра. Мы почти пришли. Когда доберемся, сможешь рассказать все остальное Леди Шелковые-Глаза лично.

На мгновение Острое-Ухо снова стал таким, как прежде, игриво скрывая секрет лишь для того, чтобы раскрыть его позже. Насколько она была тронута его словами раскаяния чуть раньше, настолько же ее воодушевило возвращение непоседливого и коварного Острого-Уха, который так часто ее раздражал.

Как и сама деревня, ее жители были повержены, но не сломлены. До тех пор, пока существовали старейшины кицунэ для мудрого совета, кицунэ воины для сражения, и хитрецы кицунэ для того, чтобы перетасовать колоду в свою пользу, ее народ выживет.

Если надежда существовала для них, возможно, она существовала и для всей Камигавы.

Тоши отказался говорить перед пленными ямабуши, поэтому Хидецугу повел его в дальний конец темной пещеры. Они вошли в очередную нишу, и Хидецугу зажег факел.

Очимуша дал глазам привыкнуть к тусклому свету и сказал, - что ты делаешь, брат по клятве?

Хидецугу наклонил голову на бок. – Ты ответил на собственный вопрос. Я исполняю свою клятву, данную Кобо. И ожидаю от тебя не меньшего.

- Человек, который убил Кобо, в данный момент висит у тебя на стене.

- Верно, но он лишь рука, совершившая убийство. Мне нужна голова, отдавшая приказ.

- Поэтому ты убил четырех опаснейших магов в Сокензан, настроил против себя их племя, взяв в плен их лучших учеников, а затем забил их до состояния бойцовых псов для твоей охоты на ками? Это не разумно, Хидецугу. Слишком грубо. Плохо для наших дел.

Глаза огра зажглись, как два раскаленных угля. – Наша связь, возможно, для тебя лишь «деловая» формальность, очимуша, но для меня она значит гораздо больше. Я посвятил свою жизнь изучению тайн и могущества óни. Это избранная мною судьба. Кобо должен был играть большую роль в этой судьбе.

Тоши насторожился. – Почему маг его утопил?

Хидецугу лишь ухмыльнулся. – Теперь Кобо нет, но моя судьба осталась. Я сделаю все так, как всегда и собирался, Тоши Умезава. В этом, мы с тобой схожи.

Тоши поморщился от раздражения. – Послушай. Сейчас происходит гораздо больше, чем ты знаешь. В кои веки, у меня появилось более ясное понимание того, что ты делаешь. Тебе придется довериться мне и следовать моему примеру. Твой способ не сработает.

Хидецугу засмеялся. – Ты хочешь сказать, что у тебя есть план получше? Что ты все еще ищешь мести за Кобо?

- Конечно, нет, но мог бы. Я могу помочь тебе сделать все, не уничтожив нас всех.

- В этом разница между нами, человек. Я принимаю неизбежное, а ты пытаешься избежать его. – Он подался вперед, и его жуткое, пахнущее гнилью дыхание резало Тоши глаза. – Не существует способа избежать всеобщего уничтожения. Жизнь в уцушиё одинаково груба и коротка для нищего, Даймё, и о-бакемоно – теперь более чем когда-либо, с учетом всех разворачивающихся событий. Приближается Хаос, который поглотит нас всех, Тоши. Я рад ему. Более того, я ускорю его приход.

Голос огра перешел в низкий рев. – Я добьюсь мести и одновременно послужу своему óни. Это мой выбор.

- Я предлагаю тебе еще раз обдумать свой выбор. – Нервно сглотнул Тоши. Хидецугу был страшен, но все же он ошибался. – Ты получишь то, чего хочешь, клянусь тебе. Позволь мне тоже получить то, чего хочу я. Так работает хёдзан: мы присматриваем за интересами друг друга.

О-бакемоно фыркнул. – Вот мы и добрались до истины. Чего же ты хочешь, Тоши? И как ты намерен использовать меня для получения желаемого? Возможно, это как-то связано с этой вонью магии ками, которая исходит от тебя, как дешевый парфюм.

Тоши сощурил глаза. – Так и есть. Это проблема?

- Это может стать проблемой. Ты мне нравился прежним: не доверявший ничему, что ты не мог контролировать. Если ты принял какого-то верховного духа своим покровителем, то ты всего лишь очередной ноющий человечишка, молящий какуриё о спасении. – Хидецугу выкашлял еще один грубый смешок. – Оно никогда не произойдет. Óни поглотят нас всех в этом мире, и мы никогда не увидим мира другого.

Тоши колебался. – Это не так, брат по клятве. Я уже видел другой мир.

Лицо огра озарилось. – Ага! Значит, ты узнал что-то важное?

- Возможно. Узнал ли ты что-нибудь важное от останков мага?

Хидецугу обнажил свои кошмарные зубы. – Возможно.

Тоши откатил рукав и провернул руку, показывая татуировку хёдзан, выжженную на тыльной стороне ладони. – Тогда, обмен информацией. Давай выслушаем друг друга, а затем поспорим о том, чей пусть мудрее.

Хидецугу провернулся в талии, показывая собственную отметину хёдзан. – Согласен, - сказал он. – Ты первый.

- Я знаю, что развязало Войну Ками, - выпалил Тоши. – Даймё создал мощное заклинание. Он сунул руку в мир духов и вырвал из него кое-что. Ками враждебны, потому что хотят вернуть эту штуку назад.

Хидецугу задумчиво потер пальцем под нижней губой. Он сконцентрировался, и Тоши едва не рассмеялся от вида чудовищного существа, принявшего столь задумчивую позу.

- Я верю тебе. Какова природа того, что он украл?

Тоши покачал головой. – Твоя очередь.

Огр кивнул, его взгляд стал отсутствующим. Вдруг он встрепенулся, словно вспомнив о Тоши. – Маг говорит, что он убил Кобо, чтобы порадовать своих наставников соратами и их ками покровителя. Также, чтобы защитить сбежавшую принцессу. Ты не говорил, что знаком с дочерью Даймё, Тоши. – Огр осуждающе пригрозил ему пальцем.

- Я к этому вел, - сказал Тоши. – Как наше уничтожение порадовало бы лунный народ?

- Соратами замышляют нечто грандиозное. Они одновременно проникают на дно Такенумы и готовятся к тотальной войне с племенами Леса Дзюкай. Их ками не желает привлекать ко всему этому внимание, пока оба фронта не займут свои позиции.

- Ты, Тоши, наткнулся на них в руинах. Кобо был одет в одежды своего племени в Дзюкай. Маг запаниковал, когда змеи схватили всех, и решил обезвредить вас обоих. – Огр неприятно улыбнулся. – К тому же, думаю, ты ему не понравился.

- Со мной это часто случается. Знаешь, наш новый брат Мозго-Грыз снаружи твоей пещеры, мог бы поведать нам больше информации. Его как раз и завербовали соратами. Урамон собиралась заставить его отвести нас к ним.

- Это не плохая мысль, - пробормотал Хидецугу. – Теперь твоя очередь делиться.

Тоши кивнул. – Так, значит природа той штуки, да. Принцесса Мичико родилась в ночь, когда ее отец создал то заклинание. Ее все эти годы держали под домашним арестом, потому что она как-то связана с той штукой, которую он украл из какуриё. Это могущественный ками в форме каменного диска. Отметины на его поверхности похожи на что-то, вроде зародыша дракона.

Впервые с того дня, как он встретил огра, Тоши увидел шок на лице Хидецугу. Это была короткая вспышка неприкрытой эмоции … не совсем испуга, но и не просто удивления.

Затем эмоция прошла, и шаман вновь принял свою задумчивую позу. – Возможно, зародыш змеи?

- Может. Между змеями и драконами довольно тонкая грань, а статуя была весьма грубой.

- Как ты добыл эту информацию?

- Ах. Твоя очередь. Что за ками стоит за всем этим? Кто направляет лунный народ?

Хидецугу уставился на Тоши, уперев палец в подбородок. – Я предчувствую, что у обоих наших вопросов один ответ.

- Что?

- Соратами ведет грань луны. Лунный народ, лунный ками. Маг не молится ему напрямую, но он знает его имя. Его зовут Улыбающийся Ками Полумесяца.

Тоши почувствовал холод в животе. Он попытался собраться с мыслями прежде, чем Хидецугу заметит его беспокойство.

Но огр был слишком проницателен. Казалось, он был готов к реакции Тоши. – Ты знаком с этим духом?

Тоши кивнул. – Он представился сам, - сказал он. – Маленький синий парень, немного пухловат. Он сказал, что я могу называть его Мочи.

* * * * *

Леди Жемчужное-Ухо воодушевилась еще больше, когда в поле зрения возникли наскоро сооруженные шалаши деревни. Беженцы из Суги Хаяши приняли полевые условия безо всякой видимой заминки в их безмятежном образе жизни. Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо подошли ближе, и она увидела мастеров кицунэ, сооружавших навесы, пастухов, направлявших свои стада, и даже небольшую группу лисят, игравших в догонялки между массивными кедрами. Их одежды были потертыми, а тела тощими, но лисы казались более умиротворенными и довольными, чем когда-либо.

- Она вернулась, - послышался голос с вершины ближайшего дерева. – Леди Жемчужное-Ухо вернулась!

Жемчужное-Ухо смотрела, как ловкий страж кицунэ спрыгнул вниз, полу-сбегая, полу-падая на землю. Он приземлился в изящном кувырке и поднялся в поклоне перед Жемчужным-Ухом и ее братом.

- Добро пожаловать, Жемчужное-Ухо. – Утренний-Хвост был одним из самураев кицунэ, сопровождавших Жемчужное-Ухо в ее миссии по спасению принцессы. Он со своими двумя братьями охраняли участников отряда в их сложном, опасном путешествии.

- Благодарю, Утренний-Хвост. Как поживают твои благородные братья Режущий-Хвост и Морозный-Хвост?

- Они ждут Вас, Леди. Как и старейшины. Прошу следовать за мной.

Они отправились вслед за шустрым воином, побежавшим к группе шалашей и навесов. Жемчужное-Ухо повернула голову, прошептав Острому-Уху. – Старейшины? У нашей деревни всегда была лишь одна старейшина.

- И осталась одна, но мы не единственная деревня, представленная на этом историческом собрании.

- Историческом? Острое-Ухо, о чем ты говоришь?

- Шш. Мы почти пришли.

- Я настаиваю…

Слова Жемчужного-Уха так и не слетели с ее губ, когда она вошла на большую, круглую поляну. Она буквально слышала, как Острое-Ухо лучился радостью за ее спиной.

Утренний-Хвост подбежал к собравшимся и занял свое место в первом ряду, рядом с братьями. Морозный-Хвост и Режущий-Хвост коротко кивнули Жемчужному-Уху и продолжили стоять смирно.

Более пятидесяти самураев и рейнджеров кицунэ были выстроены в единый крупный отряд. За ними располагалась меньшая группа из десятка солдат человеческой расы. Все они были одеты в белоснежные мантии и отдельные элементы отполированных кожаных доспехов. Их мечи сверкали в лучах солнца, пробивающихся сквозь кроны кедров.

Капитан Серебряная-Лапа из кицунэ и Капитан Нагао из Товабары стояли рядом на широком пне, осматривая солдат. Серебряная-Лапа кивнул Жемчужному-Уху, и Нагао выкрикнул солдатам команду «вольно».

На другом пне, напротив Серебряной-Лапы, стояло пять старейшин кицунэ в белых мантиях. Они были ссутулены и покрыты морщинами, шерсть вокруг их морд была прорежена сединой. Жемчужное-Ухо узнала Леди Шелковые-Глаза, старейшину ее родной деревни, но остальные были ей незнакомы. Она так долго служила послом среди людей, что стала чужой для племенной политики собственного народа.

- Приветствуем тебя, Леди Жемчужное-Ухо, - сказала Шелковые-Глаза. Возможно, старейшина и выглядела ссохшейся от возраста, но она была умнее и хитрее любого десятка жителей ее деревни и почти настолько же шустрее их. – Добро пожаловать домой.

Жемчужное-Ухо смахнула слезы с ресниц, подойдя к пню-помосту. Она поклонилась. – Благодарю Вас, старейшина. Хоть дом и не тот, каким я его помню.

- Он никогда не бывает в точности таким, каким его помнишь, дитя мое. Как бы мы ни были рады видеть тебя снова, ты должна знать, что все это не только ради тебя.

- Надеюсь, старейшина.

Шелковые-Глаза указала на других старейшин. – Мы ходатайствовали Даймё от твоего лица. Полагаю, он бы со временем и сам тебя освободил, но я тешу себя мыслью, что наша просьба подтолкнула его к этому решению.

- Конечно. Я глубоко благодарна, старейшины, всем Вам.

- Пойми, что мы обрубили большинство связей с Кондой. Это было сделано не в ответ на твое заключение, и безо всякой злобы. Мы полагаем, что Даймё более не может защищать нас от наших общих врагов. Он согласился позволить нам защищаться самим так, как мы сочтем нужным.

- Лично я считаю, что он был рад избавиться от дополнительного источника расходов его ресурсов. Война Ками уже сосредоточилась на владениях Конды. Да, она перешла границы его нации и расползлась по земле, и теперь нигде нет безопасного места, но башня в Эйгандзё самое небезопасное место в мире. Я молюсь за тех, кто нашел там прибежище – их несчастья еще нескоро закончатся.

Взволнованный шепот одобрения прошуршал среди собравшихся. Жемчужное-Ухо и многие другие склонили головы.

Шелковые-Глаза продолжала. – Твои испытания также далеки от своего завершения, Леди Жемчужное-Ухо. Мы ожидали твоего возвращения, но вовсе не из праздности. Мы высылаем официальную делегацию от лица всех великих племен и деревень. Если ты согласишься, мы бы поставили тебя во главе этой делегации для защиты наших интересов.

Жемчужное-Ухо выпрямилась. – Мне запрещено возвращаться во владения Конды, старейшина, но я не стану…

Острое-Ухо подтолкнул ее локтем, пока Шелковые-Глаза терпеливо улыбалась.

- Мы не желаем посылать тебя обратно к Даймё в Эйгандзё. Мы хотим, чтобы ты обратилась к магам Академии Минамо за их советом по поводу сложившегося кризиса.

Жемчужное-Ухо была поражена. – Я не понимаю, - сказала она.

- Тебе не нужно ничего понимать, - прошептал Острое-Ухо. – Просто скажи да.

- Но я…

Шелковые-Глаза повернулась и позвала, - Приведите ее. – Она снова обратилась к Жемчужному-Уху и сказала, - Вскоре после твоего заключения, мы приняли гостью из академии. Она искала моего совета. Ах, а вот и она.

Худая фигура в бледно-голубой мантии взобралась на пень. Она поклонилась старейшинам, затем встала рядом с Леди Шелковые-Глаза. Гостья подняла руки и стянула капюшон с лица.

- Леди Жемчужное-Ухо, - произнесла Рико-оме. – Рада видеть Вас снова.

- Рико? – Жемчужное-Ухо не ожидала встретить ближайшую подругу принцессы здесь, в дебрях Дзюкай. Рико была лучшей ученицей академии и частой гостьей Мичико в башне. Они были ближе, чем сестры, и Рико сопровождала Мичико в ее опрометчивом побеге из башни.

- Рада видеть тебя, Рико, но что ты здесь делаешь?

Губы Рико дрогнули, и она взглянула на старейшину. – Я… узнала кое-что по возвращению в Минамо. Нечто важное, что могло бы помочь Мичико. Но мне не дали выяснить достаточно для того, чтобы я могла что-нибудь предпринять.

- Я не вхожа в круг наставников. Я лишь ученица. Но, если бы кицунэ задали им мои вопросы, даже сам настоятель академии не смог бы им отказать.

Жемчужное-Ухо кивнула, но ее голос был полон тревоги. – Думаю, я поняла, Рико, но действительно ли ты готова к заговору против твоих собственных наставников? Помощь нам против их воли может показаться им предательством. Возможно, так и есть. Ты готова к последствиям?

Рико выпрямилась и отбросила свои короткие каштановые волосы с лица. – Готова. Ради Мичико, я готова.

- Мы все готовы к жертвам, - сказала Шелковые-Глаза.

Она указала в сторону Нагао, который коротко полу-поклонился в ответ, рана в груди мешала ему сделать больше. – Некоторые из нас уже отдали слишком много и, тем не менее, готовы жертвовать дальше. Я должна предложить тебе эту ношу, Жемчужное-Ухо. Острое-Ухо умен, но не слишком обучен вести дела с людьми. У нашей делегации будет гораздо больше шансов на успех, если ее возглавишь ты.

Жемчужное-Ухо взглянула на собравшихся. Ее сердце вздымалось, когда ее взгляд падал на гордые и страстные лица воинов и мрачные, но решительные выражения лиц Нагао и Серебряной-Лапы. Все старейшины терпеливо улыбались, но лицо Рико открыто умоляло ее согласиться. Жемчужное-Ухо взглянула на Острое-Ухо.

Он подмигнул. – Ну же, сестра. Давай остановим все это, пока мы в состоянии это сделать.

Жемчужное-Ухо выдохнула. Она повернулась и поклонилась Леди Шелковые-Глаза и другим старейшинам кицунэ.

- Я к вашим услугам, - сказала она. – Когда мы отправляемся?

Шелковые-Глаза лучилась радостью. – Сейчас, - сказала она. – Немедленно.

* * * * *

Хидецугу расхохотался, услышав имя. – Мочи?

- Так он сказал. Он выглядел, как распухший маленький каппа без панциря, но он обладал силой – и доказал это. Я решил, что он как-то разыгрывает меня, но представить себе не мог… - Голос Тоши затих, под потоком мыслей.

Хидецугу сел на корточки и прислонился к стене пещеры. – Лунные духи все обманщики. Соратами верят, что они произошли от лунного мёдзин. Они говорят, «поэтому мы такие таинственные и умные», и поэтому они смотрят на нас всех свысока.

- Не сходится, - сказал Тоши. – Он пытался увести принцессу в безопасное место. Когда Конда колдовал свое заклинание, там присутствовал соратами и маг из Минамо, я это видел. Но Мочи сказал Мичико, и близко не подходить к Академии…

- Это все лишь подтверждает мое решение, - сказал Хидецугу. – Даже если ты поймешь, каковы мотивы этого Мочи, что с того? Они неважны. Важно то, что он стал причиной гибели Кобо, поэтому он и его последователи соратами умрут.

Тоши поднял глаза на огра. Он очень осторожно подбирал свои слова.

- Я согласен. Но я думаю, что есть способ, при котором мы оба будем удовлетворены и завершим дело хёдзан. Мне лишь нужно время.

Хидецугу взглянул на него с подозрением. – Сколько времени?

- Пара дней. Может, неделя. Сколько тебе нужно времени, чтобы добраться до академии?

Огр злобно фыркнул. – Не долго.

- Тогда ты должен подождать около недели, прежде чем идти туда.

- Должен? Скажи-ка, почему.

- Потому что мне нужно собрать последний предмет. Я вроде как, паломничаю, это касается моей вновь обретенной религии и всего такого.

Хидецугу фыркнул. – Это почему ты хочешь, чтобы я подождал, а не почему мне стоит ждать.

Тоши чувствовал, что у него заканчивались аргументы, или, по крайней мере, Хидецугу терял к нему интерес. Он должен был предпринять что-то решительное, чтобы вернуть внимание огра.

- Твой óни, - сказал Тоши. – Это ведь Большой Злобный Óни Хаоса, верно?

Хидецугу раздул ноздри. – Уважение, брат по клятве. Его зовут Всепоглощающий Óни Хаоса.

- Хаоса, - вторил Тоши. – Что, если я дам тебе способ сеять хаос? Обрушить громадный его кусок на голову Даймё?

- Если бы ты мог это сделать, мне было бы интересно услышать об этом больше. Ты можешь это сделать?

Тоши сунул руку в сумку. – Могу, - сказал он. – С помощью этого.

Он вытащил плоский предмет, похожий на диск, и протянул его Хидецугу. Диск выглядел, как отполированный черный камень, с глубокой синей прожилкой, проходящей по его поверхности. Прожилка образовывала канджи, светящийся в свете факела.

Хидецугу несколько мгновений молча смотрел на предмет. – Ты, - сказал он, наконец, - настоящий псих, Тоши Умезава.

- Это мне тоже часто говорят. – Он покачал каменным диском. – Что ты решил? Все, что тебе нужно сделать, это отнести эту штуку в любое из десятков мест вдоль границы, где разбойники и солдаты Даймё испытывают друг друга на прочность. Сломай печать и отойди в сторону.

Хидецугу не сводил глаз от предмета в руках Тоши. – Если я соглашусь, мне все равно придется большую часть недели сидеть и ждать. Я не могу полагаться на свое терпение, Тоши, и тебе тоже не стоит на него полагаться.

- Я и не думал об этом. – Тоши опустил диск, разминая руку, чтобы восстановить приток крови. Температура в нише начала падать, и его пальцы пощипывало.

- Ты сказал, что у тебя также есть счеты с Мёдзин Дзюкай. Когда разместишь эту печать, собери своих ямабуши и отправляйся в лес. Развлекайся со змеиным народом орочи-бито, и оторви пару кусков от их ками. Если это будет дух с деревянной маской в форме женского лица, скажи ей, что Тоши передает привет.

Тоши быстро прикинул в уме. – Не подходи к академии, пока луна не начнет расти. Она сейчас убывает и через пару дней будет совсем темно. Спустя еще несколько дней после этого, она начнет возвращаться. Дай мне хотя бы столько времени. Я встречу тебя у края водопадов, и мы вместе отомстим за Кобо.

Тоши придвинулся к огру поближе и понизил голос, вкладывая в него всю свою силу. – Сделай это, - настоятельно сказал он. – Сделай это, потому что это хорошо для наших дел. Сделай это, потому что так месть будет более полной. Сделай это, чтобы мне не пришлось указывать на то, что хоть Кобо погиб и на моей вахте, но именно ты настоял на том, чтобы послать его со мной. Мы едва добрались до леса, когда на нас набросилась толпа акки и разбойников, призывавших своего ками покровителя. Ты хотел испытать Кобо против их мёдзин, или это было лишь счастливое совпадение?

Рука Хидецугу метнулась вперед и сомкнулась вокруг груди Тоши. Огр поднес его к своей морде, дико сверкая глазами.

- То, что я сделал, было ошибкой, - прорычал он, - но не ошибкой, убившей его. И это вовсе не была столь чудовищная оплошность, какой ты ее сейчас описал.

- Я твой брат по клятве, - ответил Тоши. – Ты не причинишь мне вреда. Поставь меня на место.

Хидецугу держал его крепко, но не сдавливал Тоши. Очимуша мог свободно дышать.

Огр выронил Тоши на пол пещеры также неожиданно, как схватил. – Если я возьму это штуку… - он указал на диск в сумке Тоши - …тогда ты должен принять кое-что от меня. Символ, подобный твоему.

Тоши поднялся на ноги. – Я приму любую доступную помощь. Чем быстрее я покончу со своими делами, тем скорее мы отправимся в академию.

Хидецугу встал и побрел в темнеющую глубь пещеры. Когда он вернулся, он принес что-то в зажатом кулаке. Огр снова сел у стены и протянул руку Тоши.

Тоши сложил ладони, и Хидецугу разжал кулак. В руки очимуши выпала одна красная мозаичная плитка.

Он всмотрелся в нее в тусклом свете факела. – Не могу прочесть.

Хидецугу фыркнул и хлопнул в ладони. Факелы во всей нише вспыхнули огнем.

Тоши осмотрелся, забыв о плитке в руках.

Вся ниша была покрыта от пола до потолка набором черных и красных плиток, олицетворяя бескрайнее море ртов с острыми, как бритва зубами. Они были бестелесны, слюнявы, несметны, покрывая стены, подобно рою пчел. Из центра самой длинной стены, взирали три громадных зловещих глаза, с двумя загнутыми рогами по бокам.

Всепоглощающий Óни Хаоса. Тоши видел алтари этой демонической силе в доме Хидецугу, но здесь алтаря не было, лишь одно подавляющее ощущение того, что ты окружен и обречен в самом центре смерча из ненасытных челюстей.

- Ну? – сказал Хидецугу. – Теперь можешь прочесть?

Тоши взглянул вниз. Поверх красной плитки был выведен изящный рисунок чудовищного пса. Он был могучим и массивным в груди, тощим и мелким с тыла. У него было три характерные глаза и два загнутых рога, говорящих о его принадлежности к óни.

- Я видел его раньше, - сказал Тоши. – Это чудовище. Кобо призвал его для сражения с мёдзин акки и его малых ками.

- Это малый óни, один из псов кровожадности. Разломи плитку, когда тебе понадобится его помощь. Важно, чтобы ты был первым, кого он увидит, ибо он будет убивать все остальное в его ареале, пока заклинание призыва не испарится.

- Насколько широк его ареал?

- Дальше, чем может пробежать человек, - сказал Хидецугу, - к тому же, он гораздо быстрее.

- Я приму твой дар, - сказал Тоши, - если ты примешь мой. – Он указал на каменную печать в руках. – И если ты подождешь восхода новой луны.

Он протянул печать. Хидецугу сидел и некоторое время задумчиво кивал, - Договорились. – Он протянул свою ладонь.

Тоши уронил в нее холодный черный диск и сунул красную плитку в сумку. – Значит, договорились.

Огр шаман кивнул. – Да, но время пошло. Я советую тебе завершить свои дела как можно быстрее, ибо после того, как я туда приду, академии больше не будет.

Тоши взглянул на стены и на вездесущий призрак óни Хидецугу. Он представил себе ямабуши со стеклянными глазами, сидящих где-то в этой пещере, и перевел взгляд на Хидецугу - груду мышц, сидящую на корточках и объятую яростью и жестокостью.

Он произнес тихую молитву своей мёдзин, не от своего имени, и даже не ради академии, но с просьбой о более скромном даре. Во всем мире, казалось, время начало подходить к концу.

Король разбойников санзоку подъехал к уступу, осматривая границу между Товабарой и Горами Сокензан. Годо был огромным человеком, широкоплечим и могучим, но он казался еще больше верхом на мускулистом горном яке. Пар шел от его большой лысой головы на холоде, и тонкий хвост его волос развивался на ветру за его плечами. Три длинных копья торчали из седла позади него, и громадное, покрытое шипами, бревно на цепи терлось о плотную шерсть яка.

Поговаривали, что Годо не сражался этим бревном, но швырял его своим врагам, как оружие против него самого. Те, кого оно не раздавливало, теряли все свои силы, пытаясь его поднять. На самом же деле, Годо мог крутить тяжеленное бревно, как камень в праще с достаточной силой, чтобы одним ударом убить всадника вместе с лошадью.

Ему было более сорока лет, и он полжизни провел, возглавляя нападения на королевство Даймё. Он был членом древнейшего горного племени, и его деды и прадеды сражались с династией Конды, чтобы не дать им превратить Сокензан в очередную покоренную провинцию. Пусть лисы философствуют о жизни под гнетом тирана, а маги с усердием прислуживают их новому королю. Горный народ был диким и грубым, но они понимали, что такое свобода, и ценили ее.

Технически, горы все еще оставались свободными, но они были изолированы от остальных племен Камигавы расстоянием, указами Даймё и солдатами, расставленными на границе для того, чтобы удерживать горные племена на их территории. Пусть забирают себе свою пустошь, говорят, сказал как-то Конда, ибо это все, что у них когда-либо будет.

Годо всегда улыбался, вспоминая эти слова Конды. Армия Даймё превосходила разбойников всех, вместе взятых – лучше обучена, лучше оснащена, лучше накормлена. Но даже ей не удавалось осуществить мрачное пророчество Конды. Годо и его санзоку жили уже более десяти лет на то, что им удавалось захватить во время рейдов на территорию Конды. Подчиненные Даймё платили налоги за привилегию пользоваться ресурсами приграничных земель; Годо и его последователи просто приезжали и забирали их.

Их пути в Товабару и обратно менялись в зависимости от времени года, но Годо всегда умудрялся найти выход из положения. За последние несколько лет, когда Война Ками вышла из-под контроля, внимание Конды к границе королевства ослабло. У него просто не хватало людей, чтобы перекрыть всю длину границы, а его фермеры не могли произвести больше еды, чтобы прокормить всех солдат, если бы он это сделал.

Годо провел последние несколько дней в разъездах, в поисках маршрута для грядущей зимы, который бы позволил его людям пересечь границу. В пределах досягаемости почти не осталось поселений, никаких работающих ферм на расстоянии броска. Ему приходилось совершать налеты все глубже в территорию Конды, выискивая что-нибудь, достойное грабежа. Воинов Годо ждали несколько трудных месяцев, если они не смогут отыскать достаточно запасов, чтобы продержаться до весны, или не проложат надежный маршрут в земли Товабары и обратно.

Теперь, когда он достиг соглашения с акки, живущими в этом регионе, он мог свободно исследовать места, которые его налетчики могли бы использовать, как временные базы. Несколько недель назад, он выслал двоих своих лучших лейтенантов – братьев Ямазаки, Сейтаро и Шуджиро – на особое задание вглубь территории Конды. План пришел к Годо во сне, возможно, в ответ на молитвы его народа.

Мёдзин Бескрайней Ярости сказал ему выслать разбойников в сердце Эйгандзё, где стояла башня Даймё. Успешный налет на башню принесет достаточно добычи, чтобы половина его племени смогла пережить зиму. Это также вынудило бы Конду увести больше солдат от границы. Люди Конды продолжили бы страдать, что означало бы, что и сам Конда также бы пострадал.

За годы, ненависть Годо к режиму Конды превратилась в постоянную, мучительную боль. Презрение к Конде, нанесение ему вреда, стало для Годо религией, и его мёдзин быстро и щедро одарил его своим благословением.

Годо приостановил своего яка и прислушался. Горы Сокензан были опасным местом, даже для разбойников. Здесь обитали могущественные существа, с которыми нужно было советоваться или которых следовало ублажать, прежде чем он мог вести своих воинов через этот участок скалистых гор. Племена акки были меньшей из этих угроз, но даже они были слишком назойливы, чтобы их игнорировать. А проходить через земли о-бакемоно было очень опасно всегда. По крайней мере, на этот раз, огр сам предложил зайти к нему.

Удовлетворившись тем, что за ним никто не следил, Годо пришпорил яка. Он въехал на вершину гряды, где и заметил ожидавшего его о-бакемоно. Увидеть Хидецугу за пределами его долины было редкостью, но в последнее время шаман совсем спятил, совершая собственные набеги вглубь Дзюкай. Днем ранее, он связался с Годо с предложением способа стянуть солдат Даймё в сражение в любом месте на выбор Годо. Хидецугу прекрасно знал сложности, стоявшими перед санзоку каждой зимой, как знал и то, что Годо не сможет пройти мимо такой возможности.

Король разбойников пришпорил яка и проехал вниз по склону, в сторону Хидецугу. Как и все разумные существа, он боялся и уважал силу огра, но у него не было причин ожидать нападения с его стороны. У них было очень мало совместных дел, но они были в добрых отношениях друг с другом. Если бы Хидецугу хотел его убить, он бы использовал грубую силу, а не хитрость.

- Приветствую тебя, повелитель воинов Сокензан. – На Хидецугу была грязная красная роба с металлическими пластинами на плечах и груди. Он казался спокойным, даже задумчивым.

Годо выпрямился в седле. – Приветствую, Хидецугу из о-бакемоно. – Даже сидя верхом на яке, громадному вождю разбойников приходилось запрокидывать голову назад, обращаясь к огру. – Ты хочешь что-то продать?

- Я хочу что-то подарить. – Огр сунул руку в небольшой мешок, лежащий на земле, рядом с ним, и вытащил из него черный диск с начертанным на нем синим знаком.

- Разломи эту печать в том месте, куда ты хочешь направить внимание Конды, - сказал он. – Это привлечет солдат Даймё и поможет тебе уничтожить их.

Годо внимательно осмотрел диск, прищурив глаза под густыми бровями. Когда он ясно рассмотрел знак, его глаза расширились. Под ним захрапел як, реагируя на его взволнованность.

- Я отказываюсь, благородный огр. Это знак йуки-онна. Я бы никогда не выпустил подобное на уровне земли. Я удивлен, что ты это вообще предлагаешь.

Хидецугу улыбнулся, обнажив свои кривые зубы. – Это дух из Сердца Холода. Она была подчинена одаренным колдуном канджи. Солдаты Даймё увидят в ней того, кого они больше всего пожелают спасти. Когда они приблизятся к ней, они умрут. – Он протянул диск. – Сердце Холода более не проклято, но само проклятие все еще живо. Ты должен выбрать, где оно распространится на этот раз, и выбрать мудро, так, чтобы твои люди от этого выиграли.

Годо покачал головой. – Слишком опасно. Как я избавлюсь от нее, когда она будет выпущена?

- Тебе не нужно будет от нее избавляться. По своей природе она привязана к самой земле. Тебе просто нужно будет держать своих людей подальше от ее новых охотничьих угодий, так же, как ты держал их подальше от Сердца Холода.

- То есть, все, что мне нужно сделать, это превратить совершенно безопасный участок земли в проклятое поле убийств. Еще раз, я отказываюсь.

- Не торопись, - сказал Хидецугу. Он наклонился к разбойнику, заговорчески шепча. – Это редкая возможность. Армия Конды никогда прежде не была так мала и настолько неопытна. Ты можешь отвлечь значительное количество его пограничных патрулей одним единственным заклинанием. Ты можешь расположить воинов по краям ее территории и убивать каждого, кто сможет сквозь нее пройти. Менее чем через месяц, граница будет практически незащищена.

- Подумай, насколько эффективным будет твое тайное нападение на Эйгандзё, в сочетании с этим гамбитом. Подумай, насколько дорого вознаградит тебя твой мёдзин. И, если тебе это приятно, - добавил он, - подумай, как благодарен буду я, если ты примешь мою помощь.

- Конечно, я буду обязан помочь переправить йуки-онна обратно к ее горе, когда ты одержишь свою победу. Для тебя никакого риска нет, великий полководец, зато есть большая награда.

Годо взглянул на громадное, хитрое лицо огра. Он не доверял Хидецугу, но он видел мудрость в его словах. Конда никогда прежде не был так уязвим. Расшатанный Войной Ками и новой бедой на границе, он мог окончательно пасть от нападения акки на его столицу.

- Ты даешь слово, что поможешь убрать ее?

- Пусть Хаос заберет мои глаза, если не помогу. Вспомни, разбойник. Я не питаю любви к Конде, а Сокензан, также, и мой дом. – Дикие глаза огра были всего в паре дюймов, и Годо приходилось отворачивать голову под горячим дыханием Хидецугу.

- Ступай, могучий Годо. Выпусти ледяной кошмар на волю. Когда она сожрет твоего врага, мы подчиним ее снова и отправим назад, в Сердце Холода. Я даже гарантирую, что тот же колдун канджи, что изловил ее, вернется, чтобы сделать это снова.

Хидецугу протянул ему диск, держа его на раскрытой ладони перед глазами Годо. Полководец взглянул на огра, затем на диск, и закрыл глаза.

- Договорились, - сказал он. Он подался вперед и обеими руками поднял черную печать.

- Ты делаешь мне честь. – Хидецугу выпрямился в полный рост. – Я возвращаюсь в долину. Пришли гонца, если я тебе понадоблюсь. Помни, что печать нужно сломать там, где солдаты Конды смогут увидеть результат. Затем отступи, пока не будешь уверен, насколько далеко простирается ее влияние.

Огр поклонился и повернулся уходить.

- Хидецугу!

Не оборачиваясь, о-бакемоно остановился.

- Как далеко, ты полагаешь, она сможет зайти? – Годо провернул диск в руках.

Хидецугу повернул голову. – Я не знаю, - сказал он, - но если Конда вышлет достаточно людей, определить будет несложно.

Годо улыбнулся. – Думаю, я знаю подходящее место.

* * * * *

Вернувшись во тьму своей пещеры, Хидецугу сбросил свои металлические пластины и красную робу под ними. Он хлопнул один раз в ладони, и все факелы и жаровни в пещере вспыхнули огнем.

Он прошел сквозь пещеру, бормоча и ворча что-то себе под нос. Рядом с алтарем его óни лежали кривые металлические прутья и гигантская дубина тецубо, покрытая острыми штырями. Спокойно, не торопясь, Хидецугу застегнул медные пластины вокруг плеч, локтей, и бедер. Он поднял тецубо и со всей силы взмахнул ею в воздухе перед собой. Он кивнул, изданному ею свисту, удовлетворенный весом и удобством дубины.

Лязгая доспехами при каждом шаге, Хидецугу прошел к центру своего жилища и опустил тецубо на пол. Он снова хлопнул в ладони и позвал, - Идите ко мне, дети мои.

Из дальнего угла пещеры раздался звук шагов. Восемь ямабуши с ледяными глазами тесным строем прошли через пещеру. Когда они достигли Хидецугу, то обступили его полукругом и опустились на одно колено.

Хидецугу осмотрел их, словно продавец лошадей. Все они были худыми, изящными, с крепкими мышцами. Они безоговорочно принимали все свои шрамы и ожоги. Выражения их лиц варьировались – некоторые были пустыми и непроницаемыми, другие суровыми и опасными, а у пары на лице читалось беспощадное, жестокое ликование. Все их глаза, тем не менее, были одинаковыми: холодными, отстраненными, без малейшей искры жизни.

О-бакемоно кивнул. Он славно их надрессировал.

- Вы были обучены сражаться с ками, - сказал он. – Вам было открыто древнее и тайное искусство ямабуши для защиты ваших домов в эти сложные времена.

- Однако воины не должны ожидать сражения. Они должны искать его. Ваши прежние наставники были трусами, боявшимися обучить вас чему-нибудь, чего они сами не смогли бы контролировать. Теперь они мертвы, и я завершу ваше обучение.

- Идите со мной, истребители ками. Нас ждет кровавая работа.

Без единого слова восемь ямабуши поднялись, как один, и выстроились позади Хидецугу. Огр не возражал. Ему было бы приятно услышать славные боевые крики, но то, чего его ученикам недоставало в громкости, они с избытком компенсировали решительностью.

Хидецугу улыбнулся. Да, действительно, он славно их надрессировал.

* * * * *

Годо стоял с тремя лейтенантами, осматривая северную границу с Товабарой. Предгорье под ними было разбито грядой естественных скал и грудами колотых валунов. За этими камнями простиралась сухая, плоская земля, за которой поднимался холм, покрытый густой травой. Это было сухое, пустынное место, хотя когда-то, здесь пролегал один из наиболее проходимых маршрутов между горами и владениями Конды.

Три охранника из кавалерии Конды стояли на вершине холма напротив разбойников. Они находились там не для сражения, но для вызова более крупного отряда солдат, если санзоку начнут собираться, или попытаются пересечь границу. Генералы Конды стали более осторожными. Они не горели желанием начинать бой, но были готовы завершить его.

- Отходим, - сказал Годо. Большая часть его воинов немедленно повернулась и направилась в горы, но один лейтенант остался за его спиной.

- Иди, - сказал Годо. – Они не смогут достать меня здесь, даже с самыми мощными луками.

Офицер разбойников кивнул. – Но их лучники ездят верхом, великий вождь. Если они покроют расстояние на лошади…

- У них не будет такого шанса. – Годо улыбнулся и взмахнул головой. – Иди. Я скоро нагоню.

Он подождал, пока лейтенант не скрылся из вида, затем снова повернулся к охранникам. Полные безразличия, они наблюдали за тем, как он раскрыл мешок и вынул из него черную печать.

- От наших предков, Конда. – Он поднял диск над головой, и отвел руку назад. – Да обрушится твоя башня тебе же на голову.

Годо швырнул печать, словно метательный диск над скалистыми просторами. Охранники смотрели на его изящный полет вниз, пока он не исчез среди камней. Со своего уступа, ближе к месту падения диска, Годо услышал треск печати. Он оценил расстояние примерно в сотню ярдов.

Резкий, пронизывающий ветер поднялся из предгорья, и Годо подавил дрожь. На другой стороне, он увидел, как охранники Конды на мгновение утратили контроль над лошадьми. Когда они успокоили их, все трое затянули потуже плащи и ссутулили плечи.

Один из охранников указал на что-то, возбужденно толкая напарника. Второй страж взглянул туда и кивнул, быстро заражаясь взволнованностью первого.

Годо взглянул вниз, на камни. Там, на холодной жесткой земле, стояла женская фигура. Даже с этого расстояния, Годо мог разглядеть, что она была высокой и прекрасной в своей белоснежной мантии. Ее голова была наклонена вперед, так, что ее волосы ниспадали на лицо. Женщина поворачивала свое скрытое лицо из стороны в сторону, затем встала ровно, запрокинув голову назад. Она взглянула вверх, прямо в глаза Годо. Холодный ужас прополз по его спине, но Годо выдержал взгляд женщины и кивнул. Она не кивнула в ответ.

Полу-завороженный Годо усилием воли заставил себя повернуться. Он знал, что ему нельзя было смотреть в эти страшные глаза теперь, когда она его увидела, но он отчаянно желал этого. Он хотел позволить ей взглянуть ему в лицо, и принять жуткий холод, пронизывавший его изнутри.

Вопреки желанию, Годо закрыл глаза рукой и поехал вниз, заслоняясь обнаженными скалами от глаз снежной женщины. По пути он в последний раз мельком взглянул на охранников на дальнем холме. Вместо того чтобы закрыть глаза, они размахивали руками, пытаясь обратить на себя внимание женщины.

Не волнуйтесь, думал Годо на скаку. Скоро она к вам придет.

Он представил, как командующий охранников отреагирует, когда они ему все расскажут. Насколько быстро новость пройдет по цепочке команд от границы Товабары, до Эйгандзё и башни Даймё.

Он задумался о том, как они сообщат Конде, что его дочь, сама Принцесса Мичико была замечена на линии фронта, на расстоянии броска армии Годо.

Тоши был силой принужден встать на колени перед Босс Урамон. На этот раз он был в кандалах, с четырьмя цветками Кику, трепещущими на его теле. Очимуша не поднимал глаз, не обращая внимания на то, что прыгавший за его спиной Мозго-Грыз, тыкал в него палкой.

- Итак, - сказала Урамон. – Ты вернулся. – Она снова стояла в центре своей насыпи из черного песка и камней. – Я более не желаю нанимать тебя, Тоши. Этот корабль уплыл.

Тоши медленно поднял на нее взгляд и тяжело вздохнул.

- Проклятье, - сказал он. – Я уже начал уставать думать только о себе. Ты уверена, что я ничего не могу для тебя сделать?

Урамон покачала головой. Ее бледное лицо казалось вылепленным из воска. – Ты умрешь, очимуша. Ты талантлив, но не стоишь таких усилий. Едва ли ты стоишь тех шестерых резачей, что я потеряла лишь для того, чтобы вернуть тебя сюда.

Тоши улыбнулся. – И горстки незуми. Если мы ровняем наши счеты, давай будем точными.

- Кику, - сказала Урамон. – Подвесь-ка нашего гостя на главные ворота особняка. Погоди, когда я сяду на балконе второго этажа с видом во внутренний двор, и активируй свои бутоны. Хочу посмотреть на его мучения, когда жизнь будет медленно покидать его.

- Прости, Босс. Я не могу этого сделать.

Волна раздражения прошла по равнодушному лицу Урамон. – Должно быть, я ослышалась, дорогая. Что?

Тоши быстро осмотрел помещение, запоминая расположение охранников Урамон. На этот раз она не рисковала, несмотря на то, что Тоши был закован в цепи и украшен камелиями. В комнате находилось десять резачей, еще четверо за входными дверями, и полдюжины незуми расставлено в коридорах.

- Там, в горах все … усложнилось. – Кику вышла из-за спины Тоши, так, чтобы между ней и Урамон никого не было. – Для того чтобы схватить Тоши и привести его сюда, мне пришлось пойти на уступки.

- Уступки? Какие уступки? Я не давала разрешения на…

- Вот такие. – Произнеся это, Кику достала метательный топор и швырнула его в грудь ближайшего охранника. Тот захрипел и рухнул на колени с выражением растерянности на лице.

Мозго-Грыз завопил, ударив своей палкой по спине Тоши. Слабое звено, за которое они закрепили его оковы, раскололось, и кандалы и звенья цепи из черного металла зазвенели, словно монеты, осыпавшись на лакированный пол Урамон. Мозго сунул Тоши его джитту, повернулся, и со всей силы ткнул торцом палки в живот подбежавшему разбойнику незуми.

Фиолетовые цветы опали с груди Тоши, увядая на лету. Кику не наделила их никакой особой магией, помимо внешней имитации оживших бутонов.

- Убить их. – Монотонный голос Урамон даже не прозвучал громче, произнося смертный приговор. В сущности, он звучал так, будто ей было скучно. Ее действия, тем не менее, противоречили ее тону, когда она быстро пересекла песочный сад в сторону боковой двери.

Тоши ухмыльнулся. Он знал, куда вела эта дверь. Он не решался дать Урамон достаточно времени, чтобы добраться до ее тайной комнаты в подвале, но, сначала, он должен был помочь своим мстителям очистить комнату.

Давненько он не видел Кику и Мозго в действии. Сейчас, в гуще потасовки с резачами Урамон, он вспомнил, почему было так важно окружить себя людьми, способными сражаться.

Мозго-Грыз впечатлил его особенно сильно, хоть и лишь потому, что незуми в одиночку редко представлял собой серьезную угрозу. Но Мозго был главарем, лидером своего племени, и он заслужил этот пост, будучи сильнее и беспощаднее других крыс. Все они дрались грязно, но Мозго сражался с особой дикостью, вырывая глаза своими мерзкими, зазубренными когтями, нанося удары в пах своими острыми пальцами на ногах, выдирая куски плоти из других незуми своими черными, колотыми зубами.

Шестеро против одного было слишком много даже для сильнейших из крысиных воинов, поэтому Тоши скользнул в суматоху и вонзил джитту в спину крысе, схватившей хвост Мозго-Грыза. Быстрым движением он вынул из крысиного тела свое оружие и провел его окровавленным острием по морде второго нападавшего незуми. Тоши свободной рукой удерживал ржавый клинок грызуна, быстро завершив канджи «чума» на его крысином лице.

Как только символ был закончен, пораженный крыс начал задыхаться и рвать когтями собственное горло. Толстые черные нарывы покрыли его морду. Когда он раскрыл пасть, пытаясь вдохнуть воздух, Тоши увидел подобные гнойники на его языке и во всей полости рта. Его живот раздуло, глаза закатились, и он рухнул на пол. По пути, он столкнулся еще с двумя своими собратьями незуми, и, вскоре, они также уже извивались в агонии на полу, покрытые чернеющими нарывами и гнойниками. Спустя пару секунд, их дерганья прекратились.

Тоши был впечатлен. Кровь незуми была особенно эффективна для подобного заклинания, но он не ожидал подобной реакции.

Оставшиеся крысы снова и снова набрасывались на Мозго. Хоть он был лишь немного крупнее их, их удары не причиняли ему никакого видимого вреда. Казалось, Мозго был единственным, кто наносил повреждения, и вскоре, весь клубок из визжащих, кусающихся крыс был покрыт кровью, клоками вырванной шерсти и выбитыми зубами. Последний незуми Урамон выронил свою дубину и рухнул на колени, умоляя Мозго о пощаде. Мозго-Грыз ударил его своей палкой в висок и пнул в горло, когда тот упал на пол.

Тоши взглянул на Кику. Она вернула свой топор и стояла среди небольшой кучки трупов, в груди каждого из которых пустил корни фиолетовый цветок. Еще восьмеро Урамоновских резачей окружало ее, но никто из них не решался напасть, увидев, на что она была способна.

- Мозго, - сказал Тоши. – Вам с Кику придется дальше справляться самим. Я иду за боссом.

- Мне его помощь не нужна! – Кику сломала нос охраннику плоской стороной своего топора, затем присела и отрубила переднюю часть его ступни. Резач заорал, и Кику сунула камелию ему в рот. Она развернула его и пригнулась за ним в тот момент, когда два топора охранников с хрустом вонзились в его тело.

- Помоги ей все равно, - обратился Тоши к незуми. – Только не подходи слишком близко.

Мозго-Грыз не выглядел убежденным, но все же кивнул.

Тоши сосредоточился, чувствуя шрам на руке. Внутренним зрением он увидел Мёдзин Объятий Ночи, и воззвал к ее силе. Однако, вместо того, чтобы растаять, он накопил полученную магию и бросился к боковой двери Урамон. Он пробежал прямо через черный песок, разрушая его умиротворенные изгибы и линии, пиная камни с пути и перенося песок на лакированный деревянный пол.

Ударом ноги он на всей скорости вышиб дверь. За ней располагалась лестница, спускающаяся в темный, тихий подвал.

Темный и тихий, подумал Тоши. Прекрасно. Он улыбнулся, и отпустил мысли, принимая благословение мёдзин.

Прежде чем его тело полностью исчезло, Тоши прыгнул над темнеющей лестницей и поплыл, словно призрак, пока не растворился из вида.

* * * * *

Урамон двигалась очень быстро для человека ее возраста. Она никогда не бала воином, но была упорна и достаточно умна, чтобы контролировать свой угол нелегального общества Такенумы в тени башни Даймё. Она не только выживала вопреки частому давлению со стороны го-йо и распространению Войны Ками, но и процветала благодаря этому.

Проходя сквозь темные закутки подземелья своего особняка, Урамон в уме проводила расчеты. Она собрала достаточно охранников, чтобы сдержать Тоши, но не Тоши и Кику. К этому времени, они, вероятно, уже убили или обезвредили всех резачей и незуми в ее зале для медитаций.

Тем не менее, к этому времени, наверняка уже разлетелись слухи, что на босс совершено покушение, и ее более могучие телохранители и наемники, должно быть уже ворвались к ним, чтобы отработать свои миски риса. Все, что ей требовалось, это держаться подальше от опасности, пока остальная охрана особняка завершит приказ убить Тоши. Она надеялась, что Кику выживет, ибо тогда йюши будет обязана Урамон своей жизнью. Ее спокойные старейшины не одобрили бы поведения своей лучшей ученицы, и, конечно, скорее, изгонят ее, нежели станут развивать конфликт с Урамон. Ее тонкие губы покрылись морщинами, когда она попыталась улыбнуться. Она наслаждалась мыслями о том, как гордость Кику будет разрывать йюши на части все те годы, что потребуются для возмещения ущерба этой ночи.

Урамон остановилась, вслушиваясь и вглядываясь в тусклый свет позади нее. Удовлетворившись, она нащупала тайный рычаг на стене. Рядом с рычагом находилась небольшая выемка. Урамон сжала кулак и вставила в выемку свое кольцо, идеально вошедшее в отверстие, затем потянула рычаг на себя.

Секция стены беззвучно опустилась, исчезнув в полу. Урамон метнулась внутрь и потянула за такой же рычаг. Стена поднялась, запечатав вход.

Об этом тайном проходе не знал никто, кроме нее, в нем она держала одну из мощнейших своих ценностей. Архитекторы, сконструировавшие этот тайник, равно, как и рабочие, которые его соорудили и поместили в него ее ценность, были мертвы. Эта часть особняка содержалась в кромешной тьме, и любой, кого бы она заметила шатающимся рядом с лестницей, был бы стерт в порошок, высушен и рассыпан по песчаному саду Урамон.

Босс нащупала свечу, стоящую в держателе для факела на стене. Она сняла и зажгла ее. Держа тусклый язычок свечи над собой, она осторожно пробиралась сквозь проход. Неподвижные черты ее лица не менялись, но глаза стали шире и заметно ожили.

Проход венчался небольшой полукруглой нишей. Свеча осветила небольшую часть крупного шелкового гобелена, но Урамон знала каждую его деталь наизусть, даже не видя его. На гобелене была изображена высокая фигура в черном капюшоне и сверкающей белой фарфоровой маске. Она была окружена бледными, тощими руками, парящими вокруг нее, словно стая птиц.

Перед гобеленом стоял крепкий дубовый комод с выдвижными ящиками. На нем располагалось несколько зажженных свечей, окаймлявших серебряную тарелку. На тарелке покоился загадочный артефакт. Он был с фут высотой, с двумя горстками квадратных камешков по бокам решетки из черного металла. Изящная серебряная филигрань соединяла две квадратные колонны над решеткой, с элегантным символом, вплетенным в черный металл. Урамон взглянула на свой кулак и в мерцающем свете свечи увидела тот же символ на кольце.

- Это, должно быть, Теневые Врата.

Урамон выронила свечу и быстро попятилась назад, пока не коснулась спиной стены. Голос Тоши звучал сзади, со стороны прохода. Он никак не мог быть здесь, но она все же ясно слышала его голос.

- Ты действительно здесь, Тоши? – позвала она, - или это один из фокусов махоцукай? – Сунув руки глубоко в рукава мантии, Урамон вытащила отравленную игру из ножен на руке.

- Я здесь, Босс. – Голос очимуши раздался справа. – Я слышал, ты держишь алтарь Мёдзин Объятий Ночи в своем подвале. Я упоминал, что и сам теперь верующий?

Свеча все еще горела на полу, но стремительно угасала. Свечи на комоде были способны лишь осветить артефакт на блюде, но от них не было толку в освещении комнаты. Урамон сощурилась и попыталась определить расположение Тоши по звуку.

- Верующий во что? – Урамон не вынимала рук из рукавов, держа длинную иглу наготове. – И кто тебе это сказал?

- Мёдзин Объятий Ночи, - сказал Тоши, теперь уже слева. – И Улыбающийся Ками Полумесяца. Не думаю, что он собирался говорить мне об этом, он лишь пытался поддержать беседу.

Урамон украдкой бросила взгляд на гобелен. На нем действительно была изображена Мёдзин Объятий Ночи, и Теневые Врата под гобеленом питали от нее свою силу. Урамон стиснула зубы во тьме. Наибольшая сила, и одновременно наибольшая слабость Тоши состояла в его упрямом отказе подчиниться одному из великих ками. Если теперь, как он утверждал, он принял духовное покровительство, то очимуша был еще более непредсказуем и опасен.

Урамон расслабила руки, но не выпустила иглу. Она сделала медленный шаг к артефакту на блюде.

Голос Тоши был совсем рядом, но непрерывно перемещался, когда он говорил.

- Ахх, - вздохнул он. – Здесь все и кончится, босс. Ты хочешь воспользоваться Вратами, чтобы сбежать… возможно, куда-нибудь, где больше охранников, и меньше непокорных бывших мстителей.

- Но мне также нужны Врата. Они нужны мне для следующего шага в моем духовном развитии.

Урамон вспыхнула от злости, как от саркастического тона Тоши, так и от предположения, что он похитит у нее ее собственность. Ее голос, все же, оставался вялым и монотонным. - Теневые Врата мои, - проговорила она. Она сделал еще один шаг к артефакту. – Я одна могу ими пользоваться. У тебя нет ни навыка, ни знаний для того, чтобы безопасно их использовать.

- Волнуешься за мое здоровье? – дразнился Тоши. – Благодарю тебя, Босс, но я больше не работаю на тебя. Я сам поволнуюсь за себя.

Урамон сделала еще один шаг. Она была совсем рядом. – Мне совершенно на тебя плевать, Тоши. Я лишь хочу, чтобы ты понял, что у тебя не будет никакой выгоды от похищения Врат, или даже от попытки ими воспользоваться. Они попросту у тебя не сработают.

Могут и не сработать без правильной подготовки, - сказал Тоши. – И твоего кольца.

Урамон вытащила отравленную иглу одной рукой и метнулась к артефакту другой, протянув сжатый кулак с кольцом прямо к центру серебряной филиграни.

Парализующая волна холода прошла сквозь Урамон, и она ощутила, как воздух вокруг нее сгустился. Она все еще изо всех сил пыталась достичь комода, но с ужасом наблюдала, как движение ее руки замедлилось, останавливаясь, словно пятеро сильных мужчин удерживали ее на месте. Ее дыхание морозным облаком вылетело из ее уст, и пронизывающая боль прошла сквозь руки и ноги.

Урамон тяжело рухнула на пол, не дотянувшись кулаком всего пару дюймов до комода. Длинная игла разломилась пополам под весом ее тела, но, к счастью, не вонзилась в нее отравленным концом.

Она не могла пошевелиться. Он не могла говорить. Она могла лишь неподвижно лежать на спине, с одной рукой скрученной под ней, а второй протянутой вверх, в тщетной попытке дотянуться до Теневых Врат. Ее вид на тайную комнату наклонился на девяносто градусов, так, что пол был стеной, а стена полом.

Тоши вышел из темноты. Темно-фиолетовый канджи тускло светился у него на лбу, и хоть Урамон была невероятно образована, она не смогла узнать этот символ. Он походил на комбинацию из канджи «холод», еще одного неизвестного символа, и собственного треугольника хёдзан Тоши.

Канджи цвета кровоподтека пульсировал. Урамон почувствовала еще одну волну онемения, окатившую ее тело. Она сморгнула с ресниц крошечные кристаллики льда.

Уверенными движениями Тоши повернул Урамон и вынул из-под нее куски отравленной иглы. Он поднял ее запястье и нежно снял кольцо с ее пальца.

- Это кольцо, - сказал он, - позволяет тебе применять силу Мёдзин. Теневые Врата содержат эту силу, сохраняя ее до того, как она тебе понадобится. – Тоши уронил кольцо рядом с лицом Урамон и раздавил его своей сандалией.

- Тень это аспект Ночи, - произнес Тоши. – А я служитель Тени. – Он шагнул вперед и поднял с блюда артефакт из камня и металла. – Эта сила теперь принадлежит мне.

Из посиневших губ Урамон раздался стон. Без кольца, Врата для нее были бесполезны. Если Тоши попытается использовать артефакт, сила, содержащаяся в нем, либо поглотит его, либо забросит его в невероятно далекое место, скорее всего, вывернув его по пути наизнанку.

Злорадно она простонала снова, пытаясь придать своим крикам оттенок паники и отчаянья. Если Тоши будет думать, что она не хочет, чтобы он воспользовался Вратами, то он ими наверняка воспользуется. Как только он это сделает, у нее появится время оттаять и позвать на помощь.

Но Тоши игнорировал ее. В его планы, какой бы ни была их конечная цель, входило немедленное изъятие Теневых Врат.

С артефактом в руках, Тоши улыбнулся и поклонился Урамон. Серебристый металл начал светиться, когда черный символ, вплетенный в него, впитывал в себя свет, как песок впитывает воду.

Тоши держал Теневые Врата обеими руками, наблюдая, как свечение филиграни медленно покрывало все его тело. Черный символ, в свою очередь, втягивал свечение в себя, а вместе с ним и самого Тоши с вратами в руках.

Последнее, что увидела Урамон перед тем, как комната окунулась в кромешный мрак, была жестока улыбка очимуши, и его распахнутые в ожидании глаза.

Затем холод одолел ее, и Урамон погрузилась в сон, подобный смерти.

Тоши перешел от состояния покоя посреди стремительно охлаждающегося подвала Урамон, к стремительному метанию сквозь непроглядную, беззвучную пустоту, словно он был листом в бурных водах реки. Здесь не было ветра, треплющего его волосы, не было пейзажа, проносящегося мимо, но его всецело переполняло ощущение движения вперед. Он не видел, куда он направлялся, но он направлялся туда на полной скорости.

Это, должно быть, путешествие сквозь тень, думал он. Тоши был вполне уверен, что никто не использовал Врата уже много лет, даже сама Урамон. В историях о ней говорилось о том, что она обладала каким-то неизвестным способом уничтожения соперников, позволившим ей прибрать к рукам все дела внутри и за пределами Арабы, но это было довольно давно, во времена юности Тоши. Теперь, как служителю Ночи, вся эта сила принадлежала лишь ему.

Его неизмеримая инерция замедлилась до того уровня, когда Тоши чувствовал себя уже не летящим, но парящим. Бесформенная пустота вокруг него оставалась такой же, как прежде, но его движение сквозь нее определенно изменились. Дрейфуя во мраке, он вдруг осознал, что чувствовал нечто подобное прежде, когда орочи повергли его змеиным ядом, а его брат по клятве, Кобо был утоплен.

Он хотел бы научиться тому способу, что использовала Урамон, чтобы самому выбирать пункты назначения. Он не сомневался, что это было как-то связано с ее кольцом, но кольцо было изготовлено только для Урамон. Оно связывало ее с Теневыми Вратами, наделяя ее эксклюзивным правом использовать их и достигать своих целей посредством той магической силы, что питала артефакт.

Тоши почувствовал, как его дрейф окончательно прекратился. Он висел, подвешенный в пустоте, и первые серьезные опасения за все это предприятие начали вздыматься в его мозгу. Без кольца у него не было способа направлять свой проход. Он ожидал, что его первый прыжок вслепую занесет его в какое-нибудь знакомое место, место из его последних, четких воспоминаний, настолько очевидное, что ему не нужно будет управлять своим передвижением. Вместо этого, он, похоже, застрял посередине путешествия, не имея возможности, ни завершить его, ни прервать.

Тоши повернул голову в кромешной тьме, выискивая любой ориентир или звук, который помог бы ему сориентироваться. Другие заклинания, которые он использовал с благословением Мёдзин Объятий Ночи, были интуитивными, почти инстинктивными действиями. Обычно он оценивал ситуацию и обращался к огромному словарному запасу заклинаний канджи, собранному им за долгие годы. Это было искусство импровизации, которое до сих пор довольно удачно сочеталось со служением великой ками.

Вырвать у Урамон контроль над Теневыми Вратами должно было быть не сложнее поимки сущности йуки-онна – что, следовало признать, было гораздо сложнее и болезненнее, чем он когда-либо готов был допустить. Но он это сделал в особо тяжелых обстоятельствах, и отказывался признавать, что проход сквозь Теневые Врата был более сложным испытанием, чем поимка проклятия, блуждавшего в Сердце Холода.

Тоши размышлял, плывя, словно пузырь в масле. Возможно, он пал жертвой своих старых привычек, пытаясь все сделать самостоятельно, без молитвы своей ками покровительнице. Он снова представил себе ее образ, такой, какой она была изображена на тайном гобелене Урамон, тонкая черная ткань и белая, как кость, маска, окруженная бестелесными руками.

- Услышь меня, Мёдзин Объятий Ночи. – Голос Тоши беззвучно струился в пустоте, но он чувствовал вибрацию своих слов в устах и ушах. – Я одинок, беспомощен, потерян. Отведи своего слугу домой.

Прошло несколько мгновений. Затем Тоши вздрогнул, чувствуя, как канджи на его теле начали жечь его кожу. Знак хёдзан на запястье, канджи на груди, позволявший ему исчезать, и кровоподтечный символ на лбу, все пульсировали в унисон.

Взгляни вверх. Шепчущий голос был вкрадчивым, но в то же время бескрайним, направленным мимо его ушей, прямо в мозг. И, хотя он слышал его всего однажды, голос мёдзин невозможно было не узнать.

Тоши взглянул. Вид остался прежним, то есть, никакого вида не было, но Тоши почувствовал волны силы, собиравшиеся под ним. Словно насекомое в детских ладонях, Тоши был с ускорением поднят ввысь.

Белая точка появилась на горизонте, не более чем отдаленная звезда в облачную ночь. Она несколько долгих секунд оставалась на месте, прежде чем начать расширяться.

Скорость Тоши увеличивалась, вдавливая его кожу в череп. Белая точка становилась все шире, разбухая и заполняя все больше и больше темной пустоты, притягивая к себе Тоши. Яркость жгла глаза, и он зажмурился, но все равно видел свет сквозь веки. Его тело словно распадалось на куски. Он закричал, но дикая скорость не давала голосу вырваться из горла.

Тоши открыл глаза за мгновение, до того как вылетел в белоснежное пространство. Крошечная точка расширилась настолько, что теперь заполняла собой всю пустоту, и когда он пересек границу из тьмы в свет, изменение его окружения окатило все его тело, как шлепок гигантской руки.

Собственный крик Тоши нагнал его, когда гравитация грубо швырнула его на землю. Он захрипел и тяжело приземлился на живот.

Тоши на секунду задумался. Земля? Он пощупал руками вокруг себя, все еще ослепленный, и, вероятно, оглохший, убеждаясь, что под ним была твердая поверхность. Да, так и есть. Он лежал на твердом камне, или тщательно вымощенном полу. Этот новый мир для его глаз был лишь бесформенной белой массой, но, по крайней мере, он уже не висел в пустоте теней. Под ним была твердая почва, и он чувствовал легкий бриз на лице. Он был допущен в хонден мёдзин, ее святилище и место силы.

Поднимись, служитель Тени. Так ты объявил себя, им ты и станешь.

Тоши с трудом открыл глаза. Белоснежный блеск погас до уровня тусклого серебряного сияния. Перед ним стояла Мёдзин Объятий Ночи во всем своем блеске.

Черная пелена роскошной ткани струилась на двадцать футов в ширину и пятнадцать футов в высоту. Пара худых рук растянулась в стороны над пеленой, подвешивая ткань, словно гротескный карниз для шторы. Гладкая белая маска мёдзин находилась в центре черного полотна, окаймленная вихрями темной материи. Если бы Тоши прищурился, он смог бы разглядеть контуры ее капюшона и мантии, хотя они, казалось, сливались и отделялись от пелены случайным образом, вздымаясь позади нее. Бестелесные руки, окружавшие ее, парили поверх и по бокам от пелены, ладонями вперед, пальцами вверх. Вся сцена была смертельно бесшумной, пока Тоши не заговорил четким голосом.

- Привет, - позвал он. – Это ты меня сюда привела, или я не туда свернул?

Ты был очень занят, раздался голос великой ками. Разделяя аспекты нашей силы и присваивая их себе.

- Я никогда не останавливаюсь на полумерах, - признал Тоши, - если прыжок обеими ногами может перенести меня быстрее.

Я приветствую твою готовность. Ты обрел доступ к Теневым Вратам. Что ты намерен делать с ними?

- Это зависит от того, как далеко они могут доставить меня.

Как следует из их названия, это врата сквозь мир теней. Любое место, где есть тень, отныне открыто для тебя.

- Любое? Невзирая на замки, защитные заклинания, или охранников?

Любое. Но ступай аккуратно, мой служитель. Они проведут тебя сквозь любую преграду, но не смогут защитить тебя, когда ты выйдешь из тени.

Тоши ухмыльнулся. – Это не проблема. Но спасибо за предупреждение. – Он мельком осмотрел странное, полу-видимое окружение. – Скажи мне, О Ночь, Урамон также была здесь, когда впервые воспользовалась Вратами?

Была. Хотя она была лучше осведомлена о принципе их действия, и она явилась с механизмом, ограничивающим их использование. Также, она была гораздо покорнее в моем присутствии.

- Значит, Врата теперь мои?

Это так.

Тоши поклонился. – Еще одно благословение принято с благодарностью. Я чту тебя, Мёдзин.

Правда? Мне любопытно, сколько еще ты намерен продолжать пользоваться моими дарами без малейшего предложения платы за них?

Ухмылка Тоши посерьезнела. – Я ждал, что этот вопрос рано или поздно возникнет. Ты была весьма щедра, О Ночь. Что может жалкий очимуша предложить тебе взамен?

Воцарилась долгая тишина, и Тоши уже начал сомневаться, что его вопрос был услышан. Затем, голос мёдзин возник снова.

Как и ты, сказала она, я решила оставить этот выбор за собой. Но я удовлетворена уже самим твоим предложением.

Тоши был гораздо менее удовлетворен заинтересованностью мёдзин в том, чтобы вопрос компенсации оставался открытым, но оставил эти чувства при себе. – Тебе стоит лишь попросить, - сказал он, думая про себя, «уверен, мы сможем договориться».

Ты мне интересен, Тоши Умезава. Если бы ты уделял чуть больше времени планированию, тебе бы не пришлось столько рисковать. С другой стороны, если бы ты не был таким наглым, ты бы не достиг столь многого. Не удивительно, что Мочи привел тебя ко мне. Думаю, ты первое существо из уцушиё, которое превзошло его ожидания.

Тоши наклонил голову. – У меня есть пара вопросов о нем, - сказал он. – Могу ли я воспользоваться твоей щедрой природой чуть дольше?

Думаю, нет. Ты обрел уже три аспекта Тени, плюс использование Врат. Ты в гораздо лучшем положении для того, чтобы подтвердить, или опровергнуть свои переживания относительно Мочи, чем я. Даже теперь, ты все еще не до конца доверяешь великим духам какуриё.

- Тяжело отбросить привычку всей жизни.

Ступай, Тоши Умезава, и уясни себе: Мочи желает спасти ваш мир и наш, но лишь на его собственных особых условиях. Тщательно обдумай свои истинные обязательства и придерживайся их. Лишь это проведет тебя сквозь грядущую бурю.

Пелена позади мёдзин начала подниматься, сворачиваясь в бледные руки вверху.

- А каковы твои интересы, О Ночь? – выкрикнул Тоши. – Если у тебя есть виды на меня, укажи, что мне делать, и я приложу все усилия, чтобы выполнить твои пожелания.

Холодная маска мёдзин, казалось, улыбнулась. Возможно, в ее голосе звучало изумление, но Тоши определенно почувствовал, что ее позабавили его слова.

Возможно, сказала она. Или, возможно, ты воспользуешься этой информацией, чтобы спланировать контр-стратегию, которая оставит меня такой же разоренной и поверженной, как Урамон.

Тоши попытался сделать шокированный вид. – Никогда, О Ночь. Я твой покорный…

Ты можешь быть разным, очимуша, но не покорным. Она остановила свое исчезновение так, что видимыми осталась лишь ее маска и капюшон вокруг нее. Также, небольшая стая парящих рук все еще кружила над ней.

Вот, сказала она. Пустые глаза ее маски вспыхнули, и черный свет вытек из них. Тоши почувствовал, как что-то отпало от его тела, словно он сбросил часть собственной кожи.

Теперь предмета, известного, как Теневые Врата более не существует. Его сила перенесена к тебе, Тоши. Твое тело теперь способно переносить себя само, чтобы никто не смог сделать с тобой то, что ты сделал с Урамон.

Тоши взглянул вниз. В его груди было неприятное ощущение, словно какой-то въедливый червь извивался прямо под поверхностью его кожи. Он в растерянности оттянул рубашку, обнажив черный канджи, вырисовывающийся по центру его груди. Это был тот самый символ, что был вплетен в филигрань артефакта Урамон.

- Уф… благодарю тебя, О Ночь.

Ступай, мой служитель. Используй ту силу, которую дала тебе я, и ту, которую ты взял сам. Знай, что я всегда с тобой.

С влажным звуком черная ткань быстро втянулась в себя, и белая маска растворилась.

Несколько мгновений Тоши стоял в полной тишине. Он рассеяно натянул рубашку и приложил открытую ладонь к новому канджи на груди.

Без магии мёдзин, твердый пузырь, в котором он находился, начал распадаться. В считанные минуты он снова будет бесцельно парить в пустоте.

Тоши прижал руку к груди. Он очистил разум и представил тайную комнату, в которой он оставил Урамон.

Что-то, гораздо более громкое, чем сердце, стукнуло под его рукой, и Тоши исчез.

* * * * *

Тоши почувствовал, как температура его тела стремительно понизилась, как только он вновь обрел форму и вес. Тонкий слой инея образовался на стенах потайной сокровищницы Урамон. Комод и серебряное блюдо были припорошены снегом, а гобелен с изображением мёдзин сухо заскрипел, когда Тоши двинулся сквозь комнату.

Босс Урамон уже не было, что было вовсе не обнадеживающим знаком. Тоши подул на руки, наблюдая за тем, как корка льда расползалась по стенам и полу. Самое время уходить.

С усилием и треском он оторвал ноги от пола – края его сандалий успели примерзнуть к стремительно покрывающемуся льдом полу. Он с радостью хотел бы испытать свою новую силу, которой одарила его мёдзин, но, сначала он должен был проверить, как были дела у Мозго-Грыза и Кику. Тоши был уверен, что они были живы, поскольку знак хёдзан на его руке не пульсировал и не жег, как это было бы, если бы их убили, но то, что они еще не были мертвы, не значило, что он мог их бросить. Не хватало ему сейчас еще одной мести, чтобы отвлечься от насущных дел.

Тоши быстро вышел из тайного прохода и бросился вверх по лестнице в зал для медитаций Урамон. Он чувствовал, как температура слегка поднималась с каждой ступенью наверх, но холод был все еще опасным, а его усиление угрожало стать смертельным.

В зале теперь было больше тел, чем раньше, но быстрый осмотр показал, что среди них не было его соратников, мстителей. В растущем холоде, трупы коченели быстрее обычного.

Где были остальные охранники Урамон, задумался он. Тоши знал, что помимо своей небольшой армии резачей и наемных незуми, босс содержала порабощенных чудовищ, голодных призраков гаки с цепкими руками и стертыми лицами, и даже ядовитых акуба с множеством рук и раздвоенными языками. Где были эти кошмарные стражи?

Тоши осторожно открыл внешнюю дверь, ведущую из зала медитации в главный вестибюль, и тихо посвистел, выдувая белый пар сквозь сжатые губы.

Вестибюль был усеян окоченевшими трупами – людей, незуми, и чудовищ. Все они, казалось, умерли на ходу, с оружием в руках, выпущенными когтями и гримасами ярости на лицах и мордах. Тоши пнул ближайшего резача ногой, и замерзшее ухо головореза отломилось, как кончик сосульки.

- Что ж, ладно. - Тоши поежился, обхватил себя руками и направился к входной двери. Громадный полу-огр, охранявший дверь, стоял, прислонившись под углом к стене, словно не до конца поваленное дерево.

В следующее мгновение Тоши вышел за дверь в теплый и влажный воздух болота. Здесь дурно пахло и облаками роились мошки, но это не шло ни в какое сравнение с нарастающим убийственным холодом в особняке Урамон.

- Что, во имя серой преисподней, ты там сделал?

Кику стояла у самых ворот в поместье Урамон, небрежно понюхивая камелию, приколотую к плащу. Очевидно, она не была даже ранена.

Рядом с ней на земле лежала Босс Урамон. В смерти, госпожа криминального мира Нумай сбросила маску безразличия, которую носила при жизни, но не без помощи цветов Кику. Единственный фиолетовый бутон распустился на напудренном лбу Урамон, впившись шипастыми корнями глубоко в ее череп. Под камелией, лицо Урамон было искажено маской боли и ярости, ее зубы были оскалены, губы туго натянуты, и язык высунут наружу.

Тоши указал рукой. – Зачем ты убила Босс?

- Почему ты ее не убил? Не знаю, что ты там запланировал на свое ближайшее будущее, но никто из нас не протянул бы и недели с жаждущей мести Урамон на хвосте. – Кику указала на особняк. – Ответь на собственный вопрос. Зачем ты убил всех остальных?

Тоши обернулся. Прекрасный дом Урамон со всех сторон был окружен сгущающимся белым туманом. Туман не выходил за пределы стен особняка, но с каждой секундой становился все плотнее.

- Да просто пустил пыль в глаза, - соврал он. – Как ты сказала, лучше закончить это небольшое представление. Нет выживших, значит не будет и продолжения. – Он осмотрел пустой внутренний двор. – Где Мозго?

- Он жив, - сказала Кику, - но он свалил, как только холод начал убивать всех вокруг. Тебе повезло, что мы оба могли ходить. Если бы нас закрыли внутри, ты бы убил своих собственных мстителей. – Она прищурилась и хищно улыбнулась. – Насколько мне известно, тебе бы от этого не поздоровилось.

Тоши кивнул. – В основном, это стандартный набор из закипания крови, сжимания горла, и лопания глаз, который идет с нарушением многих клятв. Только, если хёдзан нападает на соратника, остальные также втягиваются в конфликт. Идея была в том, чтобы обездвижить предателя и держать его в агонии, пока Хидецугу или я не явимся уладить дела.

Кику фыркнула. – То есть, все же, хорошо, что мы не сдохли благодаря тебе.

- Моя вера в вас - безгранична, - сказал Тоши.

Кику взмахнула головой, не впечатленная.

- Но у меня тоже есть тебе совет. Возвращайся в свой клан, или куда-нибудь, где ты сможешь залечь на дно. Это… - он обвел руками вокруг замороженного особняка и мертвой Босса - …всколыхнет на какое-то время все вокруг. Другие придут, как только поймут, что Урамон больше нет. Тебе лучше не маячить здесь, пока дела не улягутся. Думаю, ты сможешь договориться о хорошей должности с новым Боссом, кем бы он ни оказался.

Кику расправила плащ и начала туго его зашнуровывать. – Меня не нужны твои советы, брат по клятве.

- Вообще-то, нужны. Я оставил Урамон в живых, потому что посчитал, что ее устранение могло помочь соратами. Они вторгаются на ее территорию, помнишь?

- Мне-то с этого что?

- Об этом стоит побеспокоиться. У лунного народа лучшие убийцы, самые скрытные шиноби, самые крепкие воины. Без Урамон, они, вероятно захватят здесь все, или, по крайней мере, присвоят себе большую часть рынка. Ты не должна работать на них, йюши. Даже как внештатная наемница.

Лицо Кику покраснело. – Почему нет? Кто ты такой, чтобы говорить…

- Соратами мои враги, - ровным голосом произнес Тоши. – Более того, они связаны с академией, которая связана с гибелью ученика Хидецугу. Будет серьезный конфликт, если мститель хёдзан станет работать с людьми, на которых охотится хёдзан. – Он покачал головой. – Это очень плохо.

Кику фыркнула. – Снова кипящая кровь?

- Возможно. Лично я думал о Хидецугу, сдирающего с тебя кожу, как с перезревшего фрукта. Не связывайся ни с кем, хоть отдаленно относящемся к лунному ками. Для всех их это будет трудная зима.

Кику уставилась на Тоши с ненавистью в глазах, но все же кивнула. Медленно. Всего раз.

- А ты? – сказала она. Что ты будешь делать дальше? Куда та отправишься?

- Я пока не знаю, - сказал Тоши и хлопнул себя по груди. – Думаю, правильный ответ: куда захочу.

Принцесса Мичико сидела за своим письменным столом, с тоской взирая на дым, клубящийся над Эйгандзё. Из ее окна в высокой башне мутная дымка внизу была похожа на постоянный, не проходящий туман. Она каждый день слышала звуки сражения, когда враждебные ками манифестировались и встречались либо с армией ее отца, либо с великим драконом Йосеем.

Волшебный змей сдерживал натиск ками, хоть и не мог переломить ход войны и отогнать их подальше от последнего оплота ее отца. Йосей был настоящим благословением мира духов, и сражался яростно за сохранение народа принцессы. Она знала, что на службе у Даймё состоят могущественные маги, и видела его вовлеченным в сложные ритуалы, но глубина его силы не уставала поражать ее. Был ли он столь же велик до того, как нарушил покой мира духов, или же его величие непосредственно исходило от похищенной им силы?

Каждый день мысли Мичико возвращались к видению, показанному ей Мочи. Ее отец, вместе с верховным магом академии Минамо и таинственны советником соратами, пробил брешь в завесе между материальным и духовным мирами. Собственными руками он проник сквозь нее и вытащил что-то настолько важное и непонятное, что весь какуриё тут же встал на дыбы. Даймё Конда потревожил самое опасное осиное гнездо, какое только можно было себе представить, и его нация, и народ с тех пор терпят их жалящие укусы. Если бы не сила, которой он обладал…

Исамару, верный пес ее отца, зарычал на полу, рядом с ней. Огромному Акита кремового цвета было уже больше десяти лет, но он все еще был расторопен и достаточно силен, чтобы свалить солдата в полной амуниции. Конда окружал его обильным вниманием, когда тот был щенком, но с годами Война Ками становилась все жестче, и Даймё все больше и больше времен проводил с похищенным им предметом. Лишенные их общей отцовской ласки, Мичико и Исамару нашли друг друга, и между ними завязалась крепкая дружба.

Она с радостью приняла компанию огромного пса. Ее отцу потребовались бы недели, чтобы обратить внимание на ее просьбу повидать Исамару, и еще больше, чтобы выдать на это разрешение. Она подозревала, что это Генерал Такено, первый среди офицеров ее отца, позволил собаке посетить принцессу в башне. Старый солдат, как и ее отец, Такено, по крайней мере, не забыл о простых радостях верного пса.

Она наклонилась и слегка почесала ребра Исамару. Он довольно застучал хвостом об пол. Насколько она ненавидела свое заключение, настолько Исамару оно было по душе. Весь день ему ничего не нужно было делать, кроме как быть рядом с Мичико и наслаждаться ее частым вниманием.

Она не получила никакого ответа от Тоши, Рико, и остальных, кому она отослала канджи-посланников. Возможно, она использовала не тот символ, или не правильно его начертила. Первые несколько дней были самыми тяжелыми, поскольку при каждой пролетавшей птице или порыве ветра, она с замиранием сердца бросалась к окну. Теперь, спустя недели после того, как она выслала последний канджи, Мичико уже не надеялась получить ответ.

Под ее пальцами, Исамару неожиданно перевернулся на живот и зарычал. Его верхняя губа обнажила острые белые зубы, покрыв морщинами его массивную квадратную голову.

- Исамару, - строго сказала она. – Тихо.

Пес продолжил пристально вглядываться в угол комнаты, угрожающе рыча.

- Там ничего нет, старина. – Мичико встала со стула и сделала шаг к углу. – Видишь? Это просто…

Исамару прервал ее одним громким, гортанным лаем. Он также встал на лапы, но держал тело ближе к полу, подползая вперед, рыча и принюхиваясь.

Дневной свет рассеивался как облаками в небе, так и туманом, окружавшем Эйгандзё, но свет все еще был достаточно ярким, чтобы создавать четкие тени в светлице Мичико. Угол комнаты был наполовину скрыт темным квадратом, созданным оконной рамой и шторами.

- Успокойся там, болван, - послышался густой, вкрадчивый голос. Мичико никого не видела, хотя смотрела непосредственно в сторону источника звука. Интонация голоса и выбор слов звучали знакомо. Сердце принцессы забилось чаще.

Тоши Умезава показался из тени с триумфальной ухмылкой на лице.

- Привет, Принцесса. Я получил твое сообщение.

Исамару испустил долгую тираду из лая, которая прозвучала подобно одному длинному слову. Мичико схватилась за ошейник громадного пса, удерживая его от прыжка. Он с легкостью мог бы утянуть ее с собой, но он был обучен уважать руку, направляющую его.

Тоши снова отступил в тень, оставив угол видимо пустым.

- Кто-нибудь точно придет узнать, что происходит, - произнес голос очимуши. И действительно, послышались шаги охранников, приближающиеся к ее комнате.

- Не то, чтобы это само не пришло тебе в голову, - прошептал Тоши, - но веди себя невинно.

Мичико повернулась лицом к окну, все еще держась рукой за ошейник Исамару. Она подождала, пока стражники снимут засов и отопрут дверь.

Один из дворецких отца оттолкнул дверь и вошел внутрь. Два суровых самурая уважительно стояли в коридоре, в ожидании.

Дворецкий поклонился. – Все ли в порядке, Принцесса?

- Конечно. Исамару хочет поиграть. – Она погладила морду большого пса. – Устал сидеть целый день на одном месте.

Дворецкий кивнул. – Желаете, чтобы мы отвели его обратно в псарню?

Мичико взяла паузу. – Да, - сказала она. – Возможно, смена обстановки пойдет ему на пользу.

Дворецкий свистнул, и Мичико отпустила ошейник собаки. Исамару бросил последний взгляд в скрытый тенью угол, лизнул руку принцессы, и посеменил мимо дворецкого в коридор.

- Простите за вторжение, Принцесса. – Дворецкий поклонился еще раз, пятясь из комнаты.

- Ничего страшного. – Мичико услышала, как в замке провернулся ключ, и засов был задвинут на место. Она начала считать в уме, как только шаги охранников, удалившись, затихли.

Она досчитала до шестидесяти, прежде чем Тоши осторожно появился из тени еще раз.

- Молодец. – Ухмыльнулся он.

Мичико снова окатила волна изумления. – Как ты… где ты…

- Эй, эй. Ты хотела, чтобы я тебя спас, верно?

Онемев, принцесса кивнула.

- Ну вот, я пришел тебя спасти. – Тоши осмотрел интерьер комнаты. – Со временем. Ты еще пару часов здесь будешь в безопасности?

- Думаю, да.

- Хорошо. Это путешествие было тестовым, чтобы понять, смогу ли я войти. Теперь, когда я знаю, что могу, мне нужно уладить еще пару дел в других местах, прежде чем я смогу забрать тебя отсюда. О, и еще насчет оплаты.

- Оплаты?

Тоши кивнул. – У таких людей, как ты, есть много дел, которые нужно делать. Такие люди, как я делают эти дела для таких, как ты. Но никто ничего не делает бесплатно, Принцесса.

Мичико нахмурилась. Она быстро осмотрела комнату, затем вспомнила о маленьком голубом камне, который она носила на пальце. Она с пренебрежением сняла кольцо и протянула его Тоши.

- Это покроет твои расходы?

Тоши наклонился поближе, всматриваясь в драгоценный камень. Прежде чем Мичико смогла еще что-то сказать, он выхватил его и сунул в рубашку.

- Сомневаюсь. Я прошу прощения, Принцесса, но лучше вести дела настолько профессионально, насколько это возможно.

Мичико холодно смотрела на него. – Конечно.

- Я вернусь до заката. Будь готова.

- Но куда ты…

- Некогда, - сказал Тоши, блеснув глазами. – Просто сиди тихо и не заметишь, как будешь свободна.

Тоши ретировался обратно в бледную тень и исчез из вида.

Растерянная и рассерженная, Мичико отвернулась к окну и достала лист бумаги из стопки на письменном столе. Она аккуратно сложила лист, проделывая первые движения, которые в итоге превратят плоский лист в объемную фигурку птицы. Она допустила ошибку на пятом изгибе.

Она хотела бы доверять Тоши больше. Она жалела, что отдала ему кольцо, а не придержала его, как залог его возвращения. Особенно теперь, когда она ему заплатила, она не могла себе представить, что могло быть для него важнее, чем ее освобождение.

Вздохнув, Мичико развернула лист бумаги и начала сначала.

* * * * *

Тоши показался прямо за частоколом Хидецугу из голов на кольях, выйдя из темнеющей расселины в скале. Использование сил Теневых Врат было изнуряющим, но он уже чувствовал, как его тело начинало привыкать к нему. Он надеялся, что это будет похоже на бег на длинные дистанции: чем больше он это проделывал, тем меньше бы уставал.

Тоши пробрался вдоль края тропы, внимательно наблюдая за любыми признаками движения впереди. Однажды он уже пытался тайком проникнуть в Шинку, всего раз, когда еще входил в ряды мстителей Урамон. План был - застать огра врасплох и отравить его, чтобы расчистить путь для нового торгового пути черного рынка через Сокензан. Хидецугу отослал первую делегацию Урамон назад частично съеденными и без голов, поэтому Босс страстно желала предоставить ему урок.

Все пошло не так, как планировалось. Тоши был единственным выжившим. Тогда он вовсе не горел желанием снова переступать порог хижины Хидецугу.

По крайней мере, на этот раз, он был один. Если огр оставался верен своей природе, он уже собрал своих псов ямабуши и отправился в лес Дзюкай. Тоши крался, пока не увидел хижину огра. Дым все еще струился из входа, но уже не так клубился, как в тот раз, когда он привел сюда Мозго и Кику.

Тоши остановился, пробуждая в сознании ментальный образ Мёдзин Объятий Ночи. Он закрыл глаза, сосредоточился, и растворился в воздухе. Осторожно, Тоши начал свой медленный путь вниз по склону.

Ему не стоило возиться с исчезновением. В пещере не было ни огня, ни звуков молитв, ни следов Хидецугу, или его пленных боевых магов. Тоши силой воли снова обрел плотность и быстро пересек сырой пол пещеры.

У него была хорошая память, а запах удушливого дыма становился все плотнее, чем ближе он подходил к своей цели. Злосчастный маг Чорью все еще свисал со стены, еще более изувеченный и ссохшийся, чем когда Тоши видел его ранее. Очимуша шагнул к пригвожденной фигуре и взглянул вверх.

- Я не знаю, заслужил ли ты этого, - сказал Тоши.

Слепой, едва в сознании, Чорью застонал.

Тоши нахмурился. – Если бы это касалось только меня, я бы оставил тебя здесь. Мне нравился Кобо. Но в глобальном плане, маг, ты не настолько важен.

Он ухватился за выступ на стене пещеры и взобрался на него. Тоши поставил ноги в трещины и свободной рукой потянулся к груди Чорью.

Маг забился и завыл что-то неразборчивое. Тоши нащупал горячий кристалл и сжал его в кулаке. С одним последним взглядом на изуродованное лицо Чорью, Тоши вырвал из него кристалл.

Чорью снова попытался кричать. Предсмертный вопль мага был похож на влажный, шипящий хрип. Его тело обмякло и обвисло на толстых штырях, удерживавших его на стене.

Тоши подождал мгновение, чтобы убедиться, что дыхание Чорью остановилось, затем воткнул пыльный оранжевый кристалл обратно в грудь трупа.

Свежий черный дым начал струиться из дыры в останках мага. Тело Чорью медленно расшелушилось, рассыпавшись в груду пепла, золы, и кусков кожи. В считанные мгновения стена опустела, и оранжевый кристалл уже лежал поверх кучки из песка и гравия на полу ниши.

Тоши спрыгнул со стены и направился прямо к склону, ведущему наружу. Хидецугу будет в ярости, когда вернется, но Тоши видел два возможных способа избежать возмездия огра.

В первом, он завершал свои задания до того, как Хидецугу достигал академии. Все шло хорошо, и у него было бы достаточно силы, чтобы отвадить даже о-бакемоно от того, чтобы связываться с ним.

Во втором, Хидецугу достигал академии первым и стирал с лица земли учеников, наставников, соратами, и их ками покровителя. В лучах такой победы, Хидецугу едва ли заметит, или станет переживать о том, что он больше не сможет играть со своей любимой игрушкой.

Любой другой итог, вероятнее всего обернется ссорой Тоши и Хидецугу, и он решил отбросить эти мысли. Они лишь несли с собой тоску.

Он не осознавал, что бежит, пока не оказался на половине склона. Тоши не останавливался, пока не выбежал из хижины огра, где и исчез в ее тени.

* * * * *

Леди Жемчужное-Ухо удалилась от основной компании для медитации и упорядочивания мыслей. Пока путешествие в Минамо проходило гладко, хотя и медленно. Они выслали вперед бегунов, чтобы те объявили об их прибытии, и рейнджеры кицунэ сообщили, что они были менее чем в двух днях пути до края водопада.

Она расположилась на груде листьев под огромным деревом и закрыла глаза. В заточении и уединении в башне было одно преимущество, которого она не осознавала: они препятствовали ее брату заполнять ее уши бесконечной болтовней. Он был невероятно возбужден с момента ее возвращения, и теперь она лелеяла возможность посидеть одной в тишине.

- Пссст. Эй, Жемчужное-Ухо.

Жемчужное-Ухо не открыла глаза, но все ее тело напряглось. Она не слышала, чтобы кто-то к ней подходил.

- Кто здесь? Прошу меня простить, я пытаюсь побыть пару минут наедине с собой.

- Не торопитесь. Я буду здесь, когда закончите. Вас действительно было трудно найти. Где мы, кстати?

Глаза Жемчужного-Уха оставались закрытыми, но она чуть запрокинула голову. Она не чувствовала говорящего ни по звуку, ни по запаху, но она начала узнавать его голос.

- Тоши, - сказала она и открыла глаза. – Тебе здесь не рады, убийца. Убирайся, пока я не позвала братьев Хвост.

Вокруг не было никаких признаков колдуна канджи, кроме его сухого, издевательского смеха. Его голос кружил вокруг нее, и она не могла определить его расположение.

- Это угроза? Потому что, знаете ли, в прошлый раз я ушел прямо из-под них.

- Это правда, но я уверена, они воспользуются еще одной возможностью все равно. – Жемчужное-Ухо сделала вид, будто встает.

- Если я уйду, - сказал Тоши, как Вы узнаете, когда ожидать Мичико?

В глазах Жемчужного-Уха вспыхнула ярость. – Держись от нее подальше, очимуша.

- Не могу. Она наняла меня, чтобы я вытащил ее из башни. И даже оплатила работу наперед.

- Ты не должен этого делать, - рявкнула Жемчужное-Ухо. – Даймё…

- Я не спрашивал Даймё, - сказал Тоши. – Я спрашивал ее, и она хочет на свободу, поэтому я собираюсь ее вытащить. После этого, я доставлю ее сюда, или куда-то в другое место, это решать только Вам.

Жемчужное-Ухо успокоилась. – Чего ты хочешь?

- Ну, меня наняла Мичико-химе, поэтому я хочу того же, чего хочет она.

- И что это?

- Она хочет свободы и безопасности. Думаю, она все еще хочет отправиться в академию за ответами о том, что сделал ее отец в ночь ее рождения, но скажу Вам откровенно: скоро академия перестанет быть безопасным местом для всех. Возможно, навсегда. Если Вы обещаете держаться подальше от школы, я приведу ее к Вам сегодня же ночью.

- А если я не стану торговаться с тобой?

- Я засуну ее в ближайшее крысиное гнездо. Вы со своими друзьями можете прочесывать Нумай, пока все вы не состаритесь и не умрете, но все равно никогда ее больше не увидите.

Жемчужное-Ухо задумалась. Стоило ли говорить ему правду, особенно, когда речь шла о принцессе? Не говорить, причин было множество, главной из которых была его привычка заставлять ее носиться по всей Камигаве.

- Если ты приведешь Мичико ко мне, - сказала она, - со мной она будет в безопасности. Больше ничего я предложить не могу.

Тоши тоже подождал немного, прежде чем ответить. – Никогда не мог понять, когда вы, лисы, врете, - сказал он. – Можете считать это комплиментом.

- Странно, но я так не считаю, но спасибо все равно.

- И то верно. – Тоши, мерцая, вышел на свет неподалеку, достаточно близко, чтобы его было слышно, но и довольно далеко, чтобы избежать нападения Жемчужного-Уха.

- Я не доверяю тебе, Тоши. Не могу, как бы сама того ни хотела. Я готова едва ли ни на все, ради свободы Мичико, но я никогда не соглашусь отдать ее тебе в руки.

Тоши наклонил голову. – Почему? Я хорошо заботился о ней, когда в последний раз ее похитил.

Жемчужное-Ухо угрожающе зарычала. – Тебе лучше не упоминать этот эпизод. Тебе еще предстоит ответить за Чорью.

- Чорью мертв, - холодно сказал Тоши, - и я отвечу за это с гордостью. Он убил одного из хёдзан, и хёдзан позаботились о нем. – Он положил руки на бедра и дерзко взглянул в лицо Жемчужному-Уху. – Вы хорошо разбираетесь в людях, Леди. Это видно. Посмотрите мне в глаза и скажите, вру ли я: Да, мы заставили Чорью страдать, но я клянусь, что в конце обошелся с ним милосердно.

Жемчужное-Ухо не сводила взгляда с глаз Тоши. Он был хитрым, бесчестным и искусным манипулятором, но она сама принадлежала обществу плутов. Он говорил ей правду. – Хорошо, - сказала она. – Я не признаю авторитета твоей клятвы и вашей банды убийц. Лишь единицы в этом мире достаточно мудры, чтобы отправлять правосудие.

- Тем не менее, я принимаю то, что ты обвиняешь Чорью в нанесении вам вреда, и что ты отреагировал на это согласно правилам вашего жестокого, грубого мира. – Она коротко поклонилась. – Я принимаю лишь это. Итак. Что я должна сделать для тебя, чтобы Мичико была здесь?

Тоши подмигнул. – Встречайте нас здесь, сегодня ночью, под этим деревом, но помните, Леди, как только я передам ее Вам, она станет Вашей ответственностью.

- Она всегда была моей ответственностью, - сказала Жемчужное-Ухо. – Почему ты это делаешь, очимуша? Я не вижу в этом никакой выгоды для тебя.

Тоши улыбнулся. – Недавно я обрел религию.

Лицо Жемчужного-Уха оставалось равнодушным. Она скрестила руки.

Улыбка сошла с лица Тоши. – Почему всем так сложно в это поверить?

Жемчужное-Ухо пожала плечами. – Возможно, потому, что у тебя лицо не честное. Ты и в самом деле плохо выглядишь. Ты хоть способен спасти Мичико? – Действительно, очимуша казался бледным, и у него перехватывало дыхание всякий раз, когда он набирал в легкие воздух.

- Я сегодня путешествовал на большие расстояния. Это довольно изнурительный опыт. Не волнуйтесь. Если я не смогу доставить ее сюда, я отведу ее куда-нибудь, где будет безопасно. Даю Вам слово.

Жемчужное-Ухо не ответила, но скептически пронаблюдала за тем, как Тоши растворился из вида.

Она произнесла тихую молитву ками леса. Она боялась, что слово преступника означало лишь то, что он сказал, и ничего более.

Пожалуйста, думала она. Хоть на этот раз, пусть этого будет достаточно.

* * * * *

Тоши вышел из тени, шагнув на уступ, окидывая взором границу между Горами Сокензан и Товабарой. Колющая боль в его груди и туман в голове становились все хуже с каждым проходом сквозь тень, но он уже почти все закончил. Ему оставалось лишь убедиться, что Хидецугу сделал все, как он его попросил, прежде чем он мог вернуться в башню.

Несмотря на стресс, которое испытывало его тело, Тоши начинал привыкать к силе Теневых Врат, выбирая свои направления и прибывая в десяти, двадцати ярдах от своей цели. Было легче, если он направлялся к кому-то, кого он знал, или в место, где он бывал прежде. Немного тренировки, и он чувствовал, что скоро сможет проникнуть куда угодно во всей Камигаве.

Холодный ветер дул из долины под ним. Тоши наклонился к краю уступа, наблюдая за крошечными силуэтами, бегающими внизу.

Женщина в белом грозно парила между тремя солдатами Даймё. Один лежал навзничь на каменистой земле, с открытыми газами и пустым взглядом, устремленным в небо. Другой был свернут в дрожащий ком, прижав руки к ушам. Третьего ласкала женщина, ее рука нежно гладила его щеку.

Ветер сменился, и волосы женщины метнулись назад, с ее лица. Третий солдат рухнул на землю, и она полетела ко второму, который все еще беспомощно лежал, дрожа, на земле.

Тоши наблюдал, как существо, похожее на Принцессу Мичико, положила руки на последнего солдата. Мужчина замер от ее прикосновения, и его дрожь прекратилась.

Очимуша покачал головой. Как он и опасался, она была слишком могущественна. Он не смог контролировать аспект тени, притягивавший ее сущность, и он поглотил весь особняк Урамон. Оставленная без присмотра йуки-онна, точно так же, захватит всю границу.

Тоши шагнул назад от края скалы, прежде чем фигура Мичико смогла бы взглянуть вверх и заметить его. Снова растворяясь в тени, он поклялся что-нибудь предпринять в отношении снежной женщины. Со временем она перерастет из чего-то, угрожавшего его врагам, во что-то, угрожающее всем. Со временем ему придется предпринять шаги к предотвращению этого.

Тоши кивнул себе, пролетая сквозь пустоту теней. Со временем.

* * * * *

Мичико снова сидела за письменным столом. Она складывала оригами, она прохаживалась, она сделала все, что смогла придумать, чтобы занять свои мысли и облегчить муки ожидания. Теперь она сидела и смотрела в окно, наблюдая периферийным зрением за тенью в углу.

Она жалела, что отослала Исамару в псарню. Чем больше она об этом думала, тем больше она понимала, что ей не помешало бы иметь рядом верного пса, если ей придется путешествовать с Тоши.

Если очимуша вообще вернется. Он наверняка уже был в унылой маленькой таверне в Нумай, тратя деньги, вырученные в обмен на ее кольцо.

- Пссст. Принцесса. Готова уходить?

Мичико оставалась спокойна и продолжала смотреть в окно. Тем не менее, она кивнула едва уловимым движением головы.

Тоши появился словно призрак, выйдя из покрытого тенью угла. Комната стала гораздо темнее в тающем солнечном свете, но она четко разглядела его черты, когда он вышел из сумрака.

Очимуша выглядел изможденным, словно он видел и сделал слишком многое. Его глаза были тусклыми, но лихая улыбка на его лице оставалсь неизменной. Он протянул руку.

- Бери меня за руку, Принцесса. Я не так часто брал с собой компаньонов, чтобы быть чересчур уверенным.

Она сжала его пальцы. Его рука была очень холодной. – Меня устроит и просто уверенность. Сколько раз ты их брал с собой?

- Нисколько, - радостно признался он. – Нисколько раз.

- Я желаю отправиться в академию Минамо, - сказала она. – Ты можешь отвезти меня туда?

- Нет. Принцесса. Она защищена более мощными заклинаниями, чем мое.

Мичико прищурилась. – Заклинания, защищающие эту башню, самые мощные во всей Камигаве, и, тем не менее, у тебя не было проблем прийти сюда.

- И тем не менее. – Улыбка Тоши посерьезнела. – Я не могу отвести тебя туда. Я придумал кое-что получше.

Мичико отпустила руку Тоши. – Я передумала, очимуша. В последний раз, когда я пошла с тобой, ты собирался обменять меня на выкуп.

- Твои руки тогда были связаны, - сказал Тоши, - и мы ни о чем не договаривались. – Голубое кольцо появилось в его ладони, словно призванное магией прямо из его кармана. – Эта штука окупает мою лояльность, пока работа не будет выполнена. Почему еще, по-твоему, я настаивал на оплате? Это нужно для твоего же спокойствия настолько же, насколько и для моего кошелька.

Мичико строго взглянула на Тоши. Медленно, она протянула руку и позволила ему крепко ее сжать.

- Если позволишь, - Он нежно раскрыл ее ладонь, широко растопырил пальцы, и прижал ее руку к центру своей груди. Она почувствовала, как под ее рукой что-то извивалось, словно крошечная змея.

- Хорошо, - сказал он. – Теперь расслабься, и закрой глаза. Через мгновение, ты будешь среди друзей.

Мичико холодно улыбнулась. – Значит, сейчас я не среди них?

Тоши наклонил голову. – Ты мне не друг, ты мой работодатель. Лучше вести дела…

- Сугубо профессионально, - закончила она и положила вторую руку на грудь Тоши. – Прошу тебя. Я хочу уже уйти отсюда.

- Закрой глаза, - повторил Тоши.

Мичико закрыла глаза. Она испытала очень странное ощущение, словно ее тело растаяло, и остался лишь ее разум. Она почувствовала, как кто-то потянул ее за призрачные руки, и она окунулась в бескрайнее море тьмы.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В О С Х О Д Л У Н Ы Н А Д В О Д О П А Д О М

Каплет белый дождь

Капли света из темнеющих небес

Освещают пустоту

Генерал Такено стоял перед дверью в святилище Даймё в самом сердце крепости. Несмотря на то, что на каждом этаже башни постоянно дежурило множество охранников и солдат, у последней двери не было ни одного стража. И Такено, и другие верховные советники Даймё предпочли бы видеть здесь вооруженных охранников, но Конда отказался.

Даже ками не осмелятся напасть на меня здесь, - как-то раз сказал он, и до сих пор его слова оставались верны.

Такено тяжело дышал. Он уже был не молод, и подъем с уровня земли на самую вершину башни Даймё был для него трудным. Его ноги слабели, а суставы закостенели за многие годы, но он все еще ездил верхом и стрелял из лука лучше любого йабусаме в армии Конды. Иногда его забавляла мысль въехать на вершину башни верхом, чтобы пожалеть свои старые колени – естественно, лестничные пролеты бы с легкостью вместили его скакуна.

Генерал служил Даймё Конде почти тридцать лет. От своего скромного начала карьеры в качестве офицера кавалерии с единственным отрядом в подчинении, он возвысился до главнокомандующего всей конной армии Даймё. Он сражался от лица Конды и бок о бок с Даймё, и вместе они достигли величайших свершений. Такено с радостью сложил бы свою жизнь за своего повелителя и за Эйгандзё, отчетливо понимая, что каждый солдат под его командованием поступил бы так же.

Помимо усталости, верность Конде заставила Такено замешкать у порога в личные покои Даймё. Он терпеть не мог приносить своему повелителю дурные вести с фронта, особенно в столь отчаянное время для королевства. Но генерал всегда предоставлял Конде самую точную и последнюю оценку хода кампании, насколько бы отрезвляющей она ни была. Они переживали переломы и прежде, и одерживали верх. Он стряхнул с себя изнуренность и сомнения, и снова всецело доверился Даймё Конде.

- Милорд, - проговорил Такено, поднимаясь по короткой лестнице. Он не ждал ответа, но хотел известить Конду о своем присутствии. Даймё становился все более отстраненнее, и чем больше времени он проводил в общении со своей ценностью, тем меньше, казалось, интересовался внешним миром.

Такено достиг двери на вершине лестницы. Он взял себя в руки, открыл дверь, и позвал еще раз.

- Милорд. Я принес новости с фронта на границе с разбойниками.

Старый солдат видел Конду сквозь дверной проем. Тот стоял у дальней стены комнаты на коленях перед массивным пьедесталом спиной к Такено. Грубый каменный диск парил над пьедесталом, отбрасывая резкое белое сияние и дымясь, словно его только что вынули из кипящего котла. Конда ежедневно часами купался в его сиянии, вдыхая этот дым. Когда он клал руку на диск, сияние переходило на него, окружая его тело, словно диск и правителя окатывала одна энергия.

Такено знал, что на лицевой стороне диска были выгравированы очертания зародыша дракона, но старался не смотреть на него. Это всегда вызывало в нем дрожь, что постоянно раздражало Конду. Такено присутствовал здесь той ночью, когда Даймё создал эту вещь с помощью ритуала, требующего поддержки таинственного мага соратами и верховного волшебника из Минамо. Такено сделал бы все ради своего повелителя, но он молился, чтобы Конда никогда не попросил его вспомнить ту кошмарную ночь.

Генерал все еще верил Конде, когда Даймё объявил, что это действие в конечном итоге приведет к спасению всей Камигавы. Такено также еженощно молился о скорейшем наступлении этого спасения, пока в королевстве Даймё еще осталось, что спасать.

- Даймё Конда, - громко сказал он. Хоть он был стар и с трудом дышал, в его голосе все еще звучало достаточно силы, чтобы повелевать вниманием тысячи человек, собравшихся для битвы.

Конда поднял голову. Он не повернул лицо к генералу, но произнес, - Ахх, Такено. Мне стоит лишь подумать о тебе, как ты уже здесь. Йосей прекрасен. Не так ли?

- Да, милорд. Люди каждый день воспевают хвалебные песни Утренней Звезде и Вам. С того дня, как Вы призвали его, у нас почти нет жертв от нападений ками.

- Прекрасно. Волшебники Минамо уже последовали моему совету и призвали собственного дракона: Кейгу, Звезду Волн, она сестра Йосея среди духовных драконов. Это часть моей новой кампании против других ками – мёдзин, возможно, великие, но они не настолько грозные, как драконы хранители самой Камигавы.

Такено медленно кивнул. – Превосходная стратегия, милорд.

- Я должен найти способ призвать остальных, - сказал Конда, - хранителей Дзюкай и Сокензан. Возможно, даже темного духовного дракона Такенумы можно склонить к объединению ради нашей цели.

Даймё встал, проведя рукой по каменному диску, затем повернулся к Такено. Генерал поклонился, воспользовавшись поклоном, чтобы избежать взгляда в глаза Конде.

Такено не понимал связи между Кондой и каменным диском, и она ему была безразлична, но было очевидно, что ритуал, создавший это сокровище, также наделил правителя полу-божественными силами. С той самой ночи, когда родилась Мичико, и драгоценность была вытащена из какуриё, глаза Конды поразил пугающий дрейф, и его зрачки с тех пор беспрерывно плавали из стороны в сторону в его глазницах. Он также испытывал вспышки прилива невероятной силы и демонстрировал знания о событиях из отдаленных точек мира.

В своих самых сокровенных мыслях, Такено презирал каменный диск. Для него и солдат его армии Конда был божественен и без этих магических даров. Силы личности Даймё и умения его воинов было более чем достаточно для объединения нации – принуждение духов скрепить это единство было ненужным в лучшем случае, и грубым в худшем.

Конда направился к нему, все еще сверкая силой каменного диска. Его глаза медленно плавали взад, вперед, по мере его приближения к Такено.

- С чем ты явился, Генерал? Я вызывал тебя?

Такено поклонился еще раз. – Нет, милорд. Я пришел доложить о тревожных убийствах охранников на границе гор Сокензан.

- Ах. Докладывай.

- Милорд, командующий корпуса, расположенного на границе, докладывает, что Годо применил новое мощное заклинание, которое, по всей видимости, либо усилило холод, либо препятствует нашим солдатам сохранять тепло. Мы потеряли почти десятую часть наших сил из-за погодных условий, которые сильно ухудшились по отношению к нормальному своему состоянию в этом регионе. Разбойники остаются на виду, но не предпринимают никаких агрессивных действий. Они просто наблюдают и ждут, пока наши солдаты замерзают насмерть.

Конда нетерпеливо отмахнулся. – Вышли им больше зимнего снаряжения, - сказал он.

- У этих смертей есть… более тревожные аспекты, милорд. Большинство погибших солдат по необъяснимым причинам покидали свои посты перед тем, как замерзнуть. Стражи пропадали, после чего их находили мертвыми вдали от мест, где им предписано было находиться. Патрульные, оснащенные с учетом морозных условий, умерли полностью одетыми, их тела были разбросаны невдалеке друг от друга.

Конда смерил Такено своими странными глазами. – Похоже на проблемы с дисциплиной. Они забыли основы ведения войны в зимних условиях? Скажи им жечь больше костров и держаться близ них.

- Милорд, - сказал Такено. – Есть также неподтвержденные донесения … слухи … что ваша дочь была замечена на границе. Одного ее вида достаточно, чтобы храбрейшие и самые дисциплинированные солдаты бросились в любую опасность, ради ее спасения. Тем временем, количество жертв растет, не взирая ни на какие меры, а с ним стремительно падает боевой дух солдат.

Конда взревел, и голос его был груб и настойчив. – Моя дочь, - сказал он, - в башне, не более чем в трех этажах под нами. Неужто я так смешон среди моих собственных солдат, что они полагают, я смогу потерять свою дочь дважды за один и тот же год?

- Конечно, нет, милорд. Командующий опасается, что Годо использует двойника, чтобы выманить Ваших верных воинов в засаду, оглушить их, и оставить замерзать на морозе.

- Моя дочь однажды сбилась с пути. Она не опозорит меня так еще раз. И меня не будет водить за нос этот пес санзоку.

- Милорд, - сказал Такено. Он нервно сглотнул. – Сегодня утром охранники, выставленные у двери Вашей дочери, доложили, что ее комната пуста. Они не видели, чтобы она ее покидала. Несмотря на многочасовые поиски, похоже, Принцессы Мичико в башне больше нет.

Лицо Конды напряглось, хотя его глаза продолжили блуждать в нерешительности. – Как это возможно?

- Не могу сказать, милорд. Должно быть, у нее была помощь извне.

- Этот двойник на границе с Сокензан, - сказал он. – Это может быть сама Мичико?

- Нет, милорд. Время не сходится – двойник появился, пока принцесса все еще была в башне.

- Это возмутительно. Это неприемлемо.

Такено склонил голову.

- Нади мою дочь, - прорычал Даймё. – Найди и приведи ко мне. Вышли всадников в Нумай, Арабу, и в глубины самой преисподней. Я не потерплю этого!

- Будет исполнено, милорд.

Конда взял себя в руки. – Главарь разбойников желает спровоцировать меня. Что ж, он этого добился. Пусть теперь сам пожинает последствия.

- Милорд, если позволите…

- Сконцентрируй все доступные отряды на границе с Сокензан. Распредели их равномерно вдоль границы.

- Прошу Вас, милорд…

Конда не слушал его, погруженный в собственные мысли. – Годо очевидно хочет, чтобы мы сконцентрировались на этом участке, но нас ему не одурачить. Скорее всего, он планирует перейти границу в другом месте, и ввести крупные силы своих санзоку на нашу территорию. – Даймё взглянул вверх. – Убедись, что новые отряды подвижны и готовы ответить на агрессию быстро. Они должны регулярно патрулировать всю границу, сходясь с любой группой разбойников, в количестве более дюжины.

- Как пожелаете, милорд, но у нас недостаточно резервов для перекрытия всей границы.

Конда, уже начавший поворачиваться обратно к своему сокровищу, замер. Он прищурил один свой странный глаз, глядя на Такено.

- Объясни.

- Нападения ками на Эйгандзё заставило нас стянуть большую часть нашей армии сюда. У нас достаточно приграничных воинов, чтобы отслеживать разбойников, но не сражаться с ними. Если мы растянем их еще больше, они станут уязвимы. Если Годо сможет воспользоваться этим, мы потеряем всю нашу силу.

Конда поднял сжатый кулак. – Я пошлю Йосея в горы, где он сможет уничтожить Годо и его разбойные отребья раз и навсегда.

Такено склонил голову. – Как пожелаете, милорд. Кто, тогда, будет защищать Эйгандзё от ками?

- Мы, мой старый друг. Мы будем его защищать. Ты видел, как быстро летает дракон, как отчаянно он сражается. Уверен, что армии Эйгандзё смогут защитить город на пару дней. Этого времени вполне хватит Утренней Звезде.

Такено не поднимал голову. – Как пожелаете, Даймё Конда.

Он услышал, как Даймё выпрямился. – Ты не убежден?

- Я осторожен, милорд. Мы уже несколько месяцев не в лучшей форме. Новая кампания, помимо всех остальных бедствий, с которыми сталкивается армия, возложит огромное бремя на систему, которая и без того истощена до предела.

Конда положил руку на плечо Такено. – Ты не представляешь себе мощь дракона, Генерал. Поэтому ты сомневаешься. Пойдем. Я покажу тебе Йосея во всей красе его боя.

Даймё развернул Такено и обнял рукой за плечи. Он подвел генерала к двери, наклонив в последний раз голову, чтобы взглянуть на свое сокровище на пьедестале. Шагая вниз по короткой лестнице, Конда расхваливал достоинства дракона и возбужденно размахивал на ходу руками. Когда они прошли мимо личной охраны Даймё, все двенадцать воинов прошли за ними, соблюдая почтительное расстояние.

- Йосей ослепителен, - сказал Конда. – Его скорость. Его мощь, праведный свет, окружающий его. Он способен долететь до гор и вернуться за один день. Сомневаюсь, что у него займет больше времени уничтожить орду Годо вплоть до последнего разбойника. С твоими отменными всадниками за воротами, моими боевыми мотыльками в воздухе, и нашими лучшими солдатами внутри стен крепости, для защиты населения, наши потери будут минимальными. А разгром нашего врага будет всецелым. Вот увидишь, Такено. В новой эре, которую я открою, войны будут решаться не силой оружия, но волей единого правителя. Я посадил зерна для королевства, основанного на духовной силе, так же, как и на боевой мощи. Йосей лишь первый цветок, который я вырастил.

Когда они, не торопясь, прошли от центра башни к ее внешнему краю, стражники, солдаты, и слуги, все отошли в сторону. Гражданские кланялись и восхваляли Конду, военные стояли смирно и отдавали честь.

Голова Такено плыла, как от нехватки дыхания, так и от подавляющей личности Конды. Он словно стоял рядом с открытой печью, чей жар и испарения вытягивали силу из разума, равно, как и из тела.

Наконец, они достигли внешней стены и великой двери, ведущей наружу. Помимо обзорного этажа на самой вершине башни, эта площадка также открывала ясный вид на южную Товабару. Если бы не туман с желтыми облаками, Такено смог бы разглядеть вершины Сокензан.

- Смотри, - сказал Конда. – Все величие…

Даймё так и не закончил мысль. Его рука сдавила плечо Такено, и они оба уставились на представление, развернувшееся прямо за краем площадки.

Йосей, Утренняя Звезда, духовный дракон-страж королевства, на бешеной скорости кружил вокруг башни, превратившись в размытую полосу. Его тело казалось постоянным, непрерывным кольцом, пока он все наматывал и наматывал круги, словно пес, гоняющийся за собственным хвостом. Такено пришлось сосредоточиться, чтобы заметить голову дракона, которая перехлестывала хвост его струящегося вокруг башни тела. Неподалеку, десятки наездников отогнали своих боевых мотыльков подальше от траектории обезумевшего хранителя.

Туман сегодня был не такой густой, как прежде, открывая Такено и Конде обзор на большую часть горизонта. На самом деле, в самом центре облачного покрова было крупное круглое отверстие, кусок чистого неба в бурлящей буре желтого тумана.

Йосей продолжал носиться вокруг них. Такено услышал оглушительный крик нарастающей паники дракона. Он наклонил голову и всмотрелся в чистый, спокойный центр небосвода.

- Милорд, - сказал он, указывая. – Вы видите это?

Конда не ответил, но снял руку с плеча Такено и прошел к каменным перилам в конце площадки. Его блуждающие глаза были обращены к тому же месту, куда указывал Такено.

Далеко в небе, в спокойном центре бури вспыхнуло пламя. Подобная искра зажглась рядом, зеркально первой, но на этом расстоянии было невозможно определить, насколько крупными были языки пламени, и насколько далеко друг от друга.

Два одинаковых огненных шара двинулись, как один, в направлении башни Конды, словно невероятно огромная пара глаз. Вторая подобная пара раскрылась позади первой, за ней третья. Каждая пара двигалась вместе, но независимо от других пар. Все пылающие шары устремились к Эйгандзё, затем остановились, зловеще паря в небе.

Такено почувствовал резкий поток воздуха совсем рядом с ним, когда нечто невообразимо огромное сделало вдох. Затем, оглушительный рев прокатился по южной Товабаре и ударился о башню, как мощнейший шквальный ветер, и старый солдат упал на колени.

Кровь потекла из ушей генерала. Под его ногами, могучая крепость Конды задрожала, и на мгновение помешательства Такено решил, что она тоже испугалась.

На горизонте одинаковые пары глаз начали двигаться. Туман, дым, или что-то неизвестное сгущалось вокруг громадных пылающих шаров. Оказалось, что каждая пара глаз располагалась в своей огромной рептилиевидной голове, и головы эти все еще продолжали обретать форму, вместе с длинными изогнутыми шеями. Их продвижение было медленным и тяжелым, но они определенно направлялись прямо к Эйгандзё.

Такено взобрался на ноги и подошел к перилам, встав рядом с Кондой. Глаза Даймё остановились и зафиксировались на чудовище, медленно надвигавшемся в их сторону.

- Милорд, - ахнул Такено. – Что происходит?

Конда, казалось, не был напуган, и выглядел решительным и непоколебимым. Он вцепился в каменные перила балконной площадки, а затем ударил кулаком в открытую ладонь.

- Наконец-то он явился, - прошептал Конда. – Нас предупреждали, что он может явиться.

Такено, забывшись, потянул Даймё за рукав.

- Простите меня, милорд, но я в растерянности. Кто явился? Кто предупреждал нас?

- Великое Чудовище мира Духов, - произнес Конда. Такено заметил, как его глаза снова начали плавать из стороны в сторону. – О-Кагачи, Великий Древний Змей. Воплощение самого какуриё явилось забрать Похищенное, то, что теперь по праву принадлежит мне.

Конда неожиданно развернулся, сбросив руку Такено.

- Прикажи направить всех доступных солдат на границу с Сокензан, как мы обсуждали. Йосей нужен здесь, он поможет мне в сражении с О-Кагачи. – Конда замолк, размышляя. – Мне нужно также выслать весть в Минамо. Кейга также должна подготовиться к этой битве.

Даймё повернулся и хлопнул обеими руками по плечам Такено. – Когда отошлешь своих всадников, возвращайся ко мне. Мы должны пройти в мое святилище, посовещаться, медитировать, и подготовиться к прибытию великого змея. Это будет решающая битва, старина, и мы должны ее выиграть.

Такено всеми силами старался не упасть в обморок. Прямо перед ним, безумные глаза Даймё метались взад, вперед. Вдалеке, непомерный трехголовый титан полз сквозь небесные толщи.

- Я Ваш слуга, милорд. – Такено шагнул назад и отдал честь. – Я исполню Ваш приказ.

Жемчужное-Ухо ждала под убывающей луной, у дерева, рядом с которым она видела и слышала Тоши. Внешне она была образцом спокойствия, но ей едва удавалось сдерживать руки от дрожи, пока она сидела, томясь ожиданием.

Она не рассчитывала, что очимуша действительно появится. Тоши был хитрым и осторожным человеком, поэтому он прекрасно понимал, что между ним и кицунэ сейчас были вовсе не дружеские отношения. В последний раз, когда они с ним пересекались, он оскорбил их, похитил принцессу, выслал Чорью в объятья неизвестного рока, и выскользнул из их лап с ухмылкой и саркастическими издевками. Ее брату не терпелось свести счеты с Тоши, а братья Хвост скорее всего убили бы его при первой же встрече.

Жемчужному-Уху удалось сохранить в тайне свою встречу с Тоши, по крайней мере, от Острого-Уха и братьев. Вместо них, она положилась на Капитана Серебряную-Лапу и Рико-оме из академии. Серебряная-Лапа был низкого мнения о большинстве людей, а Рико, которая также принимала участие в путешествии, приведшем к похищению Мичико, ненавидела его так же, как и братья кицунэ. И все же, у них обоих, ученицы и офицера, было лучшее понимание чувства долга, и более холодные головы, чем у остальных, и Жемчужное-Ухо чувствовала, что ей придется довериться им. Иначе ей бы пришлось идти на встречу с Тоши одной.

Жемчужное-Ухо слегка переминалась с ноги на ногу, стоя под деревом. Она чувствовала Рико, скрытую кедровыми листьями в ветвях над ее головой. Она не могла определить расположение Серебряной-Лапы, хотя знала, что он, и как минимум трое его рейнджеров занимали свои позиции в зоне ее видимости. Жемчужное-Ухо надеялась, что у них будет достаточно шансов поймать Тоши, или принцессу, если они вообще здесь появятся.

Бледный лунный свет освещал деревья, отбрасывая на землю размытые тени. Жемчужное-Ухо наклонила морду. Ее народ был крайне чувствителен к естественному порядку вещей, и сейчас, во тьме, происходило что-то решительно неестественное. Хотя ночь была холодной, и все вокруг казалось неподвижным, она ощутила движение в тени на земле.

Жемчужное-Ухо подалась вперед. Нет, не на земле. По необъяснимой причине, эти темные контуры, казалось, опускались под землю, проникая в глубины, которые ей не дано было постичь. Не поэтому ли Тоши мог появляться и исчезать с такой легкостью?

Все вопросы, страхи, и переживания Жемчужного-Уха растворились в ночном воздухе, когда макушка блестящих, черных волос показалась из тени кедра. – Мичико-химе, - вымолвила она, волнение лишило ее голос всякой силы.

Принцесса поднялась из темноты, словно дым, безо всяких видимых усилий. Она выглядела здоровой и сильной, хоть и немного бледной. Ее глаза были закрыты, будто она спала, и во сне поднималась из земли, подобно быстро растущему растению.

Жемчужное-Ухо встала, на случай, если Серебряная-Лапа и его рейнджеры не смогли разглядеть появление Мичико. Она хотела, чтобы рядом с ней были вооруженные воины, когда появится Тоши и станет требовать плату.

Тем временем, высокая, изящная фигура Мичико завершила свое вертикальное путешествие. Пальцы ее ног все еще находились под темной поверхностью тени, а глаза оставались закрыты, но она была цела и прекрасна как всегда. Жемчужное-Ухо сдержалась от того, чтобы тут же обнять свою бывшую ученицу.

- Открой глаза, - произнес голос Тоши. – и шагни вперед, принцесса.

Веки Мичико задрожали. Она покачнулась на поверхности тени, но когда ее взор прояснился, она увидела Жемчужное-Ухо, ждущую ее с распростертыми объятиями.

- Сенсей! – Вскричала она. Она шагнула вперед, вытаскивая стопу из тени, словно это была мелкая лужа, и поставила свою сандалию на твердую почву.

Жемчужное-Ухо бросилась к ней, обнимая высокую принцессу изо всех своих сил, и оттаскивая ее подальше от мрачной тени, из которой та появилась. На мгновение женщина-лиса была готова забыть о ками, гневе Даймё, и собственном путешествии от лица ее народа. Она, наконец-то, снова была с Мичико, и она ничему не позволит испортить это безупречное мгновение.

Она шагнула назад и сжала Мичико за плечи, вглядываясь в лицо принцессы.

- Ты в порядке? – сказала Жемчужное-Ухо. – С тобой кто-то есть?

- Я здесь, Леди Жемчужное-Ухо. – Голос Тоши эхом разнесся из-под тени на земле. – Но, осмелюсь сказать, что если я покажу свое лицо, кто-нибудь тут же проткнет его стрелой.

Жемчужное-Ухо не смотрела наверх, где сидела Рико со своим луком наготове. Ученица магов с удовольствием бы пристрелила Тоши лишь для того, чтобы очистить себе путь для ее собственного воссоединения с Мичико.

- Тебе нечего бояться, - сказала Жемчужное-Ухо, - если ты не задумал никаких сюрпризов.

Жемчужное-Ухо услышала шепот стали за мгновение до того, как наточенное острие клинка плотно прижалось к ее горлу.

- Никаких, Леди. – Тоши появился прямо за ее спиной, присев между Жемчужным-Ухом и деревом. – А вы? Кицунэ известные любители фокусов. Кто скрывается вон в тех зарослях?

Жемчужное-Ухо стояла совершенно неподвижно. – Рико-оме сидит на дереве, прямо над нами, очимуша. Где-то рядом также прячутся рейнджеры. Я решила, что будет разумно, если кто-то присмотрит за мной, пока я сидела здесь одна в ожидании.

- Тоши, - строго сказала Мичико. – Отпусти Леди Жемчужное-Ухо.

- Через секунду, Принцесса. - Он наклонился к уху Жемчужного-Уха и сказал, - Я рад видеть, что Вы заботитесь о себе, Леди. Я выполнил то, что обещал. Принцесса теперь Ваша забота.

Лезвие исчезло. Жемчужное-Ухо развернулась и впилась гневным взором в Тоши.

Очимуша выглядел еще более нездоровым, чем прежде. Его кожа была бледной и сморщенной, глаза затуманены, и казалось он испытывал боль при каждом вдохе. Жемчужное-Ухо поборола рефлекторный прилив сопереживания – каким бы тяжелым ни было его путешествие, Тоши все еще был непредсказуем, чтобы можно было считать его другом.

- Помните, о чем мы говорили, - сказал он. Он взглянул на тонкий полумесяц в небе. В бледном лунном свете, Жемчужное-Ухо наблюдала, как он таял, словно призрак. – Отведите ее куда-нибудь, где безопасно.

Рико соскользнула с дерева, держа в одной руке лук со стрелой. Когда ее ноги коснулись земли, она отбросила оружие в сторону и бросилась к Мичико с глазами, влажными от слез радости.

Когда девушки обнялись, Жемчужное-Ухо помахала Серебряной-Лапе.

Спустя пару секунд, он и три рейнджера кицунэ материализовались из темноты.

- Добро пожаловать в Дзюкай, принцесса. – Серебряная-Лапа поклонился, и рейнджеры последовали его примеру. Мичико все еще была в объятиях Рико, и ни одна из девушек не заметила поклонов воинов.

Капитан кицунэ повернулся к Жемчужному-Уху. – Так это и был Ваш колдун канджи? Что бы он ни использовал для подобных появлений и исчезновений, оно убьет его, если он не будет осмотрителен.

- Полагаю, он знает это, - сказала Жемчужное-Ухо. – Он чрезмерно осмотрителен.

- Как и я, - сказал Серебряная-Лапа. – С Вашего позволения, я отведу Вас и Ваших подопечных обратно в лагерь.

- Непременно. – Жемчужное-Ухо шагнула вперед и положила руки на плечо каждой девушки.

- Пойдемте, - сказала она. – Есть более безопасные места для воссоединений, и я знаю еще кое-кого, кто будет почти так же счастлив, как и мы, увидеть тебя снова, Принцесса.

Мичико засмеялась, и Рико сжала ее ладонь.

- Почти, - сказала ученица магов.

* * * * *

Тоши проследовал за кицунэ, когда те повели Мичико в лагерь сквозь лес.

Он был рад, что обостренные органы чувств лис, тем не менее, не смогли обнаружить его призрачной формы. Ему все лучше удавалось передвигаться в этом состоянии. Он бы никогда не угнался за воином кицунэ, бегущем на полной скорости, но умудрялся не отставать от группы рейнджеров, неспешно пробиравшихся сквозь тьму, держась достаточно близко, чтобы слышать их разговор по пути в лагерь.

Тоши снова подивился размеру отряда – пара десятков воинов кицунэ и горстка всадников Конды. Он не знал, что они делали здесь, в глубине Дзюкай, но сомневался, что это его хоть как-то касалось. Они походили на остатки большей армии, сражавшейся с враждебным ками и проигравшей.

Леди Жемчужное-Ухо и Рико подвели принцессу к крупному навесу на краю лагеря. Тоши узнал Острое-Ухо и воинов кицунэ, которых он встречал ранее. Очимуша никогда не трудился запомнить их имена.

Тоши подплыл к самому краю навеса. Он пристально смотрел на Жемчужное-Ухо, раздумывая. В последний раз эта группа собиралась ради того, чтобы отвести Мичико в земли орочи, в какое-то паломничество. Змеи и лесные монахи напали на них без малейшей провокации со стороны отряда, и захватили их всех в плен.

Они не настолько глупы, чтобы попробовать повторить этот поход, даже с большим числом воинов. Этот новый отряд выглядел более официальным, с солдатами, марширующими в шеренгах, и церемониальными лентами на некоторых лисах. Змеиный народ был диким, у них не было ни посольств, ни официальных спикеров. Что эта официальная делегация могла делать в лесу, кроме как просто проходить сквозь него?

Тоши наблюдал, как браться кицунэ подошли вплотную к нему и осмотрели окрестности вокруг навеса. Один из них прошел сквозь Тоши, не догадываясь о присутствии очимуши.

- Мы одни, - сказал воин.

- Спасибо, Утренний-Хвост. Мичико, у нас очень мало времени, поэтому будь внимательна. Мы прибудем на берег через два дня. Нас ожидают, но ты станешь для них сюрпризом. Думаю, тебе лучше не бросаться в глаза.

Тоши кивнул сам себе. Он почувствовал знакомый страх, вынужденный следовать туда, куда он меньше всего хотел идти.

- Я не согласна, сенсей. Если делегация представляет интересы, как народа кицунэ, так и Эйгандзё…

- Ты не представляешь сторону Эйгандзё, - тихо сказала Жемчужное-Ухо, - а Настоятель Хисока – близкий друг и союзник твоего отца. Он будет обязан вернуть тебя в башню, или, по крайней мере, доложить о том, что ты явилась к нему.

Тоши пристально наблюдал за Жемчужным-Ухом, пытаясь определить любые признаки ее мыслей. Бесполезно. Ее лицо было слишком чужим, а язык тела слишком изящным. Она солгала, глядя ему в глаза, и он не смог этого заметить. Они собирались отвести Мичико в академию.

- Как же мне оставаться незамеченной? – вспылила принцесса. – Мне что, путешествовать в чьей-то сумке?

- Не дерзи. Мы переоденем тебя в какие-нибудь мои одежды. Ты будешь моей спутницей.

- Я вдвое выше Вас, сенсей.

- Значит, мы сошьем две мантии в одну. Это не обсуждается, Принцесса. Ты беглянка, и тебя не должны видеть. Наша миссия слишком важна.

Принцесса пренебрежительно прокашлялась. – Что это за миссия?

Тоши подполз на пару дюймов поближе, внимательно прислушиваясь.

Жемчужное-Ухо вздохнула. – Рико полагает, что академия что-то скрывает. Наставники в последнее время все чаще встречаются с соратами, спускающимися к ним из облаков над водопадами. Они взволнованы, и стали еще более взволнованными, когда…

Рико шагнула вперед. – Когда я сообщила им о том, что Чорью погиб. Они вызвали меня в кабинет Хисоки и заставили рассказать всю историю… о том, как мы вытащили тебя из башни, как в итоге оказались среди орочи. Я объяснила им, как друг очимуши был убит, и как он обвинил Чорью в этом убийстве. И то, как он убил его за это. Я спросила, правду ли говорил очимуша, поскольку все улики подтверждали его слова.

- Они не ответили. Они поблагодарили меня за донесение и сказали больше никому об этом не рассказывать. Мне дали задания, чтобы отстранить от других учеников. В ту же ночь, три соратами спустились со своего облачного города, еще трое на следующее утро. С тех пор, они посещали академию ежедневно.

- Настоятель хороший человек, но мне кажется, он и некоторые другие наставники работают на соратами, которых они считают полу-богами. Как и все мы. Нас учат, что они возвышенны, и гораздо совершеннее в равновесии разума, тела, и духа, чем мы, люди.

Жемчужное-Ухо заговорила вновь. – Рико считает, что это благоговение ослепляет настоятеля, и он не видит тех опасностей, с которыми все мы сталкиваемся. Он следует плану соратами, работая ради их целей. Они не видят Войну Ками так, как ее видят все остальные, включая нас.

- Как Вы можете так говорить? – сказала Мичико. – Вся Камигава пострадала в ходе этой войны.

- Соратами не были подвержены нападениям в той же степени, что мы, живущие на земле. Их город парит выше всего этого.

- Это не так, - сказала Рико. – Академия – один из самых ожесточенных фронтов войны. Я принадлежу к целому поколению учеников, обученных искусству боя, помимо академических дисциплин. Минамо сделала весомый вклад в защиту уцушиё.

- Бесспорно, - сказала Жемчужное-Ухо, - но никто никогда не видел их город в облаках. Он может быть столь же опустошен, как и остальная Камигава, а может быть чистым и нетронутым войной. Мы не знаем этого наверняка.

- Как не узнаем наверняка, что задумали соратами, если не будем копать глубже, - сказала Рико. – Вполне очевидно, что они обладают влиянием на настоятеля, вынуждая его делать то, чего они хотят. Я знаю, что, если бы у него был союзник … такой, как кицунэ … он нашел бы в себе силы противостоять им.

- Если бы у него был конфидент, - добавила Жемчужное-Ухо, - он мог бы также раскрыть некоторые из своих наиболее мучительных тайн.

Разговор продолжался, но Тоши уже улизнул во мрак леса. Они все были глупцами, обреченными на неминуемую смерть. До этой ночи он никогда прежде не слышал имени Хисока, но он готов был поставить на кон свою правую руку, что настоятель не примет ни их предложения поддержки, ни станет отвечать на их вопросы. Скорее всего, эта мелкая жаба вежливо попросит их подождать, пока он сбегает к соратами за советом и инструкциями.

Никогда нельзя рассчитывать на профессоров и политиков, возведших бюрократию и введение в заблуждение до уровня искусства. К тому времени, как они покончат с формальными приветствиями и объявлениями о взаимной поддержке, Хидецугу уже придет и сожрет пол академии.

И, тем не менее, идея получения большей информации о соратами ему нравилась. Они со своим мелким ками полумесяца явно двигались в Нумай, и кто знает, что еще у них было на уме? Возможно, Леди Жемчужное-Ухо была права: Лунный народ рассматривал Войну Ками по-своему, не более чем возможность для собственной выгоды.

Убравшись подальше от лагеря, Тоши остановился. Головокружение и боль в груди утихли, и он снова чувствовал себя готовым к очередному путешествию. Теней в его распоряжении было предостаточно, но он не был уверен, куда ему стоило отправиться.

Он подумал о Хидецугу и его ямабуши. В эти минуты его смертоносный отряд, должно быть, прорывается сквозь самую гущу Дзюкай. Взглянув на последнюю тонкую фазу луны, Тоши подсчитал, что у него было три, возможно, четыре дня до того, как огр достигнет Минамо.

Все направлялись в академию. Принцесса жаждала ответов, кицунэ желали заручиться союзниками, а Хидецугу хотел выстроить шеренгу из голов на кольях, протяженностью до самих гор.

Тоши вздохнул. Сейчас было бы самое время продолжить его собственное путешествие, но обстоятельства вынуждали отложить его еще ненадолго. Слишком многое сейчас было поставлено на кон, чтобы позволить событиям развиваться бесконтрольно. Ему придется быть рядом и присматривать за принцессой.

Покоряясь своему решению, Тоши старался не смотреть вверх, на полумесяц. Он не хотел давать Мочи возможности себя рассмотреть и, возможно, увидеть в нем что-то, что могло бы насторожить хитрого синего ками.

Совсем скоро, элита хёдзан обрушит всю мощь своего гнева на головы соратами и их духа-покровителя, и Тоши не хотел портить им сюрприз.

Водопады Камитаки были одним из крупнейших и наиболее зрелищных природных явлений во всей Камигаве. Они образовывали скалистый гребень в форме подковы, шириной более двух тысяч ярдов в самом широком месте.

Бурная река Юмегава текла над острыми скалами и обрушивала свои воды с высоты пятисот футов в озеро у их подножья. Брызги и пена заполняли воздух у самого озера, поверхность которого была неспокойна и покрыта водоворотами. Огромные гейзеры выталкивали воду обратно, вверх, почти до краев водопадов, и клубящиеся облака пара клубились у берегов.

Когда-то давно группа ученых и мудрых магов пришли на это священное место, привлеченные магией, зарожденной в самих водопадах. Общими усилиями они смогли возвести массивные строения, парящие над бурными водами, и закрепили их к центру стен самих водопадов. Они также создали ряд зданий, поддерживаемых магией гейзеров – хоть они и казались ненадежно балансирующими, они стояли крепко, как если бы их фундаментом была твердая почва.

Маги собрали своих учеников и начали изучение водопадов, реки, и остальных волшебных феноменов, созданных местной магией. За десятки лет возводилось все больше и больше строений, пока едва ли не на каждой капле не стояли кампусы, учебные классы, и палаты для медитаций. В главном здании всегда располагался штат старших наставников, их кабинеты и крупнейшая исследовательская библиотека во всей Камигаве, остальные строения были предназначены для учеников и жителей поселений, выросших вокруг академии на берегах водопадов.

Вся академия и ее окружение была сама по себе захватывающим зрелищем. Все вокруг сверкало и блестело свежестью проточной, бурлящей воды. Архитекторы Минамо придали каждому строению органический дух, так, что, весь комплекс вписывался в окружающие скалы естественным образом. На вершинах гейзеров, сверкающие синие шпили из стали уходили в небо, и крыши с белой черепицей сияли как под теплыми лучами солнца, так и под холодным светом луны.

Купающаяся в лучах полуденного солнца, но скрытая плотными облаками, столица соратами парила высоко над водопадами академии. Оборо таилась среди чистых белых сгустков пара, являя лишь мимолетные проблески своей сверкающей стеклянной архитектуры.

Тоши всматривался в лица отряда Мичико, пока те восхищенно осматривали красоты Минамо. На лице Рико было заметно и облегчение, и тревога, но остальные выглядели серьезно и деловито. Жемчужное-Ухо и самый мелкий кицунэ выискивали что-то, постоянно оборачиваясь, и всматриваясь в водную гладь.

- Острое-Ухо, - сказала Жемчужное-Ухо. – Похоже, нас никто не собирается встречать. Будь добр, найми нам паромщика.

Мелкий лис кивнул и метнулся к воде. Это будет не сложно – на воде было достаточно лодок, перевозящих людей и грузы между побережьем и причалом у самого центра озера. Большинство лодок были достаточно крупными, чтобы вместить всю делегацию кицунэ, и еще осталось бы место. Тоши бы с легкостью смог проскользнуть вместе с ними и оставаться незамеченным на всем пути в академию.

Острое-Ухо вернулся, договорившись о переправе всей группы. Когда солдаты маршем подошли к берегу, из тумана материализовалась крупная баржа. Два мага в официальных одеждах стояли на ее носу, а корпус корабля был украшен сверкающей эмблемой академии.

Капитаны Серебряная-Лапа и Нагао перестроили солдат в идеальные шеренги, во главе которых встали Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, и Рико. Жемчужное-Ухо сопровождала высокая девушка, лицо которой оставалось скрыто под развивающейся белой мантией. Тоши улыбнулся, глядя на маскировочный наряд Мичико. Она была не только вдвое выше Жемчужного-Уха, она была и вдвое шире ее. Набросьте простыню на него, он и то больше бы сошел за ассистента кицунэ.

Три брата кицунэ стояли настолько близко к скрытой фигуре, насколько могли, чтобы не вызывать к ней дополнительного внимания. Тоши полагал, что им не о чем было беспокоиться. Насколько бы не выделялась Мичико, напыщенные аристократы, такие, как наставники академии, редко обращали внимание на слуг. Словно их специально обучали смотреть прямо сквозь них. Поэтому, маскировка, которую Жемчужное-Ухо подобрала для принцессы, со своей задачей справится прекрасно.

Они терпеливо ждали, пока маги спустились по трапу и поклонились Жемчужному-Уху.

- Прошу нас простить, - произнесла женщина маг. – Я Наставница Минамо, Фуан. Это Наставник Хон. Мы должны были встретить вас здесь, но высокие волны помешали прибыть вовремя.

Жемчужное-Ухо поклонилась в ответ. – Ничего страшного. Ваша встреча для нас большая честь. Вы отвезете нас к настоятелю академии?

- Конечно. Хисока жаждет выслушать ваши переживания.

- Как и мы жаждем поделиться ими. Можем отправляться?

- Несомненно. Следуйте за мной, я отведу вас на переднюю палубу. К сожалению, там не хватит места для всех ваших воинов.

Серебряная-Лапа шагнул вперед. – Разумеется. Возможно, на судне есть грузовая палуба, или вместительный трюм?

Маг расслабилась. – Есть. – Он указала на своего напарника, бледного парня с каштановыми волосами и сонными глазами. – Наставник Хон отведет вас в общий отсек на средней палубе. Это самый крупный отсек на барже.

- Благодарим вас. Я полагаю, личной охране Леди Жемчужного-Уха найдется место на палубе вместе с ней. – Серебряная-Лапа взмахнул головой, и три брата вышли вперед.

- Несомненно, - сказала маг, - хотя Настоятель Хисока пожелал, чтобы я уверила вас в том, что у нас вы будете в полной безопасности.

Жемчужное-Ухо взяла слово. – Капитан Серебряная-Лапа просто проявляет естественную осторожность. При таком количестве нападений ками в последнее время, мы нигде не чувствуем себя в безопасности.

Фуан кивнула. – Времена ужасные, но мы добились значительного прогресса в сдерживании агрессивных духов. Еще совсем недавно торговцы не отваживались ставить лодки на воду из страха, что их перевернут враждебные ками. Благодаря тяжелому труду и мощной магии, мы восстановили нормальный ритм нашей каждодневной жизни.

- Это весьма успокаивает, - сказал Острое-Ухо, - но не пора ли уже отправиться в академию? Безопасно здесь или нет, но нам нужно обсудить важные дела с настоятелем.

- Конечно, - сказала Фуан. – Мы высадимся непосредственно у ее ступеней.

Главы делегации кицунэ проследовали за магами на главную палубу. Тоши ступил на трап, пока они все еще шли по нему. Казалось, не было предела его дара от Мёдзин Объятий Ночи – даже магия наставников Минамо была не способна пронзить покров, скрывавший его от посторонних глаз.

Он взошел на борт и беззвучно скользнул на нижние палубы. Он вовсе не горел желанием рассмотреть чудесные водопады вблизи, и ему нужно было отыскать камбуз или, по крайней мере, запасы еды. Он провел в бестелесном состоянии большую часть двух суток, и был отчаянно голоден.

В конце концов, он хотел быть в своей лучшей форме на встрече с настоятелем.

* * * * *

Город Оборо был построен на облаке, его крыши сливались с плотной белой ватной массой, парящей над Минамо. Как и академия под ним, Оборо был возведен с помощью искусной магии, держащей его навесу, но столица соратами была гораздо крупнее и масштабнее академии. Сам город являл собой собрание громадных дворцов с сияющими серебряными шпилями, сверкающими в лунном свете. Ни один человек никогда не ступал на улицы этого города, и соратами убили бы любого, кто попытался бы в него проникнуть.

В самой высокой и крупной башне, две из наиболее могущественных жительниц города принимали гостя. Они обе были одеты в одинаковые темные мантии цвета индиго со сложными, вышитыми серебряными нитями символами. Они были женщинами, и могли бы быть сестрами, ибо все соратами выглядели почти одинаково, без явных половых различий, не говоря уже об отличительных чертах между представителями одного пола.

Обе они были характерно высокими и худыми. Их бледная белая кожа, казалось, отражала и усиливала любой окружающий свет, придавая соратами странное, эфирное сияние. Их волосы были серебристо-белыми и невероятно тонкими. Обе эти представительницы лунного народа носили свои волосы связанными в большие пучки на макушках и их прически казались строгими и в то же время непослушными. У соратами были длинные, похожие на кроличьи уши, опускавшиеся ниже плеч, но в данном случае женщины закрутили их вокруг голов, подобно тюрбанам. Темно-синие завитки струились вдоль краев их ушей, оплетая их, сливаясь друг с другом и расходясь вновь. Их лица были столь бесстрастными, что казались масками из слоновой кости, но движения лицевых отметин компенсировало полное отсутствие какого-либо выражения их физиономий.

Обе соратами возлежали на длинных кушетках, между которыми располагался небольшой квадратный столик. На нем покоилась широкая, плоская чаша с водой, в которой виднелось изображение баржи академии. На главной палубе баржи были видны маги и несколько кицунэ.

У подножья кушеток стоял невысокий и немного комичный силуэт. Он был не выше ребенка, округлый и пухлый, как перенабитая ватой игрушка. Его кожа была ярко синего цвета, и когда он улыбался, его толстые щеки сбивались в кучу, обнажая ослепительно белые зубы. Маленький синий человечек парил над полом, и, несмотря на то, что он стоял, а соратами лежали, именно они выражали ему свое почтение.

Час от часу не легче. Голос маленького синего человечка звучал радостно и спокойно, но в его глазах читалась тревога. Его губы не двигались, и в зале не звучало ни звука, поскольку его мысли возникали непосредственно в головах соратами.

Женщина слева села. Она была чуть более худой, чем ее соратница, ее лицо было чуть более угловатым и морщинистым.

Возможно, ответила она тем же манером, что говорил синий человечек, обращаясь к остальным телепатически. Но это все еще может обернуться в нашу пользу.

Конечно, может. Синий человечек подлетел чуть ближе к женщинам, паря между ними. Это также может означать крах всего, что мы сделали по сей день. Стоит лишь чуть сильнее потянуть за нужную нить, и весь гобелен распустится.

Хисока, наконец, добился, чего хотел: принцесса пришла в Минамо. Нам стоит вмешаться?

Придется. Хисока глупец, но мы не должны сводить глаз с истинной опасности. Даже сейчас, башня Эйгандзё готовится к худшему.

Ха! Они понятия не имеют, что это значит.

Да. Силы обоих миров, какуриё и уцушиё собираются для нападения на него в его столице.

Если Конда падет…

Он должен пасть. Единственные вопросы, это «когда» и «что» мы должны сделать, чтобы быть готовыми к этому. Посол Мелоку все еще на своем месте?

Он редко отходит от Конды и на шаг.

Великолепно. Убедитесь, что он готов действовать быстро. Его положение в любую минуту может принять крутой оборот.

А лисы?

Синий человечек повернулся к гадальной чаше. В ней баржа академии швартовалась к путевому причалу. Хранитель гавани сейчас произведет необходимые ритуалы, и гейзер перенесет корабль к апартаментам Хисоки.

Оставьте их пока настоятелю. Он не настолько глуп, чтобы рассказать им что-нибудь существенное, но следите за ним все равно. Он в последнее время становится все менее надежным.

Остролицая соратами кивнула. Он не может не сочувствовать себе подобным. Людям Товабары, ученым кицунэ на краю леса. Как все академики, он полагает, что если изучит проблему достаточно глубоко, то со временем придет к идеальному решению.

Идеального решения нет. Конда создал эту проблему. Мы можем лишь пытаться управлять ее последствиями.

Синий человечек провернулся в воздухе, пока не очутился лицом к лицу с женщиной соратами за его спиной, которая все еще не внесла свой вклад в эту странную беседу.

Уйо, сказал он. Ты хорошо обучила свою протеже. Чийо не настолько сильна, как была ты в ее возрасте, но она более аккуратна, более элегантна. Она многое почерпнула как из твоего опыта, так и из твоих наставлений.

Уйо, молчаливая соратами, покорно склонила голову.

Благодарю тебя, О Улыбающийся Ками Полумесяца.

- Прошу тебя, - произнес синий человечек вслух. Он широко улыбнулся, сверкая зубами. – Ты должна называть меня Мочи. – Он повернулся к Чийо и сказал, - Будет лучше, если бы ты была там, когда Хисока станет принимать кицунэ. Не на виду, заметь себе, но достаточно близко, чтобы оценить их настроение и намерения. Я доверяю твоему мнению, но свяжись с нами, если всплывет что-нибудь слишком … чувствительное. Мы с Уйо позаботимся, чтобы остальные наши силы были на местах, готовые к отправлению.

Не вставая с кушетки, Чийо склонила голову, откинувшись на руки. – Как пожелаешь, Мочи. – Она помолчала, затем добавила, - Все действительно настолько готово? Мы, наконец, на пороге успеха?

Мочи снова улыбнулся. – «Порог» это граница, - сказал он. – Лишь черта, которую нужно пересечь. Мы же скорее на распутье, в точке кульминации событий. Самые мощные из известных сил стремятся сейчас занять одно и то же место. Каждая из них будет влиять на другие, и никто не может предсказать, насколько. К счастью, мы к этому готовы. Любой возможный исход может пойти нам на пользу, если мы просто переживем следующие несколько дней.

Чийо оскалилась в хищной улыбке. – Есть шансы, что не переживем?

Глаза лунного ками блеснули. – Всегда есть такой шанс. Это и делает жизнь такой интересной.

На границе между Товабарой и горами Сокензан, мир предводителя разбойников Годо перевернулся с ног на голову.

Поначалу проклятие огра работало идеально. Каждую ночь йуки-онна выманивала патрулирующего охранника, или отряд из двух патрульных, в долину, где те исчезали. Поутру их тела находили замерзшими с выражением животного ужаса на лицах. Все, что требовалось людям Годо, это сидеть и наблюдать.

Солдаты Даймё были напуганы, и разбойники становились все наглее. Невзирая на сокращение и без того ограниченного числа военных, офицеры Конды продолжали высылать все меньшие и меньшие отряды для патрулирования границы. Эти группы по четыре, или даже шесть человек были легкой добычей для обученных всадников Годо, ожидавших в засаде. Он насчитал тридцать трупов на стороне врага с лишь незначительными потерями среди его людей. Еще пара недель, и у Даймё уже не будет достаточно солдат для патрулирования этого региона.

Затем все изменилось. Подкрепления из Эйгандзё потекли в долину равномерно, каждый день и каждую ночь. Годо был поражен. Он представить себе не мог, что Конда был готов противопоставить ему такое количество солдат, и что ему вообще было все это небезразлично. Вместо войны на истощение, которую он едва не выиграл, предводитель разбойников теперь стоял перед лицом открытого конфликта с армией, превышающей его по численности и лучше экипированной, чем его люди.

Йуки-онна продолжала каждую ночь уводить своих жертв, но теперь предгорье и гребни были густо усеяны солдатами Конды. У восстановленных сил Даймё было достаточно людей, чтобы в любой момент перейти границу, поэтому Годо был вынужден отступить со своими партизанскими отрядами. Чем дальше он отводил своих людей, тем глубже проникали силы Конды. Они не оставались на месте, но отступали с каждым закатом, не оставляя после себя ничего ценного. Офицеры Конды начали вешать пойманных разбойников на деревьях вдоль гребня, оставляя их тела на поедание птицам на виду, перед долиной внизу. А теперь и это, подумал он.

Годо шел рядом со своим огромным яком, ведя его за кожаные поводья. Его утыканная штырями дубина свисала возле него с седла животного. Он прошел несколько ярдов, затем повернул и прошел обратно, не сводя взгляда с кошмарной находки, которую обнаружили его лазутчики этим утром.

Неподалеку внизу, среди кучи расколотых булыжников, лежало тело воина санзоку. Его кожа была синей. Глаза распахнуты в ужасе. Все его тело было затянуто тонким слоем инея от макушки до сапог.

Годо фыркнул, выпустив облако белого пара. Его як захрапел, словно, отвечая ему.

Некоторые из его людей уже дезертировали. Они были родом из этого региона, и многие поколения их семей жили здесь. Они прекрасно знали, что значило появление такого трупа без внятных объяснений.

На дальней стороне холма, за долиной, Годо услышал громкий рев. Тысячи людей ликовали, как один, когда огромный огненный залп по дуге устремился к предгорью. Годо пронаблюдал за тем, как он пролетел над его собственной головой и рухнул глубоко в холмах, где и разорвался во взрыве из белого пламени и серого дыма.

Годо нахмурился. Даймё прислал свои осадные орудия, чтобы отрезать пути разбойников к отступлению. Теперь, когда они проверили их дальность, был лишь вопрос времени, когда их пехота двинется в наступление. Разбойникам придется либо остаться и сражаться, либо отступать в зону поражения, где их разбомбят катапульты Конды.

Воевода оторвал взгляд от огня, вызванного первым залпом, и взобрался на своего яка. Битва была эффектно завершена. Лучшее, на что ему оставалось надеяться, было ускользнуть с как можно большим числом выживших воинов. Солдатам Конды придется не просто, но шансов противостоять им неопределенное время у армии Годо не было.

К тому же, попутно, йуки-онна будет продолжать охотиться на них всех.

Направляясь к собственному лагерю, Годо снова проклинал Хидецугу за его коварство. Он должен был знать, что верить о-бакемоно на слово было нельзя. Огры жили в мире, непостижимом для людей, со своими собственными законами. Хидецугу был безумен, и прямо сейчас, он, вероятно, заливался безудержным смехом от своей проделки. Годо поклялся навестить Хидецугу однажды, и насладиться тем же смехом за счет огра.

Годо приходила в голову мысль, обратиться к своему ками-покровителю, но у него было слишком мало людей для его призыва. Мёдзин Бескрайней Ярости был изменчив, и мог ответить проклятием так же, как и благословением. И, тем не менее, Годо был вынужден использовать все возможные варианты. Он уже дал задание команде своих самых опытных разбойников нести постоянную службу в молитвах и медитациях, взывая к мёдзин о помощи. Годо был бы рад любому знаку внимания, от призрачного знамения, до очищающей волны огня. Он предпочел бы умереть от руки мёдзин, чем быть схваченным или убитым людьми Даймё.

Еще один триумфальный вой послышался за холмом, и пара раскаленных, огненных зарядов взмыла в небо. Годо произнес последнюю молитву мёдзин, прежде чем обратиться к своим людям, одно последнее злобное пожелание своему самому ненавистному врагу.

- Пусть будет так, как хотят акки, - прошептал Годо.

Над ним, еще один огненный снаряд устремился ввысь. Годо туго натянул поводья яка и направил своего лохматого зверя вниз по склону, в сторону лагеря.

* * * * *

В башне Эйгандзё, Генерал Такено принял командование.

Согласно приказам Даймё, он собрал отряд отборной кавалерии и дивизию пехоты. С их помощью он согнал как можно больше товабарских беженцев, очистив весь внутренний двор перед башней от них и их скудных пожитков. Последовало некоторое сопротивление, в основном из страха, но по прошествии двадцати лет Войны Ками, все эти травмированные люди уже привыкли следовать приказам солдат. Такено также приказал глашатаям пробежать по улицам, объявляя, что любым постоянным жителям, желавшим примкнуть к беженцам, предлагалось так и поступить.

В итоге, более пяти тысяч людей стояли у северных ворот Эйгандзё, дрожащие, растерянные, и напуганные. Солдаты и всадники выстроились вдоль стен по обе стороны от ворот. Такено взобрался в седло своего белого боевого коня и легким галопом направился к воротам.

Вид старого генерала быстро утихомирил толпу. Они были напуганы, но не глупы. Они желали ответов, и Такено выглядел достаточно официально, чтобы их предоставить.

- Дети Товабары, - сказал он. Его голос разнесся по всей площади, проникая в каждое ухо, способное слышать и отчаянно глотать каждое слово.

- Даймё Конда повелел, чтобы все, кто может укрыться в башне, так и поступили. Те же, кто не может, должны быть эвакуированы. Стены Эйгандзё более не способны защитить всех нас.

- А что с этим ками? – выкрикнул кто-то.

Нервное бормотание прошлось по толпе, но голос Такено подавил его. – Эти верные стражи отправятся с вами для защиты от каких-либо опасностей.

- Что это за штука в небе на юге? – прокричала женщина.

- Почему ками нападают на нас?

- Куда вы нас ведете?

Такено подождал, пока смелые крикуны накричатся. – С юга … надвигается большая опасность. На востоке и западе угроз меньше. Мы решили отправиться на север, в поля. Даймё вышлет за вами, когда будет безопасно вернуться.

Такено осмотрел море человеческих лиц. В них был страх, злость, недоумение, и отчаянье. Он хотел бы предложить им нечто большее.

- Это все, - сказал он, направил коня вперед и поскакал к входу в башню, не обращая внимания на вопросы и мольбы, бросаемые ему вслед. Повинуясь приказу, офицеры, отправлявшиеся вместе с беженцами, начали открывать северные ворота.

Такено проскакал по периметру башни, пока толпа не исчезла из вида. Он повернул в южную часть Эйгандзё и остановил своего скакуна.

Внутренний двор был пуст – ни беженцев, ни рыночных торговцев, ни души. Лучники патрулировали бруствер над внешней стеной и стражники в тяжелой броне охраняли двери в башню, но в остальном, площадь была тихой, как кладбище. Даже гигантские боевые мотыльки, кружащие в небе, не издавали ни звука.

Дракон-хранитель Йосей все еще кружил над башней. Конда каким-то образом общался с драконом и успокоил его, поэтому он больше не метался кругами, как пчела, пойманная в банку. Теперь он мерно облетал периметр башни, как голодная акула, настороженный и явно готовый к бою. План Конды был прост: башня была крепка и хорошо охраняема, с наложенными заклинаниями, способными отразить нападение любой мощности. Йосей и армия Конды примут бой, когда враг достигнет стен башни, и повергнут его. Граждане Эйгандзё будут в безопасности в крепости их правителя. Остальные беженцы подвергались риску за стенами города, но они были в большей безопасности, чем, если бы они остались на поле боя, когда Йосей сойдется в битве с О-Кагачи.

Конда все еще не объяснил ему, что это было за чудовище, или откуда он знал его имя. Такено взглянул в небо на юге, которое все еще медленно заполнялось титаническим трехголовым силуэтом … того, кем бы ни был этот О-Кагачи.

Он надвигался на башню, подобно огромной штормовой туче, подкатываясь все ближе, дюйм за мучительно жутким дюймом. Он был гораздо больше, чем Такено думал прежде, и чем ближе он подбирался, тем крупнее казался. К тому времени, как он доберется до башни, он мог стать насколько огромным, что проглотит Эйгандзё целиком. Возможно, он предпочтет сделать три крупных укуса каждой из голов.

Такено наблюдал жуткую змеевидную фигуру в небесах. По мере приближения, она становилась все более плотной и различимой, но все равно пока оставалась туманной и неясной, словно он смотрел на нее сквозь влажный пар. Генерал уже различал рисунок, оказавшийся заточенной чешуей вдоль длинных шей существа, а каждая из его массивных, квадратных голов была увенчана двумя длинными, заостренными концами… рогов? Ушей?

На этом расстоянии, казалось, чудовище не издавало ни звука, но его размытые пасти были постоянно раскрыты, либо рыча, либо поглощая воздух. Такено чувствовал присутствие этого существа более ясно, чем его видел. Потоки жгучей энергии окатывали кожу на его лице, словно волны прибоя.

Такено взглянул на Йосея, сдерживаемого лишь силой воли Даймё. Генерал пришпорил коня к входу в башню. Стражники увидели его приближение и отдали честь.

Чем бы ни был О-Кагачи, он шел сюда – а Такено поклялся умереть на службе у Даймё Конды, ради блага всей нации.

Такено поприветствовал стражников, спешился, и прошел в башню.

* * * * *

Поля на северо-востоке от Эйгандзё покрывали более десяти тысяч акров между лесом и болотами. Пахотные угодья простирались от северной границы Товабары вплоть до стен башни Даймё.

Капитан кавалерии Оказава быстро скакал на север сквозь поля во главе отряда из пяти всадников. Они разведывали территорию на пути дважды гонимых беженцев Товабары, и хотя он предпочел бы остаться и сражаться, Оказава был верным и преданным воином. Если бы его повелитель приказал ему прыгнуть в яму с ядовитыми змеями, он бы сделал это с радостью. Если бы его кровь могла помочь сохранить королевство, он бы вскрыл себе вены и умер, прославляя Даймё.

Оказава заметил что-то в полях впереди. Не останавливаясь, он прищурился и всмотрелся вдаль.

Сотни людей уже были в полях, собравшись во что-то вроде импровизированного лагеря. Они все сидели или лежали на земле, хотя солнце было еще высоко в небе, за пеленой желтого тумана.

Неужели другие беженцы Товабары уже сбежали в поля? Оказава быстро обдумал все варианты – либо они уже находились там некоторое время, что означало, что поля могли прокормить столь крупное и голодное сборище, либо они прибыли недавно, что значило, что назревала конкуренция за остатки ресурсов на полях. Оказава надеялся, что ему удастся слить обе группы в одну, или они смогут убедить самозахватчиков покинуть эти места. Люди под Защитой Оказавы обладали преимуществом перед всеми, кого бы они ни встретили на своем пути, и он не хотел вынуждать этих нежданных гостей защищаться, если он мог этого избежать.

Оказава повернулся к своим лейтенантам и взмахнул головой. Они взглянули вперед и кивнули, заметив лагерь.

Шок исказил лица подчиненных Оказавы. Капитан жестом приказал отряду замедлить ход, когда оба лейтенанта в тревоге принялись указывать в сторону лагеря.

Оказава проследил за их жестами и взглянул туда снова. Теперь они были ближе, и он мог ясно рассмотреть, кто разбил лагерь на задворках у Даймё. Они не сидели, и не лежали на земле. Они все были приземистого роста, это была орда из крепких, невысоких фигур с каменными панцирями на спинах.

Оказава понял, что он перед собой видел, но не мог поверить глазам. Орда гоблинов акки окружала Эйгандзё и была в одном дне марша от башни.

Капитан выкрикнул своим разведчикам остановиться и в панике остановил своего коня. Его сердце забилось чаще. Голова Оказавы металась от армии гоблинов перед ним, и обратно к толпе товабарских беженцев. Он не был уверен, что в его распоряжении было достаточно солдат, чтобы одолеть такое количество акки и защитить гражданских, но возвращаться в замок означало верную гибель людей, и нарушение прямого приказа генерала.

Акки зашевелились. Они выпрямились в полный рост, выползая из-под панцирей, и вытягивая свои гротескные длинные руки. Их огромные, когтистые лапы сжимали дубины, палки, и прочее грубое оружие. Демонические, острые лица гоблинов были покрыты пенной слюной. Они утробно зарычали.

Шипящие, скрежещущие крики прокатились от одного края гоблинской орды до другой. У переднего края массы акки стояли два человека. Они были одеты в разбойничьи доспехи, и их волосы были завязаны узлом, ниспадая на одно плечо. Человек слева поддерживал стоящего справа, у которого были перевязано горло и плечо. Даймё детально информировал своих офицеров, с тем, чтобы те могли с первого взгляда опознать особо опасных предводителей разбойников. По изящным эскизам, циркулировавшим несколько месяцев назад, Оказава узнал в этой паре Сейтаро и Шуджиро Ямазаки, близнецов разбойников, которые в последнее время являлись лейтенантами Годо. За голову братьев была назначена особая цена, поскольку они прежде служили Конде, но обернулись против него в хаосе Войны Ками.

Оказава достал меч. Вид разбойников и гоблинов, действующих заодно так близко к Эйгандзё, облегчил ему процесс принятия решения еще до того, как он опознал близнецов. Он подсчитал, что у них было около двадцати минут до того, как первые гоблины захватчики достигнут его позиции.

- Возвращайся в отряд, - сказал он самом быстрому из своих разведчиков. – Пусть четверть пехоты останется с гражданскими. Остальные пусть направляются сюда, как можно скорее, с мечами наголо, готовые к битве.

Оказава поднял меч. – За Даймё. За Эйгандзё. Мы нашли новое сражение!

Настоятель Хисока подготовил королевский прием для делегации кицунэ. Каким бы ввергающим в трепет ни был внешний вид Минамо, приемный зал был еще более впечатляющим. Всю академию необходимо было созерцать на расстоянии, но стоя на массивных мраморных ступенях под громадными серебряными вратами, практически невозможно было не почувствовать себя мелким и смиренным. Каждая из сотни ступеней была более тридцати футов в ширину, а раскрытые металлические врата были высотой не менее ста футов. Они сверкали в лучах полуденного солнца, тонкие ярко-синие прожилки мерцали на фоне белоснежного мрамора.

Корпус из двадцати учеников лучников гордо стоял на небольшой площадке, соединявшей лестницу с причалом, где гейзер доставил судно с гостями с уровня озера. Над лучниками, на лестнице стоял десяток лучших учеников академии, маги и адепты различных волшебных дисциплин. Несколькими ступенями выше располагался старший состав, декан, старший библиотекарь, и наставники каждого направления в обучении.

На вершине лестницы стоял сам Хисока, чопорный и опрятный мужчина с аккуратными белыми усами и длинной, тонкой бородой. Он был одет в блестящую академическую мантию синих и золотых цветов. Хотя его лицо было открытым и дружелюбным, взгляд его был острым и пытливым. Он тепло улыбнулся, когда Жемчужное-Ухо вывела свою свиту на причал.

Хисока подал знак, и три ученика-мага с длинными, украшенными трубами выдули триумфальный мотив. Все собравшиеся ученики, как маги, так и лучники, низко поклонились. Настоятель поднял руки.

- Приветствуем Вас, Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ. Вы все желанные гости в академии Минамо.

Жемчужное-Ухо поклонилась, как и ее брат, три лиса самурая, и две «ассистентки» Жемчужного-Уха. Рико менее бросалась в глаза в своем маскировочном наряде, чем Мичико, поскольку она ростом была гораздо ближе к кицунэ. Они стояли невдалеке за Жемчужным-Ухом, чтобы слышать ее указания, но не слишком близко, чтобы привлекать к себе лишнее внимание.

- Премного благодарю за Ваш теплый прием, Настоятель. Вы оказываете нам большую честь подобным гостеприимством.

Хисока жестом руки пригласил их подойти к нему. – Прошу, прошу, - сказал он. – Входите, здесь безопасно. Нам многое нужно обсудить. Ваши солдаты, если угодно, могут подождать здесь – боюсь, в моем кабинете не хватит места для столь большой группы. – Хисока тепло улыбнулся.

Жемчужное-Ухо выпрямилась. – Конечно, Настоятель. – Она направилась вверх по лестнице, обменявшись быстрым взглядом с Острым-Ухом. Они уже решили оставить здесь братьев, Капитанов Серебряную-Лапу и Нагао, и всех солдат с рейнджерами. Их задача состояла в том, чтобы эскортировать ее к академии, которая теперь была уже выполнена. Было бы некорректно и неприлично привести вооруженных солдат в академию, особенно до того, как им представится возможность выслушать Хисоку.

Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, Рико, и Мичико взошли по лестнице, поклонились ученикам, и обменялись теплыми словами с магами. Наверху, Хисока провел их внутрь и склонился в низком поклоне.

- Я рад, что Вы здесь, Леди Жемчужное-Ухо.

- Как и я, Настоятель. Это мой брат, Острое-Ухо, и мои ассистентки. Они люди, я привела их для восполнения возможного недостатка моих знаний в вопросах вашей культуры. Острое-Ухо послужит тем же со стороны кицунэ. Я представляю всех старейшин великих племен восточного Дзюкая, я также провела несколько десятков лет при дворе Даймё Конды. Я надеюсь, что мы впятером… - она поклонилась Хисоке - …мы сможем лучше понять друг друга.

Хисока кивнул. – Теперь суровые времена, - сказал он. – Очень важно, чтобы мирные племена Камигавы работали сообща.

- Прекрасно сказано, сир. Теперь, как Вы сказали, нам многое предстоит обсудить. Полагаю, Вы не станете возражать, если мы приступим немедленно?

Жемчужное-Ухо не сводила своих распахнутых глаз с Хисоки. Он взглянул на нее без малейшего проявления тревоги, его лицо было все еще открытым, а взгляд теплым.

- Вовсе нет. Пройдемте в мой кабинет, и мы сможем начать делиться информацией.

Хисока повернулся и сомкнул ладони за спиной. – Если Вы соблаговолите пройти со мной, Леди, - сказал он, - я укажу Вам некоторые любопытные артефакты, которыми владеет академия. Если различные механизмы не представляют для Вас особого интереса, то у нас также есть обширная коллекция изящных искусств.

Жемчужное-Ухо пробежала несколько шагов и поравнялась с Хисокой, шагая в его ритме. – Мне было бы приятно, - сказала она. – Вот эта скульптура, это стекло, лед, или какая-то зачарованная жидкость?

- Ахх, - сказал Хисока. – Это произведение было создано одним из моих бывших учеников. Он был весьма талантлив в манипулировании…

- Он кажется дружелюбным, - прошептала Мичико, наклонившись к Рико. – Ему можно доверять?

Они отстали на несколько шагов, что было принято для слуг и удобно для переодетых лазутчиков.

- Думаю, да, - ответила Рико. – Но не расслабляйся. Я знаю, он что-то скрывает, даже если отчаянно жаждет поделиться этим. Мне кажется, он уже больше здесь ничего не контролирует.

- Жемчужное-Ухо сказала оставаться позади, вести себя тихо, и слушать, - сказала Мичико. – Как думаешь, может нам улизнуть и исследовать все самим? Ты же хорошо знакома со схемой библиотеки, верно?

- Да, - ответила Рико, - но в этой одежде нам туда не попасть. Библиотека предназначена лишь для наставников. Учеников туда допускают лишь под строгим присмотром.

- Что ж, тогда смотрим в оба, - сказала Мичико. – Если у нас появится шанс, я бы воспользовалась возможностью изучить эту библиотеку.

- Я буду готова, - сказала Рико, - но я не сильно на это надеюсь. Шш, мы почти пришли в его кабинет.

Перед ними Хисока расхваливал достоинства скульптуры нового типа, изобретенного его лучшими учениками. Жемчужное-Ухо внимательно слушала, кивая в нужных местах, но постоянно озираясь, присматривая за тем, чтобы ее ассистентки не отстали слишком далеко.

* * * * *

Стены личных покоев Хисоки были заставлены полками со свитками от пола до пятнадцати-футового потолка. Любое открытое пространство было заполнено странными кристальными сооружениями или художественными произведениями из воды и света. Сам маг расположился за большим деревянным столом.

- Настоятель, - сказала Жемчужное-Ухо, - мы бы хотели поговорить с Вами о Даймё Конде.

Хисока нахмурился. – О? Я полагал, что вы прибыли к нам для изучения новых путей взаимоотношений между великими племенами и академией.

- Конечно, - сказал Острое-Ухо, - но мы должны согласиться, что не сможем приступить к нашим обоюдным вопросам без обсуждения Даймё. Ему принадлежит самая обширная территория и сильнейшая армия. С самого начала Войны Ками он находится на передовой линии фронта.

- Как и мы. – Хисока встал, прохаживаясь во время разговора. – Академия была особенно сильно поражена в начале войны. Духи манифестировались здесь раньше, чем в других окрестностях. Они являлись в великом множестве, и в еще более величайшей ярости. Без защиты соратами, большинство из нас, живущих здесь, были бы уже мертвы.

- Мы чтим ваши жертвы, - сказала Жемчужное-Ухо. – Тем не менее, вся Камигава пострадала не меньше. Ответ не покоится в сравнении, кто пролил больше крови, но скорее в раскрытии мотивов врага. Почему ками нападают на нас? Почему они так сосредоточены на академии и Эйгандзё?

Хисока покачал головой. – Я не готов это обсуждать, Леди Жемчужное-Ухо. Я предан Даймё и не стану вести заговоры против него.

- Заговоры? – пожал плечами Острое-Ухо. – Кто сказал что-то о заговорах? Мы лишь хотим понять, что связывает башню Конды с водопадами, где нападения ками особенно ожесточенны.

- Минамо многие годы была верным союзником Эйгандзё.

- В этом никто не сомневается, Настоятель. – Поклонилась Жемчужное-Ухо. – У нас нет намерений обидеть или расстроить Вас, сир, но мы располагаем информацией, указывающей на то, что Даймё Конда может знать, почему духи какуриё обернулись против нас. Мы лишь жаждем также узнать это. Если существует место, способное разгадать эту тайну, то это Минамо.

- Так решили действовать старейшины кицунэ: атаковать корень проблемы. У нас нет военных ресурсов, чтобы сражаться с ками до конца жизни. Возможно, вместо этого, нам стоит искать их наставлений, спросить их о том, что вызвало их гнев, и предложить возмещение.

Острое-Ухо поклонился, затем взглянул в глаза Хисоке. – Как поступит Минамо, Настоятель? Пока армия Конды сражается, а кицунэ молятся, как маги встретят опасность, угрожающую всем нам? Положитесь ли Вы на доброе расположение ваших защитников соратами и продолжите тренировать боевых магов для дальнейших сражений? Или же откроете нам свои архивы и расскажете, что Вы и Ваши ученые коллеги знаете обо всем этом?

Жемчужное-Ухо опустилась на одно колено. – Вы можете сделать и то, и другое, Настоятель. Мы просим Вас не предать Конду, но довериться нам. Это место - храм учения, сир, а не боевой лагерь. Помогите нам разрешить духовный конфликт, и Вы сможете вновь вернуться к обучению талантливых скульпторов и гениев магических искусств.

В глазах Хисоки читались страдания, но его лицо обмякло и обвисло, словно все его мышцы были перерезаны. Он взглянул на Жемчужное-Ухо, затем на Острое-Ухо, и грузно склонился над своим столом.

- Я не могу вам помочь, - сказал он. – Мы готовы начать более регулярные взаимоотношения между академией и народом кицунэ. Ваши знания духовной магии сделают вас превосходными наставниками. Мы с гордостью станем обучать ваших детей любым дисциплинам, по их выбору. И мы были бы счастливы, если бы ваши рейнджеры показали нам тайны Восточного Дзюкая.

- Но это все, что я могу вам предложить. Возможно, однажды, если ситуация изменится…

- Если она изменится, Настоятель, то боюсь, лишь к худшему, - сказала Жемчужное-Ухо.

- Настоятель, - небрежно сказал острое-Ухо. – Почему Вы не попросили нас представить доказательства?

Маг моргнул. – Что?

- Мы сказали, что у нас есть информация, указывающая на Даймё Конду. Вы даже не попросили представить ее, или рассказать о ней. Это весьма странное поведение для академика.

Хисока выпрямился в полный рост и надменно произнес, - Я верен Даймё. Я не стал бы даже допускать мысли…

- Я видела Вас там, Настоятель. – Мичико шагнула вперед, снимая на ходу капюшон. – В ночь моего рождения. Мой отец сделал нечто ужасное в башне Эйгандзё. Вы были там.

Выражение лица Острого-Уха не изменилось, но уши слегка подернулись. Жемчужное-Ухо просто смотрела, замерев на месте, ее дыхание сперло, и она не могла найти в себе мужества пошевелиться.

- Мичико-химе. – Хисока побледнел и попятился. Он нащупал подлокотник кресла и оперся об него. – Уходите, уходите все. Вы не представляете, насколько опасно вам здесь находиться.

- Нет, сир, не уйду. Мой отец – повелитель нации, но я говорю от лица ее людей. Я принцесса этого королевства, и требую, чтобы Вы объяснились. То, что Вы сделали той ночью, навлекло гнев мира духов на мой народ, как и на Ваших учеников. И Вы ответите за это сейчас, и поможете нам исправить то, что Вы с моим отцом натворили.

Лицо Хисоки залилось краской, и он начал брызгать пенной слюной.

- Вы не, - задыхался он. – Они смотрят… опасно… уходите…

Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо шагнули вперед, на помощь Хисоке. Как только они взяли настоятеля под руки и отвели его в кресло, давление в кабинете неожиданно понизилось.

- Сестра, дорогая, - сказал Острое-Ухо. – Это не к добру.

Жемчужное-Ухо лишь кивнула. Она жестом велела Мичико и Рико зайти за тяжелый стол Хисоки.

Девушки отреагировали быстро. К этому времени все в Камигаве были уже знакомы с признаками манифестации духов. Как только кицунэ успели спрятать людей в укрытии под твердым столом, воздух в кабинете начал закручиваться, разметав бесчисленные бумаги из папок Хисоки, словно листья в смерче.

Яркая дуга молнии прошла сквозь центр воздушной воронки. Она засияла серебристо-белым светом и стала плотнее, расширяясь и закругляясь с каждого края. Свет был почти ослепляющим, когда верхняя дуга отделилась, обнажив ряд белых, сверкающих зубов.

Свет залил весь кабинет, и все, кто сидел под столом настоятеля, зажмурили глаза изо всех сил. Головокружительный свет прожег сквозь дубовые ящики, сквозь веки, и ослепил их всех. На несколько мгновений, все, что они могли делать, это моргать и прижиматься друг к другу.

Радостный мальчишеский голос произнес, - Вот Вы где, Принцесса! Я никак не мог понять, куда Вы запропастились, но, думаю, я знаю, кто Вас увел.

Жемчужное-Ухо и Острое-Ухо пришли в себя быстрее, чем люди. Они смогли различить расплывчатые силуэты и некоторые цвета, но по большей части, видели все сквозь белую пелену.

- И подумать только, после того, как я специально сказал Вам сюда не приходить. Теперь я чуть больше понимаю, что чувствует Даймё. Вы ведь также никогда не делаете то, что он Вам велит.

Острое-Ухо шагнул вперед. Он был безоружен, но его тело было напряжено.

- Ты кто? – сказал он.

Маленький синий человечек широко улыбнулся, невинно блеснув белоснежными зубами.

- Я Улыбающийся Ками Полумесяца, - сказал он. – Вы можете называть меня Мочи.

- Принцесса, - сказал он, вспрыгнув на стол и поклонившись Мичико, - Я желал избавить Вас от этого опыта. Но теперь Вы здесь, и задаете совсем неверные вопросы. Мне придется сделать что-то, чего мне бы не хотелось делать.

Жемчужное-Ухо скользнула рядом с Острым-Ухом, заграждая обеих девушек и Хисоку от странной пухлой фигуры, стоящей на столе.

Мочи сложил руки за спиной и покачался на одной ноге. – Вы пришли за ответами, не так ли? Что ж, Хисока не в состоянии ответить вам. Вы сами видели, что он хотел бы быть открытым перед вами, его новыми союзниками, но физически не может ответить, и я не могу позволить вам продолжать его расстраивать.

Синий человечек поднял руки. Острое-Ухо и Жемчужное-Ухо оба засияли.

- Итак. Мне придется говорить вместо него. Я к вашим услугам, - сказал маленький ками. – Что вы хотите узнать?

Чийо беспрепятственно шла сквозь залы основного здания Минамо. К большинству соратами относились с почтением, когда они снисходили до того, чтобы спуститься в академию, но Чийо несла себя еще выше. Она выражала внешнее пренебрежение, но лицо ее было строгим, а в глазах пылала ярость. Даже другие соратами кланялись и отступали в сторону, когда она проходила рядом.

Ее возвышенный статус исходил не только от ее силы личности. Она была частью небольшой группы пророчиц, последовательниц Уйо. Под эгидой величайшей провидицы соратами, эти женщины овладели глубинными техниками астральных предсказаний и телепатии. Сама Уйо была способна предвидеть будущее, но и менее развитые способности ее последовательниц сделали их элитой даже среди сильнейших воинов или умнейших дипломатов лунного народа.

Она наблюдала за встречей Хисоки с кицунэ. Как только прозвучало имя Конды, она мысленно связалась с Уйо. Ответа не последовало, поэтому она продолжила слушать, ожидая дальнейших указаний. Когда Мичико раскрылась, Чийо едва успела заметить, что произошло, как услышала голос Мочи в своей голове.

Возвращайся в Оборо, произнес синий ками. Настало время выпускать армаду. Я разберусь с принцессой и ее кицунэ.

Я могу помочь? Отозвалась Чийо.

Последовала пауза. Нет, наконец, сказал Мочи. Говорить правду для разнообразия будет освежающе просто.

Чийо повернулась и быстро направилась к краю парящей платформы академии. У нее был острый ум и доступ к лучшей информации, но даже она не знала точно, как Мочи планировал достичь своих целей. От нее требовалось лишь в полной силе использовать свои навыки и установить сестричество Уйо, как ведущую силу в культуре соратами.

Твердая почва закончилась, и Чийо остановилась на краю платформы, осматривая озеро внизу. Она сосредоточилась, и символы на ее ушах начали двигаться так быстро, что казалось, они вибрировали. Губы Чийо беззвучно шевелились, и она сплела пальцы перед грудью.

Воздух за платформой начал уплотняться, собираясь в небольшое белое облако. Так соратами перемещались из своего города в облаках в мир почвы и воды внизу. Лишь они были способны обучиться искусству призыва облаков, и вставать на них так, словно те были твердыми. Они ревностно охраняли знания о создании и передвижении этих транспортных средств, создавая их так, чтобы облака не смогли перевозить никого, кроме чистокровных соратами. Для любого живого существа, от рослого человека, до мельчайшего насекомого, облако было всего лишь облаком и не могло удерживать ничего более существенного, чем дождевые брызги.

Чийо ступила на клубящуюся белую массу, и ее ступни лишь едва погрузились в туманную поверхность. Она приказала облаку подняться, и вскоре она уже мчалась ввысь мимо огромных каменных шпилей академии, поднимаясь высоко в вечернее небо.

Она никогда не смотрела вниз, проделывая подобные перелеты. Только вверх. Небеса, звезды, луна над ними, все это было бесконечно интереснее, чем кишащие внизу мерзкие букашки, бегающие в грязи, и мокрые жабы, живущие у воды. Здесь, высоко в небе, она была невесома, свободна, в экстазе от великолепия залитых лунным светом облаков.

Над ней возвышался Оборо, и чем ближе она подлетала к небесному городу, тем больше небесного пространства он затмевал. Скоро соратами выстроят больше облачных городов по всей Камигаве, парящие, чистые и безмятежные над пеплом внизу. Будет ли среди них город, которым будет править она? Она не успокоится, пока не добьется этого.

Чийо направляла облако вверх, сквозь плотный слой белой пелены, защищавший Оборо от назойливых глаз внизу. Когда ее глаза поднялись над краем ее дома, Чийо тепло улыбнулась, любуясь величием и красотой столицы соратами.

Это был настоящий город, а не разросшаяся деревня, подобная той, что возникла вокруг водопадов внизу. По его сапфировым улицам можно было гулять целыми днями, возможно, неделями, так и не достигнув другого конца. Сверкающие арки из белого металла поддерживали высокие стальные шпили, пронзавшие ночную высь. Отполированные гранитные купола венчали здания музеев и величественных соборов. Серебряные нити, столь же тонкие, как паутина, вплетались в замысловатые узоры, соединявшие строения друг с другом, и шпили с мостовой. Под полной луной весь город впитывал и отражал свет, создавая захватывающий вид мерцания света и теней.

Сумерки лишь опускались на город, но через пару часов, башни, купола, и узоры будут играть и искриться под светом полумесяца. Это архитектурное чудо через пару дней будет окутано тьмой, повторяя цикличность фаз самой луны, с ее смертью, затишьем, и возрождением. А пока Чийо просто с удовлетворением осматривала горизонт своего дома.

Она ступила на мостовую. Отсюда, сегодня ночью армии Оборо отправятся готовить мир к скорому господству соратами, очищая землю внизу от паразитов, чтобы города в небесах смогли дышать потоками свежего, чистого воздуха.

Облако за ее спиной распалось и начало таять. Она расправила мантию и направилась в восточный квадрант, где были собраны лунные войска, ожидавшие ее приказа.

- Так это и есть Оборо, - произнес кто-то за ее спиной. – Неплохое место. Хоть и немного безвкусное.

Тело Чийо мгновенно напряглось. Она повернулась медленно, грациозно проворачиваясь на каблуках своих сандалий. Ее глаза были наполнены слезами ярости, а лицо превратилось в маску гнева.

Тебя не должно здесь быть, очимуша.

Тоши деловито осмотрел свои ногти. – Да, я это слышал, но ты не поверишь, в какие места я могу проникать в последнее время.

Чийо моргнула, очистив взор. Я вырву твои мозги с корнем.

- Ну, это тебе решать. Я бы скорее…

Тоши откатился в сторону от выпада Чийо. Она вытащила из мантии острый серебряный штырь, и тот со свистом рассек воздух у самого уха Тоши.

Он выхватил джитту прежде, чем соратами вновь обрела равновесие. Подобно дикой, разъяренной кошке, Чийо кружила вокруг него, шипя от злости сквозь сжатые зубы.

Я убью тебя. Я убью тебя и скормлю твое тело птицам.

Тоши выпрямился, улыбаясь, и ловко провернул джитту вокруг пальца.

- Вперед, - сказал он и развел руки в стороны. – Я никуда не тороплюсь.

* * * * *

Мочи сел, скрестив ноги, на столе настоятеля. Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, и Рико ждали у дальнего края стола, а Мичико стояла между ними и ками. Хисока, подавленный, обмяк в кресле.

Пухлый синий ками махнул рукой в сторону Хисоки. Веки седовласого мага задрожали, и он погрузился в глубокий сон.

- У него был долгий, тяжелый день, - пояснил Мочи. – Я бы хотел обсудить с вами все начистоту. Хисоке часто требуется более … украшенные объяснения того, что ему надлежит сделать. А с вами я бы хотел говорить свободно.

- Что ж, тогда говори. – Острое-Ухо все еще смотрел на маленького синего человечка с крайней подозрительностью. – Скажи что-нибудь существенное.

- Непременно. Что вы желаете знать?

- Что сделал мой отец в ночь моего рождения? – спросила Мичико.

Лунный ками принялся слегка раскачиваться взад, вперед, с напряженной улыбкой на лице.

- Я это Вам уже рассказал, Принцесса. Он создал заклинание, взял что-то из мира духов, и заточил это в своем мире. Что-то очень могущественное, очень важное. Мир духов хочет это вернуть.

- Да, но что это? Если это ками, то это дух чего? Что он собой представляет? Почему он так важен?

Мочи грустно вздохнул. – Это так сложно объяснить словами. Я лучше покажу вам.

- Покажешь нам что? – спросила Жемчужное-Ухо.

- Видения, моя дорогая кицунэ, видения. Мой улыбающийся глаз из ночи в ночь смотрит вниз на полмира одновременно. Я видел всякое и показывал разные события своим верующим миллионы раз. Луна может сделать человека беспечным, может вызвать тоску, и может заставить видеть сны. – Он снова начал раскачиваться. – Спросите Мичико-химе. Я показывал ей видения прежде, и они оказались правдивыми.

Жемчужное-Ухо шагнула вперед и встала рядом с Мичико. – Принцесса, - сказала она. – Ты готова довериться этому странному духу?

Мичико кивнула. – Готова.

- Тогда готовы и мы. – Она поклонилась маленькому синему человечку. – Покажи нам свой сон, Мочи. Если слова не смогут передать ответы, которых мы ищем, пусть твоя сила откроет их для всех нас.

Мочи начал раскачиваться быстрее. Он раскрыл глаза и сверкнул зубами.

Сделано.

* * * * *

Тоши и Чийо кружили друг перед другом. В последний раз, когда он застал ее врасплох, она казалась рассерженной, но это не шло ни в какое сравнение с нынешней злобой. Ярость буквально сочилась изо всех ее пор. Она сплевывала ее с губ и выдыхала ее из легких, словно яд.

Она также была очень стремительной. Джитта Тоши была короткой, загнутой, и почти тупой, созданной для эффектной защиты от режущих оружий.

Чийо снова сделала выпад, разрезав внешний край рукава Тоши. Даже с учетом всего его опыта, она проникала сквозь его защиту достаточно часто, чтобы заставить его нервничать. Она была слишком горда, или слишком озлоблена, чтобы звать на помощь, поэтому, по крайней мере, Тоши предстояло разобраться всего с одним разъяренным полубогом.

Он заметил ее неподалеку от палат Хисоки и узнал в ней одну из соратами, что напали на него в его собственном доме несколько месяцев назад. Он коротко помешкал, раздумывая, стоило ли ему остаться с кицунэ, или проследовать за этой женщиной, но в конечном и тоге, она скорее показала бы ему что-то новое, чем старый настоятель. Он ожидал, что встреча с Хисокой займет несколько часов, прежде чем они перейдут к важным вопросам.

Кроме того, он пытался воспользоваться силой Теневых Врат для посещения Оборо, как только увидел его в небесах, но не мог завершить перемещение. Ему нужно было, сперва, проникнуть туда своими силами, и, даже тогда, не было гарантий, что сила Теневых Врат сработает.

Он проследовал за Чийо в своем призрачном виде и вознесся с ней на ее облаке. Ощущение было странным, невесомый человек путешествует на нематериальной платформе, но в этом состоянии он и так парил, и облако Чийо перевезло его довольно легко.

Теперь он был здесь, а у нее, по-видимому, случился какой-то припадок, вызванный неконтролируемой яростью. Каждый его шаг бесил ее еще больше, словно стук его сандалий о мостовую был для нее невыносим. Если она еще немного разозлиться, ее голова могла попросту взорваться, решив его текущую проблему.

- Итак, - сказал он. – Как вы тут развлекаетесь вообще? Даже в Нумай есть пара приличных трактиров, чтобы скоротать время. Что нужно сделать нищему, чтобы добыть выпивку в этом городишке?

Чийо завизжала, как раненая сова. Она прыгнула к Тоши, швырнув свой штырь ему в голову, и молниеносно вынув еще один второй рукой, пырнула им ему в живот.

Ее нападение было поспешным и небрежным для таких, как она. Для незуми, это был бы захватывающий образец грации и мощи, но Тоши сталкивался с более опасными противниками, и совсем недавно.

Он нагнулся, уклонившись от первого брошенного штыря, и отразил второй своей джиттой. Он сжал рукой ее тонкое запястье и развел ее руки в разные стороны, подтягивая ее вперед. Его лицо прижалось к лицу Чийо, нос к носу, ее глаза пытались спалить его силой своей ненависти. Она боролась и брыкалась, но Тоши заблокировал ее ногу своей голенью и крепко удерживал ее.

Он подмигнул, отвел голову назад, и ударил лбом в ее переносицу.

Тоши держал Чийо за руки, пока соратами выла от боли. Она попыталась откинуться на спину, добавив собственную инерцию к удару Тоши, в надежде вырваться, но его хватка была слишком крепкой. Он вздернул ее, поставив на ноги, и выкрутил запястья, пока штырь не выпал из ее пальцев. Затем Тоши вновь развел ее руки и снова ударил ее головой, размазывая больше фиолетовой крови по ее нежным чертам.

Он стукнул ее лбом в лицо в последний раз и, когда она рухнула на землю, вытащил свой короткий меч. Если она была в сознании, она могла позвать на помощь. Если она была в сознании, ему придется убить ее прямо здесь и сейчас.

Тоши сделал всего шаг, прежде чем голос Чийо просверлил его голову, как ледяной бур.

НА ПОМОЩЬ, БРАТЬЯ МОИ. ОБОРО ОСКВЕРНЕН.

Зрение Тоши затуманилось, и он упал на одно колено. Чийо медленно отползала от него, корчась от боли. Должно быть, она была крепче, чем выглядела – он никогда не дрался с соратами, но если бы она была человеком, ее нос был бы определенно сломан, а оба глаза опухшими и ослепленными от отеков. Если бы он мог лишь прояснить голову, он бы вышвырнул ее за край, а сам бы спрятался, пока бы не нашел способ выбраться отсюда.

Тоши повалился на спину. Он глотал воздух и тер глаза, но острая, жалящая боль в голове не унималась.

Размытые силуэты возникли из ближайших строений. Тоши насчитал три, четыре, больше полудюжины. Все они приближались к нему. Он видел высокие, худые фигуры с длинными, парящими ушами и мантиям, трепещущими на ветру. Они парили на облаках, едва превышавших по размеру их ступни.

Чийо продолжала медленно отползать, покрывая дюйм за дюймом. Тоши взглянул на нее, затем на приближающихся соратами, и вскарабкался на ноги.

Время уходить. Но перед уходом он хотел оставить жителям Оборо что-то на память о себе. В конце концов, он понятия не имел, когда он еще сможет сюда вернуться.

Тоши сунул руку в сумку и вытащил из нее небольшую красную плитку. Он накрыл ее ладонью, вспоминая жуткого пса óни, которого призвал Кобо. Точно такой же был изображен на плитке. Тоши раскрыл ладонь, зажал плитку между большим и указательным пальцем, и разломил ее пополам.

Красный туман поднялся из ее осколков. Тоши выронил их на синие камни мостовой и сделал шаг назад.

Туман сгустился в кошмарный силуэт животного. Разряды красной энергии скользили от одного края силуэта до другого, и население Оборо неожиданно пополнилось новым жителем.

Свирепое чудовище с широкой, мощной грудиной чем-то напоминало собаку, но его талия и задние лапы были тонкими и худощавыми по сравнению с массивной головой и грудью. Пес был покрыт толстой шкурой и острыми костяными шипами. Такие же костяные наросты покрывали его морду и челюсть, утолщаясь до состояния прочных защитных пластин на спине и плечах. У него было три глаза, расположенные треугольником и два широких, загнутых рога. Эти два признака указывали на его принадлежность к óни, демоническим, злобным духам, в обычных обстоятельствах одинаково враждебных и к людям, и к ками.

Тоши шагнул вперед, широко разведя руки. Он не хотел подходить слишком близко, но и не желал нарушить предостережение Хидецугу, быть первым, кого увидит óни.

- Я здесь, малыш. – Тоши помахал ладонью. – Ты работаешь на меня, верно?

Пес óни зарычал, издав громогласный, угрожающий звук, который едва не опрокинул Тоши. Очимуша сделал шаг назад.

Óни посмотрел на мгновение на Тоши, выдувая ноздрями горячий, зловонный пар. Затем повернулся и принюхался к следу Чийо. Мощные мышцы на его спине напряглись, и он двинулся к раненной соратами.

- Подарок тебе, Оборо, - выкрикнул Тоши приближающимся лунным воинам. – От Кобо и остальных мстителей хёдзан. Передайте Мочи, что он следующий.

Пес прыгнул. Чийо закричала.

Тоши повернулся к тени у основания ближайшего здания и нырнул в нее.

Мичико уже испытывала видения Мочи прежде, поэтому она первой очнулась от первоначальной дезориентации.

Принцесса парила свободно, отделенная разумом и духом от физического тела. Ее чувства ощущались острее, словно глаза, уши и кожа служили не проводниками к внешней информации, а барьером перед ней. Она была каплей дождя среди грозовых туч, дыханием ветра в тайфуне. Она была собой, но одновременно и частью чего-то большего, чего-то такого, что она могла видеть, слышать, и чувствовать вкус вне собственного тела.

Хотя она никого и не видела, Мичико чувствовала своих друзей рядом, Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, и Рико. Из них троих, Жемчужное-Ухо казалась наиболее умиротворенной.

Узрите мир духов, произнес голос Мочи.

Мичико взглянула на клубящуюся массу пыли и энергии, узнав в ней какуриё, который Мочи показывал ей прежде. Она жалела, что не может общаться с Жемчужным-Ухом и остальными, но и ее собственный голос был ей неслышим.

Это мир духов, сказал Мочи. Отделенный от вашего мира, но неразрывно с ним связанный. Любая материальная вещь в уцушиё обладает своим духовным отражением в какуриё. Или, скорее, каждый дух здесь обладает материальным отражением там. С какой бы стороны вы на это ни смотрели, важно одно: наши дома весьма схожи, и вместе с тем, достаточно отличны друг от друга.

В вашем мире, продолжал Мочи, духи одеваются в физические тела, и их можно привлечь к определенным местам с помощью молитв и ритуалов. Здесь, они определены не по внешней форме, но по своей сути. Все, что существует здесь сопряжено с чем-то в твердом мире. Существа здесь живут в экзальтированном состоянии, свободные от физических недугов, таких, как болезни, увядание, и смерть. Любая вещь в уцушиё неизменно увянет и умрет, но природа ее сущности, ее дух, продолжит жить в какуриё.

Бескрайняя, клубящаяся пустота начала разделяться, образуя две идентичные половины одного громадного целого. На одной стороне возникли камни, деревья, и реки; на другой, замерцали духовные отражения того же пейзажа, образуя совершенно симметричный мир, разделенный по центру туманной линией.

Поэтому ками, идущие войной на ваш мир, выглядят такими чужеродными и странными. Они не были предназначены для столь полной, столь быстрой манифестации, под давлением и напряжением ярости. Наши миры связаны, но между ними огромное расстояние. Пересечь это расстояние ужасно сложно, и невозможно пройти сквозь завесу между вещественностью и духовностью неизмененным. Представьте себе это, как прохождение сквозь стену шипов – вы остались собой, выйдя с другой стороны, но ваш внешний облик изменится, возможно, даже до неузнаваемости. Вы все еще вы, но вы окровавлены, полу ослеплены, и скручены агонией. Миры не рассчитаны на подобное взаимодействие. Да это и не было возможно, пока Даймё Конда не нашел способ пробить разделяющий нас барьер.

Более твердая половина мира начала таять, а ее призрачное отражение засияло ярче. Край какуриё стал более отчетлив, окаймляя границу духовного мира, подобно полузамерзшей реке, наполненной острыми осколками льда. Струйки дымчатой энергии поднимались сквозь барьер, исчезая и возвращаясь, словно иглы с нитью, пронзавшие толстую ткань.

Маги и служители Камигавы всегда были способны проделывать невероятные вещи, обращаясь к энергии нашего мира. Заклинание кицунэ, ускоряющее рост урожая, бальзам целителя, затягивающий раны, молитва воина, придающее смелости – все это возможно лишь благодаря миру духов и его внутренней энергии. Это источник всей магии уцушиё, любой магии, где бы то ни было. Это жизненная сила, делающая саму жизнь и существование сознания возможным.

По всей неровной границе жар, свет и дым поднялись к барьеру, исчезли, и появились вновь на некотором расстоянии вдоль барьера. Между двумя мирами образовалась естественная течь, взаимообмен эссенцией, удерживавшей оба мира в равновесии.

Ваш отец не собирался каждый раз искать благословения духов, ради доступа к их силе. Он пренебрег естественным ходом вещей и захватил могущественного духа сам, собственными руками, приковав его к своему миру, и подчинив свой воле. Сделав это, он создал дыру в пелене между мирами, раскол, который разъяренные ками расширяют с каждым новым нападением. Но, приходя напрямую в ваш мир, мы становимся уязвимы. Как наша сила воздействует на ваш мир, ваше служение воздействует на нашу силу. Чем больше мы взаимодействуем с физическим миром, тем более похожими на его местных жителей мы становимся.

Я не могу говорить за великих мёдзин, но знаю, что мы, ками, мы, малые духовные сущности, образуем связи с материальным миром. Эти связи становятся крепче, когда мы слышим больше молитв, и когда вы строите нам больше алтарей.

Возьмем, к примеру, ветер. Моряки Камигавы молятся ветру каждый день. Они персонифицировали его, дали имена его различным настроениям, даже разделили его на разные сущности, для северного, восточного, южного, и западного ветра. Он всегда остается лишь ветром, целым и неделимым, но его малые аспекты гораздо знакомее и доступнее молящимся. Когда он холодный и пронизывающий, и опасный, они называют его Печальный Ками Северной Бури. Когда он теплый и ободряющий, они зовут его Западное Дыхание Обильной Жизни.

Я сам малый аспект великого духа луны. Мы отличны, но я всегда остаюсь частью чего-то большего. Мое существование, моя сила связана со всей луной во всех ее фазах.

Где-то в пустоте послышался монотонный гул. Мичико увидела что-то, похожее на острие лезвия, разрезавшее ткань мира духов. Рана расширилась, превратившись в длинную, светящуюся прорезь. Сверкающая линия энергии начала разрастаться в ее центре, расширяясь, пока не приняла форму круглого диска. Круг света вращался на месте. Бурлящее вещество пустоты заклубилось вокруг него, увлекаемое его движением.

Ужас охватил дух Мичико. Мочи показывал это видение ей прежде, и она узнала в нем ночь своего рождения. По ту сторону прорези в оболочке духовного мира, стоял ее отец с Генералом Такено, Настоятелем Хисокой, и соратами в плаще с капюшоном.

Это преступление Конды, произнес Мочи. Похищение живого ками из мира духов. Однако он захватил не малого духа. Его добычей стал более великий дух, чем наисильнейший из мёдзин.

Ибо, также как существует ками для любой вещи в материальном мире, существует и ками для всего материального мира. Я бы показал вам его природу, если бы мог. Я бы показал вам его во всей красе, если бы это было возможно. Знайте же, что это исконный дух обоих миров, существующий для олицетворения границы между уцушиё и какуриё.

Вращающийся портал всколыхнул весь мир духов, превратив его в огромную воронку. Мичико снова увидела, как магия создавала движение, от которого вещество этого места начало срастаться, сворачиваться и увеличиваться в размерах. Возле портала уже образовывался плоский диск, впитывая в себя сущность самого какуриё.

Далеко, на огромном расстоянии зажглось пылающее солнце. Мичико вздрогнула. Скоро вспыхнут и другие солнца, заполнив собой весь горизонт, но все они были не солнцами, а глазами чего-то необъятного и ужасного.

Он существовал до того, как свет отделился от тьмы, до того, как хаос отделился от порядка. В давние времена его звали О-Кагачи, Великий Древний Змей. Его существование отмечает раскол между плотью и духом, ибо эти неотъемлемые части были первыми отделены друг от друга. Со времен этого разделения, он был безустанным и безжалостным стражем границы между нашими мирами.

Все в вашем мире произошло от его вещества. Все в нашем мире произошло из его сущности. Он расколол связь между нашими мирами, и он уничтожит оба мира, прежде чем позволит заново воссоединить их.

Четыре пары глаз размером со звезды вспыхнули в пустоте. Они надвигались подобно огромной волне, подкатываясь к диску и сияющему порталу.

Мичико сосредоточила свои мысли. Мой отец захватил О-Кагачи?

Голос Мочи мелодично засмеялся в ее голове. Благословенное дитя, это не возможно даже для такого человека, как Ваш отец. Нет, он похитил аспект Великого Старого Змея, часть его сути, которую он перенес в ваш мир.

Подумайте об этом так. Когда Вы расчесываете волосы, Вы едва ли замечаете, когда волосок отрывается и остается на гребне. Но если бы Вы спали в своей постели, и кто-то вырвал у Вас пучок прядей вместе с куском кожи, Вы бы отреагировали … гневно.

Из портала раздался командный голос Конды, - Ко мне! – каменный диск начал плыть в сторону сияющего круга, и Конда вскричал еще раз, - Ко мне!

Ваш отец сделал больше, чем просто вырвал клок волос О-Кагачи. Он вырвал у него сердце, ту часть, которая придавала смысл всему остальному. Теперь он обезумлен от горя и злости, в яростном стремлении вернуть похищенное и наказать тех, кто был виновен в этой краже. Духи не похожи на вас, Принцесса, а О-Кагачи и подавно. Единственный способ для вас понять глубину его ярости, если я смогу уложить ее в человеческие рамки: В ночь, когда у Даймё родилась дочь, Конда выкрал из мира духов дочь О-Кагачи. Похищенное было столь же ценно для великого змея, как ценен родной ребенок для любого человека.

Мичико наблюдала, как весь мир духов застыл, когда руки Конды прошли сквозь портал и схватили каменный диск. Ее мысли перепутались. Дочь?

Ваше рождение стало для него ключом. Стечение обстоятельств, пропитало заклинание Конды сострадательной магией. Звезды были выверены, миры в идеальном положении. Когда Вы появились на свет, вместе с Вами появилась и дочь О-Кагачи. Дух в руках Вашего отца произошел от Великого Старого Змея, и значит для него столько же, сколько Вы значите для Даймё Конды.

Назовем ее Похищенная. Ее сила сделала нацию Конды сильнее, чем когда-либо прежде. Она также едва не уничтожила ее, и мы должны позаботиться о том, чтобы ошибка Вашего отца не прикончила ее окончательно. Ибо, если равновесие не будет восстановлено, Великий Древний Змей восстанет во всей своей кошмарной красе, уничтожит оба мира и сотрет Камигаву в пыль.

Руки ее отца протащили диск сквозь портал. Все вокруг замерло, когда раздался оглушительный рев О-Кагачи. Затем видение изменилось. Они уже не наблюдали события прошлого в мире духов, но взирали на настоящее в материальном мире. Три ужасных головы О-Кагачи переплетались и раскачивались в небе над Камигавой, надвигаясь на башню Эйгандзё.

Теперь мы должны удалиться, сказал Мочи. Риски слишком высоки, и подробнее объяснить вам происходящее я уже просто не могу.

Мичико не рыдала, когда мир духов растворился, и видение закончилось. Она устала рыдать, устала нести тяжкий груз преступления ее отца. Она устала от ужасного, разрушительного гнева, призванного Кондой на его людей, ее людей, всех жителей Камигавы. Она устала быть дочерью Даймё.

* * * * *

Генерал Такено удивился, увидев Исамару, свободно бегавшего в башне. В суматохе эвакуации, собаку, должно быть, привели сюда из псарни, но сейчас до него никому не было дела. Морда огромного пса озарилась, когда он увидел Такено, и он радостно залаял, энергично виляя хвостом.

Такено на мгновение взглянул на мускулистого Акиту. Пес Даймё был натренирован, как телохранитель для защиты Мичико, но он не был боевым псом, как те беспощадные дикие чудовища, которых натравливали разбойники Годо. И все же, Исамару выучил все основные команды и знал, когда нападать, а когда ждать команды к нападению.

Гром прокатился в небе над башней. Такено быстро прошел к ближайшему окну, Исамару вприпрыжку проследовал за ним.

Трехголовое чудовище было уже достаточно близко для первого удара. Его извивающиеся змеиные шеи переплетались друг с другом, образуя сложный узел, который закрывал собой почти весь небосвод. Каждая из его голов была одного размера с башней.

Такено произнес быструю молитву Мёдзин Очищающего Пламени, духу справедливости, который всегда сражался на стороне Товабары прежде. Затем старый солдат наклонился и снял ошейник с Исамару.

Огромный пес встряхнулся, затем встретился счастливыми глазами с суровым взглядом Такено.

- Лейтенант. – Голос Такено был тихим и ровным.

- Генерал! – Молодой солдат вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

- Уведи этого бродячего пса… - он указал на Исамару - …и выпусти его через северные ворота. Он выглядит довольно здоровым. Его шансы в полях будут лучше, чем здесь.

- Слушаюсь, Генерал. – Юноша ничем не выдал того, что узнал собаку, хотя каждый солдат в Эйгандзё прекрасно знал Исамару. Пес в последний раз громко гавкнул, затем проследовал за лейтенантом на нижний уровень башни.

Такено отметил про себя преданность лейтенанта своей службе и долгу. Если он и задумывался о том, зачем Такено отсылает собаку Даймё подальше от башни, или почему шансы пса были лучше снаружи, чем шансы самого солдата внутри, то он был достаточно дисциплинирован, чтобы держать свои мысли при себе. Подобная решимость была редкостью в последнее время, особенно среди новобранцев Конды.

Генерал последний раз взглянул на возвышающийся силуэт О-Кагачи, и перешел к дальней стене башни. Йосей все еще кружил над шпилем, и его жажда предстоящей битвы заметно увеличивалась с приближением трехглавого змея.

Такено наклонился вперед и уставился на северные врата внизу. Туман был плотным, а его глаза старыми, но он все еще мог разглядеть внешние стены и огромный проход в их каменной кладке.

Генерал окинул взором поля на севере от Эйгандзё. Беженцев уже давно не было видно, но он верил, что Капитан Оказава продолжал уводить их от башни. Чем дальше они уйдут, тем в большей безопасности будут.

Он взглянул на забытый в его руке ошейник Исамару. Если все пройдет хорошо, пес Даймё найдет себе дом среди выживших, которых он встретит в полях. Если нет, он, вероятно, будет скитаться по акрам плодородных земель, питаясь тем, что сможет найти, пока не умрет от голода, болезни, или нападения ками. Возможно, он будет жить не долго, но он будет жить.

Такено протянул руку в окно. Он нежно простился с Исамару и выронил его ошейник. Тот, завертевшись, устремился вниз, и Такено проследил за его падением, пока он также не скрылся в тумане.

Старый солдат повернулся и взошел по внутренней лестнице, ведущей в личные покои Конды, готовясь к своей последней битве.

* * * * *

В кабинете Хисоки видение Мочи растаяло, не оставив никого равнодушным. Рико стояла молча с округлившимися глазами, явно ошеломленная и подавленная увиденным. Жемчужное-Ухо и Мичико держались за руки, не сводя решительных взглядов с улыбающегося ками. Острое-Ухо изумленно повторял, - Это правда? То, что мы только что увидели, было на самом деле?

- Это было на самом деле, Острое-Ухо из кицунэ. – Мочи стоял, вновь заведя руки за спину. Разговаривая, он прохаживался взад, вперед.

- Хисока и соратами были вовлечены лишь тогда, когда мы увидели, что разубедить Конду было уже невозможно. Я думал, мы сможем минимизировать ущерб от его преступления, возможно, даже предотвратить его полностью, но он был сам не свой и не дал нам ни единого шанса для саботажа.

- С тех пор мы ищем способ исправить то, что сделал Конда. Пока его сокровище с ним, и он ежедневно с ним общается, это невозможно. Он глух ко всем аргументам и побуждениям. Его тело прекратило стареть, возможно, оттого, что оно насквозь пропитано духовной энергией. Даже я не понимаю всех сил, которые он впитывает просто от обладания Похищенной. Его воля никогда прежде не была столь несгибаемой, она не подвержена никакой, даже самой мощной магии. Мы не можем влиять на него после того, как он завладел своим сокровищем, ни упросить, ни убедить его отказаться от своей цели.

- Я боюсь, его постоянная близость к ребенку О-Кагачи свела его с ума. Он уже не видит никаких различий между окружающим миром и собой. Человеческий разум не рассчитан на обладание силой, которой владеет Конда. Полагаю, он утратил видимость целей, которых он стремился достичь. Теперь, все, о чем он думает, это удержание того, что у него есть: его жизнь, сокровище, и правление великой нацией.

Пара ладоней начала медленно, размеренно, издевательски аплодировать в углу комнаты.

- Неплохое представление, - произнес вкрадчивый голос, - но некоторые из нас уже видели его прежде.

Все кроме Мочи повернулись в сторону звука, на их лицах отражались различные оттенки смятения и растерянности. Маленький синий ками покачал головой, спускаясь со стола. Его улыбка стала огорченной, и он тихонько вздохнул.

- Я все думал, куда ты делся, Тоши.

Очимуша вышел из тени, все еще хлопая с машинальной размеренностью.

Мочи повернулся и поклонился. – Аспект Ночи, - сказал он. – Весьма эффектно.

Тоши подмигнул. – Вообще-то, я только начинаю к нему привыкать.

Острое-Ухо прыгнул вперед, становясь между Тоши и остальными. – Что он здесь делает?

- Успокойся, Пушистик. Я и прежде слышал байки от Мочи. Не стоит их принимать за чистую монету.

- Острое-Ухо, вольно, - сказала Мичико. – У нас с Тоши полное взаимопонимание.

- Это твое решение, - сказала Рико. – Но он все еще должен ответить за Чорью. Чтобы он ни сделал, он был старым другом, а этот… - она ткнула пальцем в сторону Тоши - …послал его на смерть.

- Милосердно, - сказал Тоши. – Я сделал это милосердно.

- Как ты смеешь…

- Прошу вас, - сказала Жемчужное-Ухо. – Давайте его выслушаем. – Она скрестила руки. – Очимуша, почему ты сомневаешься в словах Мочи?

Синий ками кивнул. – Вот, вот.

Тоши поклонился. – Леди. Я сомневаюсь в словах этого мелкого синего прыща, потому что он постоянно что-то недоговаривает. Если он так озабочен тем, чтобы все исправить, спросите его, почему его соратами внедряются в преступное подполье Такенумы. Спросите его, за что его человек Чорью убил моего напарника. Спросите его, почему в городе над нами целая армия соратами готовиться к боевым действиям.

Тоши положил руки на бедра. – Где будет сражение, Мочи? И на чьей стороне сражаешься ты?

Улыбка Мочи стала жестче. Он сощурил глаза, и его голос зазвучал более остро. – Ты ступил на улицы Оборо?

- Протанцевал от одного края, до другого. К тому же, оставил твою ручную телепатку истекать кровью на дороге. Ее головная боль не пройдет еще пару дней. Если она выживет. На улицах сегодня очень опасно, даже в облаках.

Мочи наклонил голову. – Если ты оставил Чийо в живых, - сказал он, - тебе стоит побеспокоиться о собственном выживании.

- Мочи, - сказала Жемчужное-Ухо, - Я верю, что то, что ты нам только что показал – правда. Это ощущалось слишком реально, чтобы быть иллюзией. Но правда ли то, что говорит Тоши? Есть ли у соратами армия? Если да, каково ее назначение? Они никогда прежде не сражались в больших количествах.

- Они никогда прежде ничего не делали в больших количествах, - сказал Мочи. – Больше я ничего не могу сказать.

- Но ты должен, - сказала Мичико. – Ты должен рассказать нам все. Как мы сможем помочь друг другу, если…

- Вы льстите себе, моя дорогая. Я пытаюсь помочь вам, да, но единственное, что вы можете для меня сделать, это прекратить вмешиваться. Если О-Кагачи манифестирует, даже частично, это изменит все. Ткань обоих миров и барьера между ними будет изменена.

- Так почему же ты не остановил Конду, когда у тебя была такая возможность? – сказал Тоши. – И не рассказывай мне эту ерунду, о том, что «мы пытались, но у нас не получилось». Ты хитрее меня, а я мог бы выдумать с полдюжины способов, помешать кому-нибудь создать заклинание.

Мочи скривился. – Воля Даймё сильна, - сказал он. – Когда соратами увидели, что его нельзя остановить, они решили не предотвращать преступление, а взять его под контроль. Если Великий Древний Змей придет, мы будем теми, кто выстоит, кто отстроит. О-Кагачи будет уничтожать все, пока не вернет себе Похищенную, но его гнев сначала обрушится на Эйгандзё. Если для того, чтобы вернуть свое сокровище ему достаточно будет лишь уничтожить Конду и его королевство, то для остальных будет шанс выжить. Но даже при этом, в отсутствие сильной центральной власти, кому-то нужно будет удержать племена Камигавы от скатывания в дремучее варварство. Кому, если не соратами, это делать? Гоблинам? Крысам?

Лицо Мичико побледнело. – Вы намерены принести в жертву мою нацию, мой народ, - сказала она. – Вы предлагаете нам принять на себя всю силу змеиного гнева, а затем ворваться и подобрать остатки.

По лицу Мочи скользнула тень печали. – Вы раните меня, Принцесса. Я клянусь Вам всем, что свято, что я не стремлюсь покорить Камигаву. Ваш отец сам навлек это несчастье на себя и на свою нацию. Вы правы, я с радостью пожертвовал бы одним королевством ради сохранения всего мира, но Вы должны поверить, что это никогда не было моим намерением, и я делаю это без всякой радости.

- И, тем не менее, ты это сделаешь, - сказал Тоши. – Тот факт, что все это пойдет на пользу твоим последователям, и в то же время, вот уже двадцать лет косит всех остальных, это еще один бонус.

- Оборо осажден ками так же, как и любое другое место, - сказал Мочи. – Мы также терпим наказание за свое участие в преступлении Конды.

- Этого не достаточно, - сказал Тоши. – Но подождите еще пару дней.

Мочи вскинул руки. – Это бесполезно, - сказал он. – Вы можете мне верить, или не верить, но это никак не изменит ни нашу ситуацию, ни ваш выбор действий. Что вы намерены делать? О-Кагачи стремительно надвигается на башню Даймё. Армада соратами готова защищать свой дом, если до этого дойдет, а затем они двинуться по всей Камигаве, спасая всех, кого смогут, не позволяя выжившим пожирать друг друга. Мы готовились к этому дню с ночи рождения Мичико-химе. Мы не можем повернуть назад сейчас.

- Ваша поддержка приветствуется, но в ней нет необходимости. С нами мудрость Минамо и сила Оборо, и это дает нам право на правление миром. Если вы не видите, что это единственное будущее, которое ожидает всех нас, возвращайтесь в свой лес, свое болото, и свою башню. Если вы выживете, я отыщу вас в новом мире, хотя бы для того, чтобы доказать, что ваши страхи были беспочвенны.

Неожиданно, трубы снаружи затрубили громкий, тревожный мотив, проникший даже в глубины кабинета Хисоки. Разбуженный звуком, настоятель очнулся и неуклюже нащупал подлокотники кресла.

- Что это за звук? – пробормотал он. – Это тревога?

Мочи подошел к нему и положил ладонь на голову Хисоки. – Расслабься, друг мой. Это звук начала новой эры. Настало время жестокости и насилия, но за ним последует долгий и продолжительный мир.

Тоши потер тыльную сторону руки, смотря в потолок. Знак на его запястье жег. Он только что был снаружи, только что видел в небе полумесяц, и, тем не менее, знак жег его запястье.

- Вообще-то, - пробормотал он, - думаю, ты лишь наполовину прав. – Тоши достал джитту и провернул ее вокруг большого пальца. – Настало время долгого насилия и жестокости, - сказал он, - за которым не последует ничего.

Мочи выпустил воздух из щек. – О чем ты говоришь, Тоши?

- Сюда явились силы хёдзан, - сказал Тоши. – Хидецугу привел их рано, поглоти его преисподняя.

Клеймо хёдзан, выжженное на плече Хидецугу задымилось, когда Тоши разломил плитку и выпустил пса óни. Огр взревел в диком злорадстве, почувствовав эту боль – она пробудила его кровожадность и заострила органы чувств.

О-бакемоно проигнорировал просьбу Тоши и вообще не пошел в Дзюкай. К чему тратить время на отвлечения, если до главного организатора убийства Кобо было рукой подать?

Его пленные ямабуши безропотно следовали за ним, мчась по краю леса, обегая границу Товабары, и направляясь прямо к водопаду Камитаки. Тоши называл их охотниками на ками, а Хидецугу все больше и больше нравилось представлять, что они были хищниками, преследовавшими особую, опасную жертву, загоняющими ее в ее логово перед тем, как нанести смертельный удар.

Хидецугу был одет в свой боевой доспех, металлические пластины на плечах и вокруг талии, в огромных руках он сжимал свою массивную дубину. Теперь он был трезв, здравомыслящ, и сконцентрирован. Он бежал, и биение его сердца постепенно становилось все громче, ускоряя пульсации в груди и в мозгу. Он чувствовал, как ярость вздымалась в нем красным туманом, затмевающим мысли и пожиравшим остатки терпения.

В такие времена, между приступами убийственной ярости и необузданной злобы, он понимал, что изменился. Смерть Кобо расстроила долгосрочные планы, которые он вынашивал уже несколько десятилетий, лишив его удовольствия от тщательно спланированного и исполненного гамбита. С правильным учеником, Хидецугу мог убивать ками и мёдзин по одному, скармливая их в свою очередь своему óни. Теперь же он вновь был один, вынужденный самостоятельно браться за оружие и напрямую управлять своими живыми инструментами в служении его демоническому покровителю.

Конечный результат будет таким же, каким и всегда был задуман: Хаос будет пожирать всех его жертв. Без Кобо, Хидецугу просто отказался от варианта выжить и служить своим демонам как можно дольше. Его óни придется довольствоваться тем изобилием, что о-бакемоно запланировал подать ему одним махом. То, что Минамо и Оборо будут в процессе стенать от ужаса, доставляло особое удовольствие его черному сердцу.

Его ямабуши не отставали от него, двигаясь бесшумно среди деревьев. Когда Огры выходят на охоту, они воют и ревут, и рычат от наслаждения, приближаясь к жертве. Ямабуши бежали, стиснув зубы, с пустыми глазами следуя за Хидецугу, куда бы он ни свернул.

Дважды за свое путешествие на них нападали враждебные ками. Сам Хидецугу с духами не сражался, но наблюдал за тем, как его охотники оттачивали свое искусство. Они были быстры и смертоносны в бою. Их эффективные и молниеносные заклинания разрывали разъяренных ками на пульсирующие куски. Он был крайне доволен, а его óни лакомился этими странными аперитивами по пути к основному блюду.

Огр выбежал из-за деревьев на берег озера. На воде движение было не плотным. Три четверти залов для медитаций, покоящихся на столбах воды, были наполнены умиротворенными мужчинами и женщинами, погруженными в глубокую концентрацию. В небесах над восточным горизонтом был едва заметен полумесяц.

Хидецугу ухмыльнулся, глядя на изогнутую дугу серебристого света. - Прости меня, брат по клятве, но я не видел смысла ждать.

Ямабуши остановились за его спиной, ожидая следующей команды. Хидецугу взмахом руки приказал им отступить к деревьям. Крупный паром приближался к берегу. Хидецугу скользнул в воду, присев так, чтобы на поверхности была видна лишь его огромная голова с костяным гребнем.

Паромщик, орудуя веслом, напевал себе под нос веселую песенку о женщинах, которых он встречал в разных гаванях. Хидецугу подождал, пока его лодка не подплывет почти к самому причалу, и погрузился под воду целиком.

За пару мощных гребков он подплыл под баржу, остановился под ее центром, уперся ногами в илистое дно озера, и потянулся вверх, пока не коснулся киля.

Хидецугу напрягся, толкая лодку вверх со всех сил своих могучих рук и ног. На мгновение, все судно поднялось над водой. Хидецугу продолжал поднимать баржу, от напряжения он взревел, взбивая воду вокруг себя в пузырчатую пену. Его голова показалась над поверхностью, и его рев разнесся по озеру.

Паромщик закричал и выпрыгнул за борт. Не выдержав собственного веса, балансирующий на плечах огра деревянный киль треснул пополам в руках Хидецугу, и обе половины крупной баржи рухнули снова в воду с огромным всплеском.

Разъяренный от утраты груза, Хидецугу бросился к куску баржи, ближайшему к пристани, и подтащил его к себе. Он завел свои громадные руки под обломок и напряг их, вытаскивая его из воды и взваливая на плечо. Огр на мгновение замер, выплюнул каскад воды изо рта, и пробурчал заклинание. Оранжевое пламя окутало его голову, и Хидецугу швырнул обломок баржи на середину озера.

По пути, грубый снаряд влетел в опорный гейзер, обрезав колонну, и взорвавшись во вспышке жаркого пара и пламени. Волшебное пламя разделило водяную колонну, и верхняя ее часть рухнула, подобно поваленному дереву. Люди, находившиеся в комнате для медитации, закричали за мгновение до того, как та рухнула в озеро. Небольшое помещение разлетелось от удара о воду и практически мгновенно утонуло. Никто из находившихся в медитативном зале, не всплыл из-под его обломков.

Хидецугу повернулся к оставшемуся куску баржи, широко растопырив пальцы у груди. Огры были детьми гор, окутанных магией огня, и их шаманы слыли одними из наиболее могущественных магов Камигавы. Массивный пламенный шар вспыхнул между ладоней Хидецугу, и его красновато-оранжевый свет отразился в глазах огра.

Шар огня метнулся вперед. Он угодил в самый центр обломка лодки и взорвался. Орошаемый обугленными кусками дерева и горящими обломками, Хидецугу громогласно захохотал из самого сердца созданного им инферно.

- Еще! – Кричал он. Волны вокруг были достаточно большими, чтобы смыть его, но он стоял, как вкопанный. – Мне нужно еще, прежде чем я скормлю вас своему богу!

Он сжал пальцы, создавая еще один огненный шар. Перед тем, как швырнуть его, он повернулся и позвал своих охотников.

- Сейчас, - крикнул он, и его голос был пронизан яростью. – Сейчас мы убьем их всех! – Клеймо хёдзан зашипело и задымилось, охватывая грудь Хидецугу сладостной агонией. Он обнажил свои кошмарные клыки.

Без единого звука маги с мертвыми, стеклянными глазами выбежали из-за деревьев. Хидецугу швырнул огненный шар и ударил своими громадными кулаками вниз, сквозь толщу воды, глубоко в ил на дне озера.

Вся поверхность озера вздрогнула, и Хидецугу триумфально взревел.

* * * * *

На причале у подножья академии отряд гостей из воинов кицунэ и людей стоял в ожидании. Корпус учеников лучников и магов стоял на ступенях напротив них, но между двумя вооруженными группами не было напряжения. Все они были лишь солдатами, ожидавшими, пока их командующие вели переговоры.

Гости отказались от всех предложений еды и воды на закате, предпочтя довольствоваться собственным провиантом и не желая показывать слабость перед хозяевами академии. Люди Конды были слишком гордыми, а кицунэ могли очень долго обходиться без провизии. Кроме того, никто из них не хотел ничего принимать от магов, прежде чем их настоятель объявит себя союзником, нейтралом или противником миссии Жемчужного-Уха.

Не в состоянии обуздать свое любопытство, несколько учеников лучников вскоре набрались смелости приблизиться к Капитану Серебряной-Лапе. Они представились, учтиво поклонившись.

- Простите, сир, - сказал один из них, - но я несколько лет изучал культуру кицунэ. Судя по тому, что изложено в свитках, может показаться, что все ваше общество состоит лишь из лекарей и хитрецов. Я и не знал, что у кицунэ есть также и воины.

Капитан Нагао шагнул вперед. – Вам стоит больше времени проводить в реальном мире, - сказал он, улыбнувшись, - вместо того, чтобы читать о нем в свитках. Кицунэ десятилетия являются ценными союзниками Эйгандзё.

Ученик поклонился еще раз. – Простите меня. Я не желал никого обидеть.

Серебряная-Лапа склонил голову. – Никто не обижен. Мне приятно, что я смог расширить границы вашего превосходного минамовского образования. – Он поморщил свою короткую морду в подобии улыбки или ухмылки.

Далеко внизу под парящим зданием, на берегу озера что-то взорвалось. Оно было едва заметным с этой высоты, и по звуку и яркости напоминало детскую хлопушку.

Любопытный ученик побледнел. – Что это было? – спросил он. – Очередное нападение ками?

Серебряная-Лапа всмотрелся вниз, сквозь туман. Прозвучал еще один взрыв, крупнее первого, но все еще почти неразличимый с этого расстояния.

- Трудно сказать, - признал кицунэ. – Но это вполне может оказаться чем-то серьезным.

На вершине лестницы соратами в тяжелой мантии скользнул к ученикам с украшенными трубами. Он – или она – шепнул что-то их предводителю, и тот кивнул в ответ. Он сказал что-то другим трубачам, и все вместе они издали долгий тревожный гул, повисший во влажном воздухе.

Ученик быстро поклонился еще раз. – Это тревога, - сказал он. – Нам всем надлежит вернуться в наши комнаты. Прошу прощения, я не знаю, куда должны идти вы, но если вы останетесь здесь, по крайней мере, академия выделит вам лучших лучников и магов.

- Мы подождем здесь, - сказал Серебряная-Лапа. – Если мы можем чем-то помочь…

Внизу, еще два взрыва, еще более мощных, чем предыдущие, прокатились по побережью.

Ученик нервно засмеялся. – Благодарю Вас, сир, но Вы скоро увидите, что мы вовсе не беспомощны.

На лестнице все маги взялись за руки и принялись тихо молиться. Тусклое голубое сияние окутало всех их, и их волосы встали дыбом.

Повернувшись уходить, ученик сказал, - Я даже в некотором роде завидую Вам, сир. Стоя здесь, Вам предстоит увидеть потрясающее зрелище. Ученикам подходить так близко не позволено. Надеюсь, Вам понравится.

- Благодарю. Я постараюсь не забыть насладиться своим везением.

Ученик поклонился. – Хорошо, сир.

Любознательный лучник помчался к своим собратьям, присоединившись к не участвующим в бою ученикам, спешно укрывающимся в стенах академии. Через несколько мгновений лестница была пуста, за исключением молящихся магов и пары резервных лучников.

Синее свечение продолжало расширяться вокруг волшебников. Небо над ними затянули темные облака, и вспышки молний засверкали между ними.

- Приготовиться, - скомандовал Серебряная-Лапа. – Мы все еще не знаем, кто наши союзники.

Нагао кивнул. – И наши враги. – Он кивнул в сторону берега. – Как думаешь, что там?

Серебряная-Лапа пожал плечами. – Ничего хорошего. Если это не враждебный ками, и не орда гоблинов, то, вероятно, какое-то новое бедствие.

- Вероятно, но, по крайней мере, оно не может быть намного хуже того, с чем мы уже сталкивались. – Нагао потер грудь в том месте, где все еще заживала рана от стрелы.

Серебряная-Лапа не ответил. Всматриваясь вниз сквозь туман, пытаясь высмотреть своими острыми глазами беспокойство на берегу, он вдруг пожалел, что Нагао выбрал именно этот речевой оборот. Будучи солдатом и командуя другими солдатами, он заучил одно: всегда может быть хуже.

* * * * *

Ямабуши в бою были образцами грации и мощи. Худощавые и жилистые они прыгнули высоко в воздух и приземлились по очереди у края воды.

Хидецугу взмахнул головой мимо пылающих обломков баржи к центральному гейзеру в центре озера. Воины с пустыми глазами не подали ни знака, но каждый опустился на одно колено, собираясь с силами и магией, требуемыми для следующего прыжка.

Они были пугающе грозными, эти убийцы ками. Пятеро мужчин и три женщины, все специально обучены побеждать враждебных духов Камигавы. Они были вооружены луками без тетивы, самурайскими мечами, и короткими копьями. К их головам был крепко привязан твердый амулет, на лицо нанесена ритуальная краска, и у каждого где-то на теле был один и тот же символ: зубчатый крест в неровном круге.

Огр наблюдал, как двое ямабуши произвели сложные движения руками, завершившиеся взмахом по кругу. Твердая платформа из энергии материализовалась над волнами озера. Она была круглой, серовато-коричневой, толщиной с деревянную доску.

Женщина ямабуши прыгнула с берега на парящую платформу, затем произвела те же ритуальные движения руками. Немного дальше и выше появился новый диск из энергии.

Теперь и остальные охотники махали руками и прыгали по созданным ими круглым каменным платформам, прокладывая собственные маршруты через озеро. Хоть они бесспорно напоминали ему блох, прыгающих по спине яка, он все же был впечатлен. В вопросе дисциплины, они были быстрыми, эффективными, и практичнымы.

Огр сжег еще одну баржу неподалеку очередным огненным шаром, коротко осветив окрестность вокруг себя. Он проследил за продвижением своих охотников, подсчитав, что им потребуется еще несколько минут, чтобы добраться до гейзера хранителя гавани, прежде чем начать штурм академии наверху.

Огр надеялся, что маги будут готовы к их приходу. Они уже трубили тревогу в свои крошечные трубы.

Хидецугу вышел из воды и прошел по берегу. Он был гораздо тяжелее максимального веса, который могли выдержать заклинания ямабуши, но у него были собственные методы пересечения огромного озера. Он снял с пояса свою шипованную тецубо и взялся обеими руками за ее толстый край. Хидецугу сжал ладони, пока кровь не потекла свободно между пальцами, и густо обмазал ею боевой край тецубо.

Огр поднял дубину на вытянутой руке, колдуя утробным голосом. Он сделал два шага вперед и ткнул дубиной в землю, развернулся, прошел четыре шага, затем снова опустил тецубо на землю. Он продолжил прохаживаться и стучать по земле, пока вокруг него не образовался грубый круг из пятен его собственной крови.

Хидецугу прошел к центру круга. Он сделал глубокий вдох, поднял тецубо обеими руками высоко вверх и обрушил тяжелое оружие вниз. Вместо того чтобы примять каменистый песок, сила удара погрузилась прямо к скале, на много слоев почвы под ним. Скала треснула по кругу, начерченному Хидецугу, и округлая платформа поднялась сквозь треснувшую землю.

Огр отошел в сторону, пока грубый кусок скалы не оторвался от песка, затем ступил на него, поставив толстый край тецубо между ступнями. Каменная платформа продолжила подниматься, и Хидецугу наклонился, направляя ее к центру озера.

Небо над ним неожиданно затянули штормовые облака, озаряемые время от времени вспышками разрядов молний. Во мгле под ними Хидецугу увидел синий свет на краю академии, с каждой секундой становящийся все ярче. Послышался раскат грома. Грозовые тучи сгустились. Каждая вспышка молнии освещала изнутри мрачные облака, подсвеченные снизу синим сиянием.

Массивное, плотное … нечто обретало форму в покрове из туч. Оно разбухало снизу, вздымаясь, набирая мощь, как волна, готовая обрушиться вниз. Хидецугу и в самом деле заметил, что оно выглядело в точности, как волна, огромная стена воды, вздымавшаяся к неспокойным небесам. Более светлые облака на ее вершине, напоминали пену.

Огр ухмыльнулся и размял руки. Это может быть интересно…

Небесная волна рухнула, стремительно скатываясь вниз посреди спазмов из молний и грома. Все темные и тяжелые тучи втянулись в густую изгибающуюся струю, уплотняющуюся и набирающую массу. Длинные, жидкие мембраны рябью пробежали вдоль ее вытянутого, текущего тела. Ее гордая, угловатая голова была увенчана серией костяных рогов, щеки обрамились заостренными чешуйками, от которых существо казалось бородатым и мудрым.

Громадный духовный дракон взревел, и молнии сверкнули в ее глазах. Она собрала свое длинное тело и устремилась к центральному гейзеру. Она пронзительно завопила и зашипела, опускаясь к ямабуши у поверхности озера.

Хидецугу заорал от наслаждения и предвкушения. Он не отрывал ног от платформы, но нетерпеливо стучал своей тецубо по ее каменной поверхности, устремляясь к огромному дракону в небесах.

Разум огра вскипал от конфликтующих мыслей. Кровожадность, ярость, голод, и непередаваемый трепет от сражения с достойным соперником бились в нем за первенство. И Хидецугу чувствовал, как рациональное мышление быстро ускользало от него. Он попытался выкрикнуть ободрения своим охотникам, или проклясть академию Минамо, или выказать благодарность своему óни за эту возможность.

Но, все, что вылетело из горла Хидецугу, был первобытный рев, который будет преследовать тех, кто его услышал до конца их жизни.

- О-бакемоно? – сказал Мочи. – Здесь?

- Он должен был подождать, - сказал Тоши. – Я не виноват, я просил его подождать. – Он повернулся к Жемчужному-Уху. – Я же говорил Вам, держать ее подальше отсюда. На этот раз Вы не сможете винить меня.

Гром разразился над ними, и Жемчужное-Ухо покачала головой в растерянности. – О чем ты говоришь?

- Если я правильно расслышал, - сказал Острое-Ухо, - на академию нападает огр шаман. – Он повернул голову к Тоши. – Он твой друг. Все верно?

- Нам нечего бояться, - сказал Хисока. Он поднялся, и в его глазах читалась решительность, хотя его губы дрожали. – Мы защищены великим драконом хранителем, Кейгой, Звездой Волн.

Тоши щелкнул языком. – Думаю, все же, бояться есть чего, - сказал он. – Даже если ваш сторожевой пес настолько крут, как вы думаете, от Хидецугу он не защитит. Я бы с радостью остался и помог вам, но, как видите… - он показа свою татуировку хёдзан - …я уже поклялся этого не делать. – Он помахал рукой. – Прощайте.

Хисока моргнул. – Это еще что? Кто ты? – Он повернулся к Жемчужному-Уху. – Вы знаете этого человека? Как он сюда попал?

- Это, - сказал Острое-Ухо, указывая на запястье Тоши, - татуировка мстителей. Огр входит в его банду, и они явились сюда ради мести.

- Мести? Мести за что?

- Что ж, посмотрим, - сказал Тоши. – Во-первых, за убийство моего напарника, которое заказали вы с соратами. – Он сделал паузу, затем добавил, - Можем, на этом и остановиться, собственно.

Хисока в раздражении ударил ладонями по столу. – Кто-нибудь, пожалуйста, объясните мне, что здесь происходит!

Тоши был быстр, но ему повезло, что кицунэ были отвлечены штормом снаружи. Он скользнул острием лезвия своего длинного меча под подбородок Хисоки в тот самый момент, как Острое-Ухо приставил собственный кинжал к горлу Тоши.

Не обращая внимания на нож кицунэ, Тоши злобно взглянул в испуганные глаза Хисоки. – Твой ученик Чорью, - сказал он, - собственноручно утопил моего собрата, мстителя. Эта школа теперь в кровавом долгу перед хёдзан. «И единственное, что может тебя спасти, если мы никогда не найдем тебя».

Тоши резко отвел меч в сторону и убрал его в ножны. – Я тебя нашел.

Острое-Ухо сильнее прижал кинжал к горлу Тоши еще на секунду, прежде чем опустить оружие. – Я знал, что ты блефуешь, - сказал он.

- Тогда ты еще глупее, чем выглядишь. Я оставляю этого, - Тоши фыркнул в сторону настоятеля, - огру. Если его не будет здесь, когда прибудет Хидецугу, я бы не хотел быть тем, кто сообщит о-бакемоно, что ему нужно искать развлечений где-нибудь в другом месте. Огры в таких случаях ищут их не очень далеко.

- Тоши, - Мичико встала между очимушей и лисом. – Что ты здесь делаешь?

- Ухожу, - ответил он. – Я не шучу. Дракон, не дракон, вы и представить себе не можете, что задумал Хидецугу. Возможно, наш луноликий ками здесь сможет…

Тоши замолк, уставившись на Мочи. Один за одним, Острое-Ухо, Жемчужное-Ухо, Рико и Хисока проследили за его взглядом.

Маленький синий ками парил в нескольких дюймах от стола, его глаза были широко раскрыты и пусты, а губы двигались. – Почти дошел, - шептал он. - Почти дошел.

- Он в трансе? - спросила Рико.

- Он спятил, - сказал Тоши.

- Никогда не слышал, чтобы дух сходил с ума, - сказал Острое-Ухо.

- Никогда не видела духа, подобного этому, - ответила Жемчужное-Ухо.

Мочи моргнул и улыбнулся им всем. – Чувствуете? – сказал он. – Он почти здесь. О-Кагачи уже у башни Эйгандзё. Конда ожидает его в ней, непокорный и непоколебимый.

Маленькое лунное божество захохотало, и даже Тоши отступил назад от этого звука. – Какое мне дело до ваших огров и драконов? – сказал Мочи. – Скоро мы все увидим, как изменится мир. Он может завершиться, он может разбиться на куски, или он может восстать закаленный и очищенный суровым испытанием, новый, более сильный мир. – Он воспарил выше, над их головами. – С этого момента, мир уже не будет прежним.

- Подойдите. – Он взмахнул руками, ослепительно сверкнул глазами и оскалил зубы. – Узрите то, что вижу я.

* * * * *

В бледном свете полумесяца Великий Древний Змей О-Кагачи, наконец, достиг башни Эйгандзё. Поднялся жуткий ураган. Земля сотряслась так сильно, что лишь самые прочные строения смогли устоять. Горизонт озарился сперва желтым светом, затем затянулся фиолетовым маревом, и, наконец, потемнел до полной черноты, когда горячие, влажные массы душного воздуха опустились на землю, и разноцветные молнии наполнили небо. По всему миру, все неживое затряслось, а одушевленное затаило дыхание.

Трехголовый змей опустился с небес и ударился о землю за стенами башни. Его непомерное тело боролось само с собой, когда он, извиваясь, пополз к своей цели. Каждая его голова была почти размером с саму башню, а все три вместе взятые, были шире, чем крепостные стены. Центральная голова раскрыла челюсти и издала рев, разнеся в щепки древние кедры на пути к крепости, словно они были хрупкими льдинками. Широкие зеленые листья увяли от его ураганного дыхания, а в земле образовались кратеры и разломы от его ядовитой, кипящей слюны.

Он был зеленовато-золотистого цвета, заостренные края его чешуи расширялись и сжимались по мере его движения. Стены крепости казались жалкими и хилыми на фоне надвигающегося титана, а высокая башня Эйгандзё выглядела игрушкой, которую он готов был раздавить.

Йосей, Утренняя Звезда метнулся в бой сверху, спикировав из кошмарных туч прямо к центральной голове. Длинное тело белого дракона было полностью вытянуто, когда он понесся вниз с криком праведного гнева на губах.

О-Кагачи увидел приближение хранителя, и его металлические губы сморщились, обнажив огромные зубы. Великий Древний Змей фыркнул и отклонил центральную голову назад, пока она не коснулась его массивных колец. Затем О-Кагачи сделал бросок, метнувшись к Йосею, затмевая белого дракона и собираясь проглотить его целиком, когда они встретятся в небесах.

Но Йосей был не настолько глуп, чтобы нападать на такое чудовище в лобовую. Когда их зубы были в мгновении от соприкосновения, белый дракон нырнул вниз, уходя от громадных челюстей О-Кагачи и сворачиваясь вокруг его горла. Остальное тело Йосея проследовало за его головой, обматываясь вокруг змеиной шеи, пока кольца дракона у головы О-Кагачи не начали туго сжимать его горло.

О-Кагачи попытался стряхнуть Йосея, мотая центральной головой из стороны в сторону. Великий Древний Змей даже напрягся, сокращая свои гигантские мускулы в попытке разрезать Йосея своей чешуей. Возможно, он намеревался разорвать белого дракона, расширив шею за пределы выдержки Йосея, но страж Даймё держался крепко, ослаблял хватку, позволяя О-Кагачи расширить мускулы, и вонзал свои острые ровные зубы в горло чудовища.

Другие головы О-Кагачи с ревом набросились на Йосея, скрежеща челюстями и впиваясь в него клыками. Белый дракон перенес несколько жутких ранений, прежде чем отцепился от центральной головы, и вновь устремился в небо, подобно огромному воздушному змею.

Окровавленная центральная голова, казалось, не обращала ни малейшего внимания на свои раны. О-Кагачи встряхнулся и вновь направился к башне.

Йосей снова метнулся вниз, на этот раз, нападая на О-Кагачи с тыла. Используя каждый край своего тела, как хлыст, Йосей пролетел вдоль тела Великого Древнего Змея, иссекая его золотую чешую попеременными ударами головы и хвоста. Йосей исполнил череду завораживающе грациозных поворотов и петель, благодаря которым один его конец наносил удар, а другой поднимался, набирая скорость для следующего нападения.

Невзирая на жгучие раны, О-Кагачи игнорировал белого дракона и продолжал свой непреклонный путь к Эйгандзё. Когда Йосей ударил в основание одной из его шей, О-Кагачи замер.

Йосей ударил по левой шее чуть выше предыдущего удара. О-Кагачи не шелохнулся. Йосей ударил правую шею, и из раны брызнула струя темной фиолетовой крови. О-Кагачи никак не отреагировал. Йосей ударил центральную шею достаточно сильно, чтобы расколоть пару чешуек.

Вдруг, О-Кагачи метнул обе головы, правую и левую в воздух по обе стороны от Йосея, затем свел их вместе, поймав белого дракона между сжатыми челюстями.

Йосей завопил от боли и ярости. Он пытался освободиться из образовавшихся тисков, но О-Кагачи прижимал головы друг к другу, давя между ними сверкающее тело дракона.

Страж Даймё отхаркал что-то вязкое и влажное и вытянул голову как можно дальше вверх. Когда он достиг предельного натяжения, Йосей распахнул челюсти, обернулся к О-Кагачи, и испустил облако ослепляющего белого пара изо рта прямо в центральную массу огромного тела змея.

Пар зашипел в месте касания, заставив О-Кагачи отпрянуть назад. Одна из голов, зажавших Йосея, скользнула в сторону, и белый дракон, преодолевая боль, в очередной раз взмыл в небо. Длинный участок по центру его тела был сплющен и изувечен. Все, что находилось ниже раны, безжизненно свисало, плетясь за парящим в облаках Йосеем.

Пока Йосей, хромая, улетал в укрытие, центральная голова О-Кагачи метнулась вверх и стиснула свои массивные челюсти вокруг болтающегося хвоста белого дракона. О-Кагачи замер на мгновение, хрустнув зубами; затем резко рванул голову вниз и в сторону.

Тело Йосея разорвалось, отделившись от откусанной части. Облако сверкающего дыма и туман эктоплазмы струились из обеих частей белого дракона, словно кровь из смертельной раны. Йосей вскричал и взмыл вверх, к облакам. Под ним, О-Кагачи раскрыл пасть и отвел голову назад, проглатывая большую часть тела врага за три смачных глотка.

Холодным взором, хитрый древний змей наблюдал за небесами, ожидая каких-либо признаков появления Йосея. Удовлетворившись, что их не последовало, О-Кагачи облизал губы и вытянул все три головы вперед.

Теперь ничто не стояло между ним и башней. Он испустил голодный рев, ударив кольцами тела о землю.

* * * * *

- Видите? – вскричал Мочи. – Видите, с чем мы столкнулись?

Жемчужное-Ухо казалась ошарашенной. – Это был Утренняя Звезда, - сказала она. – Легендарный древний страж.

- И этот трехголовый очаровашка порвал его пополам. – Покачал головой Тоши. – Это будет неприятно.

- Уже, друг мой. – Мочи опустился и снова встал на стол Хисоки. – Я сделал это возможным. Я помог Конде совершить невозможное.

- А как же Эйгандзё, - сказала Мичико. – Как же мой отец?

- Я соболезную ему, Принцесса, но не сдавайтесь. Все не так безнадежно… Похищенная, возможно, наделила его достаточной силой, чтобы защититься.

Жемчужное-Ухо обняла рукой Мичико. – А что, если нет?

- Тогда О-Кагачи разрушит башню и заберет то, что ему принадлежит. Но даже это не такие уж плохие новости. Мичико-химе взойдет на трон ее отца, и Война Ками, наконец, закончится. Конечно, О-Кагачи может крушить Камигаву еще несколько дней после падения башни, но, как мы уже обсуждали, я к этому подготовился. – Мочи хлопнул в ладони и потер их. – Перестройка этого мира станет поистине грандиозным предприятием.

Снаружи прокатился раскат грома, и все здание затряслось.

- Тебе, возможно, придется начать прямо отсюда, - сказал Острое-Ухо, - если вашего собственного дракона-хранителя ждет та же часть, что и стража Даймё.

Мочи кивнул. – Кейга справится со своей миссией, - сказал он. – Ей предстоит сразиться с куда менее жутким противником, чем выпало Йосею. Ты не нарушишь свою клятву, Тоши, если скажешь нам… - радость Мочи слегка угасла. – Куда он делся?

Рико собралась что-то сказать, но остановилась, переглянувшись с Жемчужным-Ухом. Когда женщина-лисица кивнула, Рико сказала, - Он ступил в эту тень на стене и исчез. Он сделал какой-то жест в сторону Мичико. Думаю, он пытался ободрить ее.

Мочи кивнул. – Как это похоже на Тоши – уйти на самом интересном месте. Вы утешились, Принцесса? Его жест развеял Ваши страхи?

- Если именно это было его назначением, то ему не удалось меня успокоить. Полагаю, Тоши предупреждал меня, чтобы я оставалась здесь, а не пытался поднять мой дух.

- Правда? Это интересно.

- Вероятно, он отправился присоединиться к своему другу огру, - сказал Острое-Ухо. – Чтобы помочь ему победить вашего дракона, прежде чем они оба придут за тобой. – Улыбнулся кицунэ. – Это тоже будет интересно, не так ли?

Мочи широко улыбнулся. – Я вижу, я встретил равного себе по сообразительности и каламбурам, Острое-Ухо из кицунэ. Не поболтать ли нам еще, пока мы ждем? Я всегда рад приятной беседе.

Острое-Ухо оскалился в улыбке. – Возможно, позже. Прямо сейчас меня больше интересует огр за дверью и титаническое чудовище, стремящееся уничтожить всех нас.

- Ну, что ж, хорошо, - радостно сказал Мочи. – Тогда, позже.

Тело Кейги было достаточно длинным, чтобы достать с высоты академии почти до самой поверхности озера. Трепеща своими похожими на плавники мембранами, она повернула нос к основанию центрального гейзера и нырнула прямо в гущу ямабуши Хидецугу.

Огр присел на корточки и подался вперед, направляя свою летающую платформу вверх. Он не стал мешать дракону, нападать на его охотников, полагаясь на их боевые навыки. Кроме того, уже давно ни одно живое существо не игнорировало его в разгаре сражения, и он хотел выжать максимум из этого преимущества.

Голова Кейги врезалась в позицию верхней ямабуши, уничтожив магическую платформу охотницы. Самой жрице удалось отпрыгнуть в сторону, провернувшись в воздухе над проносящимся длинным телом дракона. Она приземлилась на широкую спину хранительницы, снова отскочила в воздух, и затем побежала по ее радужной чешуе. Ее посох с круглой эмблемой был сложен за ее спиной, пока она бежала вверх по всей длине спускающегося духовного животного. Она на бегу произнесла слова, сконцентрировавшие ее волю, и яркое желтое сияние осветило эмблему, заряжая ее магией.

Остальные ямабуши также отпрыгнули в сторону, прежде чем Кейга врезалась в их ряды, хоть и никому из них, кроме первой не удалось запрыгнуть ей на спину. Они разлетелись короткими зигзагами, отскакивая от одной временной платформы к другой. К тому времени, как заход дракона завершился, пятеро охотников были собраны в одном месте. Одна все еще находилась на спине Кейги, и еще двое продолжали взбираться на вершину гейзера, быстро возобновляя утраченный темп.

Перед тем, как удариться о воду, Кейга подняла голову вверх, и устремилась в основной гейзер над причалом хранителя гавани. Неожиданное вторжение многотонного дракона никак не повлияло на мощную магию, заставлявшую воду течь вверх. Напротив, гейзер ускорил скорость дракона, перенеся ее вверх гораздо быстрее, чем она спустилась. Хидецугу увидел длинную темную массу, взметнувшуюся в колонне воды прямо к ямабуши, пробиравшимся к ее вершине. Она настигнет охотников гораздо раньше, чем они достигнут академии.

Когда все серпантинное тело дракона вошло в гейзер, Хидецугу увидел, как пассажирка Кейги спрыгнула вниз и повисла на драконьей чешуе. Ямабуши влетела в гейзер и исчезла из вида. Наша первая потеря? Задумался Хидецугу. Или же он, как и дракон, недооценивали упорство и живучесть ямабуши? Он с нетерпением желал лично узнать ответ на этот вопрос.

Огр теперь несся по воздуху прямо к верхней половине гейзера. Он сомкнул ладони, сплетя пальцы в сложной последовательности. С удивительной осторожностью он выпятил губы и подул на кончики пальцев, мыча хриплый, утробный мотив.

Кейга появилась из гейзера, едва не смыв ямабуши с их платформ мощным потоком воды и пены. Ее пасть была широко распахнута, а короткие, ровные зубы блестели в сумраке.

Хидецугу закрыл глаза, склонил голову, и повернул свои сжатые ладони вперед. Он возвел свое односложное заклинание до его пика и в это же мгновение выпрямил руки вперед.

Обжигающий пар с жидким огнем вырвался из рук о-бакемоно и пронесся над озером. Он прошипел между двух его ямабуши и врезался в раскрытую пасть Кейги, сбив дракона с ее траектории нападения.

Хидецугу удерживал струю пара, нацеливая ее на дракона. Кейга встрепенулась и перевернулась, пытаясь возобновить свою скорость, но поток пламени оттолкнул ее от ямабуши.

Взревев от боли и ярости, Кейга вдруг рванулась вверх, взлетев обратно в облака. Хидецугу удерживал струю пара на всем теле дракона, пока она не скрылась из вида.

- Беги, озерный червь, - прорычал он, - ибо хаос и смерть пришли в Минамо, и он с радостью поглотят и тебя, заодно со всеми!

Несколько из нижних ямабуши переделали свои парящие платформы и достали оружие. Хидецугу кивнул, довольный их новой стратегией. Если половина охотников доберется до школы, пока остальные примут бой с драконом, он будет считать это полной победой.

Огр расцепил ладони и поднял тецубо. С его помощью их шансы будут еще выше.

Двое ямабуши нацелили свои луки без тетивы на Кейгу, когда дракон обогнула вершину гейзера. Она ждала, пока первые охотники доберутся до ее позиции. Вместо этого, два лучника сделали жесты, словно натягивают невидимую тетиву.

Две одинаковые стрелы желтой энергии взмыли ввысь и вонзились в брюхо Кейги. Несмотря на то, что они светились, шипели, и потрескивали, словно силовые разряды, они вошли в толстую кожу дракона, как вполне плотные, материальные стрелы. Кейга взревела опять. Она была духовным драконом, а эти маги были обучены сражаться с духами. Даже если их усилия не смогут ранить дракона, они вполне могли причинить ей боль.

Лучники выстрелили еще раз, вонзив стрелы ближе к голове дракона. Кейга закрутила свое тело, устремившись по спирали вниз, мимо поднимающихся ямабуши, к лучникам внизу. На ее спине, женщина ямабуши все еще крепко держалась за драконью чешую, но посох охотницы светился, а голова была охвачена пламенем.

Извивающееся тело Кейги уносило женщину из поля зрения Хидецугу. Когда та вновь оказалась сверху, она отпустила чешую и обеими руками подняла посох над головой.

С нечеловеческим воем, ямабуши обрушила посох на спину дракона. Молния метнулась вверх из точки удара, разделившись на множество танцующих зарядов, расползшихся по телу Кейги подобно электрическим паучьим лапам. Раскаленная энергия выжгла черные борозды в блестящей синей чешуе дракона.

Молнии также прошли и по телу ямабуши, отбросив ее со спины Кейги и воспламенив ее одежды. Охотница продолжала выть и бить посохом, невзирая на то, что ее собственная магия поглощала и ее саму.

Расширяющееся поле разрядов молний достигло затылка Кейги, и по всему телу дракона прошли конвульсии. Она взвыла и затряслась, окуная часть тела в гейзер. Наездница ямабуши вылетела со своего места на спине Кейги, но, падая, светящаяся женщина в последний раз ударила своим посохом, процарапав им борозду вдоль тела дракона. Раскаленный жар прополз к центру посоха с двух сторон, от рук ямабуши и от круглой эмблемы. Когда оба светящихся потока встретились, посох и охотница взорвались в ослепительной вспышке яркого света.

Взрыв отбросил тело Кейги назад, заставив дракона изогнуться и принять на себя большую часть ударной волны. Он также выбил двух ямабуши с их платформ, отшвырнув их вниз, к поверхности озера.

Хидецугу был в ярости. Предсмертный гамбит охотницы проделал огромную дыру во внешней чешуе Кейги, обнажив ее влажные, мясистые мышцы, но он не приказывал ямабуши убивать себя – она была одна из сильнейших магов отряда, и он с большей охотой послал бы на смерть большую части ее соратников, прежде чем рискнул потерять ее.

И, тем не менее, ее гибель не поставила миссию под угрозу. К тому же, Хидецугу сразу же увидел способ извлечь выгоду из этого глупого, но эффективного акта.

Он крепче сжал тецубо и сконцентрировался. Каменная платформа под ним удвоила скорость, мчась прямо к Кейге. Огр краем глаза заметил, что нападавшие ямабуши остановились ради спасения тех, кто выпал с платформ. Высоко, у самого гейзера, ведущие охотники быстро приближались к академии.

Злобные глаза Кейги слепо моргали, пытаясь сфокусировать взгляд. Избитая, опаленная, и осажденная со всех сторон, у нее не было ни скорости, ни маневренности, чтобы уйти от столкновения.

Дыра в ее чешуйчатой броне стремительно приближалась. Хидецугу поднял тецубо, изрыгая грубое огрийское проклятье, которое мгновенно раскалило металлические шипы на дубине почти до точки плавления. Он идеально рассчитал время взмаха, всадив свое оружие в обнаженную плоть в тот самый момент, когда разогнанная комбинация огра и куска скалы врезалась в тело Кейги, как стрела в мокрую землю.

Хидецугу исчез в складках колец Кейги. Дракон откашляла болезненный полу-рев, мотая головой, пока ударная волна проходила по всему ее позвоночнику. Корчась от боли, Кейга всеми силами пыталась совладать с полетом, пока лучники ямабуши вонзали в ее тело одну раскаленную стрелу за другой.

Резким рывком Кейга неожиданно выпрямилась в прямую линию от головы до хвоста. Выдавленный из зияющей раны в теле дракона, Хидецугу схватился своими могучими пальцами в трепещущую мембрану на правом боку Кейги, оторвав длинный ее кусок, когда дракон отбросила его в сторону.

Оглушительный крик боли и ярости Кейги заглушил шум водопада, когда Хидецугу оторвал громадный кусок мембраны от ее тела. Инерция уносила его, как камень, брошенный пращей, на середину озера. Позади него, дракон шипела и брызгала слюной, дрожа от ярости и агонии.

Вымазанный кровью дракона, Хидецугу триумфально захохотал. Его каменная платформа была разрушена, в тецубо недоставало половины шипов, а на плече одной из пластин, но он добыл значительный кусок плоти Кейги, который он все еще сжимал в кулаке. Огр, наконец, нанес дракону серьезную рану. Падая, он облизал губы и взвыл, опьяненный вкусом крови врага больше, чем от целой телеги вина.

Хидецугу приземлился на отмель, подняв пелену воды и вкопавшись в илистое дно. В своем безумии он не чувствовал боли, но он отдаленно представлял себе насколько сильным было столкновение. Деревья на берегу вздрогнули, и с их ветвей осыпалась листва, два судна были опрокинуты ударной волной, взбаламутившей воду вокруг падения огра.

О-бакемоно поднялся, пытаясь выбраться из ила, в который он вошел по пояс, приняв на ноги большую часть удара. Еще пара таких падений, подумал он, и я могу заработать хромоту.

Хидецугу поднес мозолистый кулак к лицу и впился зубами в толстую мембрану, оторванную от бока Кейги. Диким рывком он откусил от нее кусок и проглотил его целиком. Он был жестким и безвкусным, но его вес на языке и ощущение скольжения в горле, наполнили его необузданной радостью.

Хидецугу вытащил свое тяжелое тело из топкой грязи и грузно вышел на берег. На другой стороне озера Кейга все еще пыталась выбить ямабуши с воздуха. Они орошали ее волшебными стрелами и взрывчатыми заклинаниями, но она была слишком массивна для них. Охотники могли раздражать ее, препятствовать ей, даже причинять ей боль, но она была практически недосягаема их усилиям. Она была духовным драконом, стражем, и уничтожить ее было вовсе не просто.

Быстрым шагом Хидецугу прошел по брегу, ударяя изломанной тецубо о землю каждые пару шагов. Земля дымилась там, где ее касалась дубина, и вскоре он уже стоял посреди небольших кратеров, из которых в вечернее небо, клубясь, струился ядовитый черный газ. Это было заклинание, идеальное для горной, скалистой почвы Сокензан, но оно могло сработать и здесь, на берегу озера. Он доказал это, подняв каменную платформу из-под песка и отправившись на ней в бой.

Кратеры зашипели, и Хидецугу подошел к воде. Он взял тецубо обеими руками за оба края параллельно земле, наклонил голову так, чтобы видеть гейзер, школу, дракона, и свой отряд охотников высоко в воздухе. О-бакемоно швырнул дубину вверх, закрутив ее от края до края, и терпеливо ожидая ее падения.

Разбойники санзоку назвали эту тактику: картечь. Для нее они обычно использовали катапульту, или другие осадные приспособления. Они заряжали их грузом из мелких острых предметов и запускали их в воздух. Вместо одного крупного снаряда и одного мощного столкновения, картечь состояла из сотни мелких снарядов, способных пробить бреши в баррикадах, ранить солдат, или вырвать куски плоти из боевых лошадей.

Огр поймал свою тецубо, описал ею полный круг, держа на вытянутой руке, после чего, ударил тяжелым оружием о землю. Оно шлепнулось в глубокую, влажную почву у его ног, и от нее во все стороны по берегу, словно по воде, разошлись круги.

Между кратерами поползли трещины и разломы, создавая похожую на паутину сеть из грубых линий, соединявших все дымящиеся дыры. Хидецугу сменил руку, взмахнул тецубо другой рукой и вновь обрушил ее на землю.

За его спиной массивные куски земли и камней задрожали, поднимаясь из-под земли. Несколько десятков камней размером с человека медленно поднялись, обтекаемые струями песка и земли. Хидецугу повесил тецубо на пояс и прошел ближайшему куску парящих каменных обломков. Он коснулся его, провернул между своих массивных ладоней, и с удивительной аккуратностью направил его к воде. Он взял еще один камень и повторил процесс.

Вскоре, все каменные снаряды расположились в группах между глазами Хидецугу и битвой у верхней части гейзера.

Он еще раз сплел пальцы, оставив указательные выпрямленными и указывающими от снарядов картечи к Кейге.

Хидецугу склонил голову. – Сейчас, - тихо сказал он.

Камни отреагировали на его команду, словно стая голодных псов. Снаряды метнулись в сторону сражения так быстро, что их передние грани засветились от трения о воздух. Он приложил ладонь ко рту и громогласно издал нечленораздельный звук, который, тем не менее, достиг ушей, по крайней мере, одного из ямабуши. Тот обернулся, увидел Хидецугу, приближающееся облако камней, и кивнул. Он крикнул и махнул рукой остальным, призывая их отступить. Прекрасно обученный отряд ямабуши быстро прекратил сражение и они отпрыгнули подальше от дракона, цепляясь за руки и разделяя временные магические платформы, появляющиеся вокруг гейзера. Вспышки энергии переходили от одного колдующего ямабуши к другому.

На мгновение, Кейга продолжала преследовать ямабуши, бросаясь и нападая на них, возможно полагая, что они спасаются бегством.

Первый камень ударил ее в грудь, лишь в паре ярдов от горла. Хидецугу увидел, как дракон вздрогнула, и от столкновения по ее мускулам под чешуей прошла рябь. Она повернула голову в тот момент, как три следующих камня угодили в цель, впившись в ее живот. Она слишком поздно поняла, что была в опасности и попыталась увернуться и убрать кольца своего длинного тела из зоны поражения. Она рванулась вверх, изо всех сил стараясь спасти голову от летящих камней, но обломки сменили направление, следуя к ее наиболее уязвимому месту.

Оставшиеся камни картечи, один за другим врезались в голову и морду Кейги. Первый булыжник разбил ее левый рог у самого основания. Второй пробился сквозь ее заостренную бороду и угодил под челюсть. Третий влетел в левый глаз Кейги, расколов глазницу и скрывшись в ее черепе.

В общем счете, тридцать пять камней достигло головы Кейги, и еще десяток прошли мимо дракона и устремились выше, к зданию школы. С каждым новым ударом дракон корчилась и вздрагивала, пока не задрожала всем своим телом, как замерзший детеныш.

Глаза Хидецугу вспыхнули дьявольским пламенем, и он ухмыльнулся, чувствуя, как по его подбородку спекла капля слюны. Он указал растопыренными пальцами на цепочку ямабуши, и его охотники выпустили каскад молний, взметнувшийся вверх и ударивший в Кейгу снизу. Все разряды угодили точно в дыры в чешуе дракона, выбитые каменной картечью.

По телу Кейги прошли конвульсии и оно обмякло. Она до конца пыталась оставаться в воздухе, стараясь взлететь, достичь облаков, или, в крайнем случае, укрытия академии. Она все же была крупным драконом, и требовалось время, чтобы полностью прочувствовать ее раны. Так и не достигнув основания академии, Кейга вздохнула, дернулась в сторону, и рухнула вниз, как выброшенный кусок веревки.

Ямабуши отпрыгнули в сторону, когда многотонный умирающий духовный дракон пронесся мимо них. На мгновение все, что было на озере и над ним затихло, затем тело Кейги обрушилось на поверхность озера. Образовавшийся всплеск затопил пристань хранителя гавани, и вытолкнутые волны прокатились до самых деревьев на дальнем берегу. Длинные змеиные кольца еще несколько секунд были видны над волнами, после чего Кейга, Звезда Волн утонула, навсегда скрывшись из вида.

Ямабуши взглянули вниз со своих платформ, их глаза оставались пустыми и безжизненными, несмотря на потрясающее зрелище.

- Ну? – прорычал Хидецугу. – Продолжайте!

Охотники повернулись и продолжили путь на вершину гейзера. Лучники Минамо обстреливали их со ступеней академии, пока ямабуши скакали с платформы на платформу, но простые деревянные стрелы были слишком медленными, чтобы попасть в них. Ямабуши не стреляли в ответ, продвигаясь все выше, уклоняясь от стрел, создавая энергетические платформы, и сокращая расстояние между собой и школой.

Хидецугу погрузил свои толстые пальцы в почву и вырвал из нее грубый валун. Он размахнулся в талии и, сыпля искрами из глаз, швырнул камень, словно метательный диск. Булыжник быстро завертелся, но остался парить над волнами, пока Хидецугу не вскочил на него. Огр зашатался и едва не потерял равновесие, но выровнялся и опустил тецубо между ступней, вцепившись пальцами ног в слоистую поверхность мокрого валуна.

Как и прежде, камень вознес Хидецугу вверх. Он не видел смысла в изменении тактики. Кейга забрала одного из ямабуши и еще двоих ранила, но даже при этом у него осталось достаточно людей, чтобы достичь академии и завершить месть за Кобо.

Яркий серебряный свет неожиданно вспыхнул над академией. Хидецугу на лету наклонил голову, заметив тонкий полумесяц в небе на востоке. Свет был не лунным, или, по крайней мере, не естественно лунным. Из его рта вновь вытекла слюна, и он потер ладони. Один страж был повержен, означал ли этот странный свет, что у Минамо были и другие хранители, которых ему предстояло убить? Похоронить отряд соратами было бы прекрасным дополнением к победе над Кейгой. Кроме того, ему всегда было любопытно, какими соратами были на вкус.

Свет становился все ярче, отбрасывая широкие серебристые лучи, пронзавшие плотный покров облаков и простиравшиеся по всему небосводу. Весь водопад осветился отражающимся от них блеском. Хидецугу голодными глазами обшаривал облака и сияние, выискивая что-нибудь, что можно было бы уничтожить.

К его изумлению, крупные куски облачного покрова над Минамо отделились от общей массы. Каждый из них был размером с запряженную повозку, но с этого расстояния они казались крошечными колечками дыма из трубки бродячего мага.

Хидецугу уже достиг уровня ямабуши, достаточно высоко, чтобы разглядеть больше деталей на уплывавших облаках. На каждом из них находились настоящие колесницы с людьми. Их бледная кожа отражала сияние настоящей луны перед ними, так же, как и магической за их спиной. У некоторых в руках были мечи, у других луки, иные просто держали поводья, направляя свои эфирные повозки.

Армада облачных колесниц летела, в темнеющем небе, удаляясь от академии. Несмотря на то, что ряды летучих повозок расширялись, увеличивая дистанцию друг от друга, их общий строй оставался единой широкой линией, разделенной на небольшие отряды. Когда они достигли берегов озера, они повернули на юго-восток и, набирая скорость, растаяли в предзакатном сумраке.

Хидецугу презрительно засмеялся. Соратами были вооружены и готовы к бою, но их сражение было не здесь. Они были гордым племенем, и он не верил, что спугнул их, победив Кейгу, но и их отъезд его волновал не сильно.

У огра еще будет время свести свои счеты с соратами. Сейчас его больше интересовали маги академии, одобрившие убийство его ученика.

Он взмыл вверх мимо своих охотников, глумливым воем подстегивая их догонять его, и первыми вступить в побоище. И хотя его колдуны с мертвыми глазами уже не могли разделять его кровожадных боевых криков, они быстро выстроились вокруг него, приближаясь к основанию Минамо в небесах.

Хидецугу закрыл глаза и раскрыл пасть, вдыхая сладостное предвкушение скорого кровопролитья и хаоса.

Кейга пала. Соратами сбежали. Эта ночь для жителей водопада будет долгой и кошмарной.

- Кейга повержена! – Хисока побледнел так, словно он сам был ранен. – Этот демон и его убийцы идут сюда. – Он повернулся и пал на колени перед Мочи. – Прошу тебя, О Полумесяц, призови соратами. Без них, мы беззащитны.

Взгляд синего человечка смягчился. – Извини, друг мой, - сказал он, - но приоритеты изменились. Я уже выслал соратами на другую, более важную кампанию. Спасение Минамо, если оно возможно, должно прийти лишь из Минамо.

Хисока опустился на руки. – Мы обречены, - сказал он. Он взглянул на Жемчужное-Ухо и Мичико и сказал, - Простите меня, Принцесса, Леди, за все, что я сделал. Вы пришли сюда в поисках помощи, но все, что я могу вам теперь предложить, это смерть.

Мочи щелкнул языком. – Как мелодраматично, - сказал он. – Это так ты встречаешь свой конец, Хисока? Рыдая и ползая в мольбах о прощении?

Мичико шагнула вперед. – Это так ты относишься к своим союзникам? – резко обратилась она к ками. – С презрением и отмененными обещаниями поддержки?

Выражение лица Мочи было наполовину удивленным, наполовину впечатленным. – Союзникам? – издевательски переспросил он и указал на Хисоку. – Это? Это в лучшем случае слуга, Принцесса, или, по крайней мере, инструмент. Он знал, что на этой высоте были свои риски. Теперь он должен либо выдержать, либо умереть.

Слезы вытекли из глаз Хисоки, и он тяжело опустился на пол. В полуобмороке он прислонился к стеллажу со свитками, опустил лицо на ладони и всхлипнул.

- Если он знал это, - сказала Жемчужное-Ухо, - я осмелюсь предположить, что он не до конца все понимал. Тоши был прав на твой счет, О Ками Полумесяца. Ты пользуешься информацией так, как тебе удобно, и делишься ей лишь, когда это служит твоим целям.

Мочи поклонился. – Да, я таков, - сказал он. – Я верен своей природе. Не более, не менее.

- Так, что же ты станешь делать теперь? – злобно спросила Жемчужное-Ухо, - О-Кагачи явился. Весь мир затаил дыхание. Станешь ли ты плечом к плечу с теми, кто по глупости поддерживал тебя, или же просто будешь наблюдать, как все будет рушиться вокруг нас?

- Ни то, ни другое, - сказал Мочи. – Мои цели еще не достигнуты, и у меня еще много работы. Скоро я вас покину. После того, как башня Конды падет, и О-Кагачи вернет себе украденное, я вернусь – вот тогда я стану действовать. Если Вы выживете, Леди, Вы увидите, что именно я стану делать. Возможно, вы даже поаплодируете моим усилиям.

- Сомневаюсь.

- Не судите столь скоро, - сказал Мочи. – Я невелик, но мое влияние глубоко и неизменно. Со временем, Вам может весьма понравиться наш мир после того, как я его перестрою.

Острое-Ухо поморщил морду. – Это займет больше, чем одну жизнь, - сказал он, - а кицунэ живут очень долго.

Громкий стук сотряс дверь в кабинет Хисоки. – Настоятель, - послышался взволнованный голос. – Захватчики уже здесь! Огр и его ямабуши сражаются с кицунэ и людьми из Эйгандзё. Наши лучники помогают им, как могут, но это все напрасные усилия без…

Улыбка Мочи застыла, его синее лицо побледнело и стало похожим на воск. – Что он сказал? – тихо произнес он.

- Ямабуши, - злорадно повторил Острое-Ухо. – Огр все же пришел за тобой, Мочи, и привел с собой истребителей ками. Ты когда-нибудь видел, как они сражаются? Нет, думаю, не видел. Лиса никогда не останавливается, чтобы оценить гончую, не так ли?

Мочи хмуро взглянул на лиса.

Острое-Ухо не унимался. – О, извини. Что, снова изменились приоритеты? Возможно, ты сможешь отозвать нескольких своих слуг соратами, чтобы те защитили тебя. Огр со своими приятелями, скорее всего, быстро с ними разделается, но это даст тебе чуть больше времени на то, чтобы еще позлорадствовать о своем славном будущем.

Мочи не шевелился и не сменил выражения лица, но в его глазах мелькнула вспышка серебряного света. Острое-Ухо захрипел и отлетел через всю комнату, ударившись спиной о полки со свитками, прежде чем исчезнуть под обвалом из пергамента и сломанных полок.

- Острое-Ухо! – Мичико бросилась к лису, но Мочи остановил ее своей крошечной, но непреклонной рукой.

- Оставайтесь рядом со мной, Принцесса. Боюсь, мы еще с Вами не закончили.

Мичико попыталась вырваться, но маленький синий человечек крепко держал ее за руку.

- Рико, - сказала Жемчужное-Ухо, - прошу тебя, посмотри, не ранен ли Острое-Ухо. – Ученица кивнула и поспешила к обрушенным полкам.

- Что до тебя… - она повернулась к Мочи. - …Ты сейчас же уберешь руку от Мичико-химе, или у тебя появится еще один враг. – Жемчужное-Ухо скрестила руки. – Ямабуши не единственные, кто знает, как нанести вред ками.

Мочи не отпустил принцессу. – Верно, - сказал он, - но они опытнее других в этом деле. У Вас, к примеру, шансов нет никаких.

- Отпусти ее, или я заставлю тебя пересмотреть эту теорию.

- Я вынужден отказаться. Мне еще ненадолго понадобится Мичико-химе.

Жемчужное-Ухо напряглась, готовясь к прыжку. Мочи просто улыбнулся с ухмылкой уверенного в себе взрослого, соревнующегося с ребенком.

Что-то твердое и острое по дуге прошло сквозь запястье Мочи. Маленький синий ками зашипел от шока и боли, и его ладонь отделилась от руки, все еще сжимая руку Мичико сквозь ткань ее мантии. Он попятился назад, взирая то на ровный, бескровный срез на культе, то на пухлый синий кулак, сжимавший рукав Мичико.

Тоши проявился из тени, с сияющей катаной в руке. Яркие красные полосы пересекались на широкой плоскости меча. Его лицо было бледным и изможденным, и кровь капала с пореза на его лбу, но глаза его светились яростью, а голос звучал ровно.

- Руки прочь, - сказал он, не улыбаясь. – Понял?

Отрезанная конечность растаяла во вспышке света и облачке дыма. Мочи грустно встряхнул рукой, и ладонь вновь заняла свое место, вытянувшись из кажущейся вялой кожи на его культе.

- Ты глупец, очимуша, и ты мне больше не нужен. Я уже начал задумываться, нужен ли ты мне был вообще?

- В этом мы отличаемся, - сказал Тоши. Он направил меч к Мочи, становясь между лунным духом и Мичико. - Ты мне никогда не был нужен. Я все это время знал, что ты льстивый врунишка, считающий себя здесь умнее всех.

Мочи пошевелил пальцами новой ладони. – О, но так оно и есть. Разве ты не видишь?

- Вообще-то, нет, но я здесь был достаточно долго, чтобы увидеть твой страх.

- Думаешь, я тебя боюсь? – Мочи положил кулаки на бедра и захохотал.

Тоши удерживал меч прямо. – Я не сказал, что ты боялся меня. – Он взмахнул головой в сторону внешней стены. – Думаю, ты боишься ямабуши. И я знаю, что ты боишься О-Кагачи.

Мочи пожал плечами. – Страх, это слишком громкое слово. Я предпочитаю считать, что уважаю его силу. Как и ты должен уважать мою. – Мочи развел руки, и по всему его телу заискрился яркий свет. – Я единственный важный дух, оставшийся в Камигаве. Мне стоит лишь пожелать, и вы все ослепнете, пока я испарюсь и появлюсь в сотнях миль отсюда, в целости и невредимости.

Тоши опустил меч. – Единственный? – сказал он. – Извини, конечно, раздутый пузырь, но это не так.

Мочи опустил руки, и сияние в его теле потускнело. – Мёдзин Объятий Ночи? Ты же не думаешь, что твои жалкие попытки служить ей, склонили ее в твою сторону? Я сам вас друг другу представил, между прочим.

- Я хотел спросить, - сказал Тоши. – Зачем ты это вообще сделал? Она вовсе не такого высокого мнения о тебе.

- У нас много общего, - сказал Мочи. – Ночь и луна ходят рука об руку. К твоему вопросу: я ожидал, что она присмирит тебя, или, что ты найдешь способ завладеть ее силой. В любом случае, вы займете друг друга и оставите меня со своими планами, что мне и было нужно. – Он обвел глазами кабинет. – К слову, именно это я хотел от всех вас.

- Все лжешь, - сказал Тоши. – Почему бы тебе хоть раз не рассказать нам все?

Мочи пожал плечами. – Если бы я рассказал, - сказал он, - вы бы даже не поняли ничего. – Маленький синий человечек с грустью покачал головой. – Но, довольно об этом. Ты пытаешься отвлечь меня, пока ямабуши не подберутся достаточно близко для удара. Это не поможет. Даже если они появятся здесь прямо сейчас, я смог бы избежать их. И, тем не менее, я более не желаю продолжать этот разговор.

Он протянул свою новую руку к Мичико. – Пойдемте со мной, Принцесса. Вы можете либо взять меня за руку, либо я взвалю вас на плечо, как мешок с рисом. – Он улыбнулся, осматривая свое крошечное тело. – Метафорически, конечно, но факт остается фактом, мы уходим немедленно.

- Нет, Мочи. – Тоши вновь поднял меч. – Я не могу позволить тебе это сделать.

Мочи возмущенно сказал, - Ой, ну ладно тебе. Как ты намерен меня остановить? Снова заставишь молчать? Сам исчезнешь?

Тоши провернул лезвие меча так, чтобы свет отражался от него в глаза Мочи. Маленький синий человечек раздраженно отклонил голову в сторону.

- Нет, - сказал Тоши. – Я задумал кое-что другое.

Кровь, струящаяся из раны на его лбу, капнула на плоскую поверхность стола. Теперь ему нужно было действовать быстро. Вероятно, маленький дух обратил внимание на канджи, который Тоши начертил на лезвии меча, то, как острые линии и изгибы вырисовывались в тот самый символ, что сейчас сиял у него на лбу тусклым фиолетовым светом. Температура в комнате резко упала.

Рука Мочи, все еще протянутая в сторону Мичико, застыла. Он взглянул на свое запястье, так недавно раненное мечем Тоши, и увидел тонкую корку льда, ползущую по его коже. Лицо ками побледнело от ужаса.

- Ты не можешь… - начал он, но холод убил его мысль прежде, чем та добралась до губ. Мочи стоял на столе, превратившись в небольшую синюю статуэтку, покрытую слоем белого инея.

С помощью Рико Острое-Ухо подошел и встал рядом с Тоши. Лис осмотрел неподвижного духа с головы до ног, и перевел взгляд на очимушу. – Что сейчас произошло?

- Это произошло, когда я впервые сюда вошел. – Тоши убрал меч в ножны. – Не знаю, как долго будет действовать заклинание, - сказал он. – Мне придется действовать быстро. – Он прошел сквозь комнату, глядя на тень у двери. – Я вернусь так скоро, как только смогу.

- Но огр, - сказала Рико. – И ямабуши. Они пришли нас всех убить.

- Если не ошибаюсь, - сказал Тоши, - до рассвета вам придется столкнуться с куда худшими обстоятельствами, чем это. – Он повернулся и взглянул на всех, Жемчужное-Ухо, Острое-Ухо, Рико, Мичико, даже Хисоку, сидящего в оцепенении на полу.

- Вам придется довериться мне, - сказал он.

- Не уверен, что смогу, - сказал Острое-Ухо. – Я говорю лишь за себя, но…

- Нет, - сказал Тоши. – Вам придется довериться мне. Я не даю вам никакого выбора. Я собираюсь сейчас уйти, один. Вы не можете пойти со мной, и вы не можете остановить меня. Я либо вернусь и принесу с собой средство достойно вознаградить его… - он указал на Мочи, - …либо я вернусь и выведу всех вас отсюда.

Жемчужное-Ухо взглянула Тоши в глаза. – Почему ты не можешь помочь нам бежать сейчас?

- Потому что я не знаю, смогу ли. Надеюсь, до этого не дойдет.

Рико шагнула вперед. – Возьми тогда Мичико. – Ученица не обращала внимания на протесты кицунэ, взирая на Тоши с мольбой в глазах. – Если ты оставишь ее здесь, и Мочи придет в себя, но заберет ее. Если ты оставишь ее здесь, и огр найдет нас, она погибнет. Я предпочла бы, чтобы она была жива и свободна, даже если это значит, что она будет в твоей власти.

Мичико выглядела уязвленной. – Я бы никогда не бросила тебя, Рико. Я бы никогда не бросила никого из вас.

Тоши печально улыбнулся. – Вот это доверие, - сказал он, - но даже я не думал, что вы можете зайти так далеко. Помните пару месяцев назад, когда вы все пытались убить меня за то, что я ее выкрал?

- Тоши, - сказала Жемчужное-Ухо. – Рико, возможно, права. Лучше увести Мичико отсюда сейчас, пока у нас есть такой шанс.

- Я не желаю бросать своих друзей, - сказала Мичико.

Тоши обратился к Жемчужному-Уху. – Я, правда, намерен вернуться за ней, - сказал он, - как я и сказал.

- Что, если ты вообще не вернешься, независимо от твоих благих намерений?

Тоши пожал плечами. – В этом случае ваше положение особо не изменится. Вы и так застряли здесь, с очень злым врагом за стенами. Удачи.

- Погоди, - сказала Мичико. Она шагнула вперед и поклонилась. – Спасибо, за то, что помогаешь мне.

- Ты получаешь то, за что заплатила, - сказал Тоши, чувствуя себя немного некомфортно. Он уставился на принцессу, выискивая ее мотивы, ожидая конца предложения, которое, по его мнению, должно было завершиться вопросом, мольбой, или угрозой.

Когда ничего из этого не последовало, он сказал, - Что ж, меня пока рано благодарить. – Он замолчал. – С другой стороны, не рано. Я официально принимаю твою благодарность, потому что, если я все это вытяну, возможно, ты меня никогда уже не простишь.

- Куда ты направляешься? – сказала Мичико. – Что ты пытаешься сделать?

Тоши помотал головой и сказал, - Просто оставайся здесь. Эта комната максимально удалена от Хидецугу. Как только он разметает стражу и лучников, но станет очень серьезен.

Он взглянул на Жемчужное-Ухо. – Если он доберется сюда, зашвырните Мочи как можно дальше, и бегите в обратном направлении. Есть шанс, что Хидецугу будет так занят им, что даже не заметит вас. Это не большой шанс, но он есть.

Жемчужное-Ухо кивнула. – Ты ответишь на вопрос Мичико-химе?

- Который? Давайте быстрее – я тороплюсь.

- Что ты пытаешься сделать?

Тоши отбросил волосы с лица. – То же, что и всегда. Выжить. Заработать. Узнать что-то новое. – Он выпрямился в полный рост. – Возможно, вырасти, как личность. Я в последнее время стал гораздо духовнее.

Жемчужное-Ухо кивнула. – Я вижу, - сухо сказала она.

- Правда? – отозвался Острое-Ухо. – Покажи, где.

Тоши поднял бровь. – Когда я вернусь, чтобы спасти вас всех, - обратился он к Острому-Уху, - ты будешь последним.

Он развернулся и вошел в тень, которая, казалось, проглотила его целиком.

Генерал Такено стоял на самом высоком балконе башни, монолитной каменной плите, способной выдержать вес пятидесяти человек. Последние пару дней он провел в выстраивании лучников в каждом из окон, проверяя формации наездников на боевых мотыльках, и передвигая крупные отряды солдат внутри башни.

Даймё оставался убежден, что его крепость выдержит нападение великого чудовища духов, но Такено не был в этом уверен. Он наблюдал за тем, как О-Кагачи отмахнулся от Йосея, словно белый дракон был не более чем назойливой мухой, и теперь чудовище стояло у стен Эйгандзё, затмевая их своими необъятными раскрытыми челюстями и бесконечными давящими все вокруг кольцами тела.

Великий Древний Змей также, каким-то образом обрел еще одну голову между битвой с Йосеем и прибытием к вратам башни. Такено пристально следил за О-Кагачи все время его приближения, но это изменение случилось столь быстро, что в нем не было никакого перехода – у змея было три головы, Такено моргнул, у змея уже было четыре.

Генерал уже даже не был уверен, что оригинальные три головы, сражавшиеся с Йосеем, остались на месте – четверка голов, ведших сейчас за собой лавину из чешуи и мускулов, были совершенно не похожи на те, что запомнил Такено. Возможно ли, что этот титан рос, питаясь вселяемым им ужасом? Или же он был попросту столь огромен, что его невозможно было разглядеть полностью, но лишь в постоянно меняющихся пополнениях к телу?

Чем бы ни был О-Кагачи, он неуклонно двигался к башне. Старый солдат смотрел вниз, наблюдая за тем, как змей в первый раз коснулся внешних стен, толкая их одним из своих громадных носов, проверяя на прочность.

Такено почувствовал прилив необузданной гордости. Здесь великое чудовище будет задержано, если не остановлено вовсе. Вся крепость была выстроена из прочнейших камней и защищена одними из самых мощнейших заклинаний из когда-либо сотворенных. Она была рассчитана и построена для того, чтобы выдержать любое нападение, независимо от того, сколь обширное.

Внизу, О-Кагачи ударил сильнее, добавив вторую голову для толчков и ударов о белую каменную стену. Его усилия пока не сдвинули ни единого блока, не создали ни единой трещины в крепостной стене. И все же, было слишком опасно не следовать плану, который он разработал вместе с Кондой для защиты крепости. У них были солдаты и лошади и огромные мотыльки, ожидавшие приказа о нападении.

Скованными движениями Такено достал свой лук и вложил в тетиву стрелу с обмотанной вокруг наконечника тряпкой, пропитанной маслом. Генерал взглянул вдоль северо-восточного угла стены, сделал поправку на ветер, и выпустил стрелу. Пламя было тусклым и почти незаметным в тумане, но точность и крепость руки старика не подвели его. Пылающая стрела почти долетела до дальней стены, воткнувшись в пыльную землю, оставив часть масленой тряпки догорать.

- Кавалерия. – Командный голос Такено звучал так же громко и четко, как и при его первом в жизни приказе. Полет стрелы, тем не менее, служил сигналом, и прежде, чем она успела приземлиться, послышался громогласный рев из отдаленных площадей крепости. Звук, подобный раскату грома прокатился вперед, звук, который Такено слышал тысячу раз, ведя кампании во имя Даймё, звук, который успокаивал его и напоминал, что на некоторые вещи всегда можно было положиться. Ретивость лошадей и отвагу солдат в бою. Силу и величие боевого скакуна. Ясность цели, исходящую от знания и уверенности в справедливости своих намерений.

Такено зажег еще одну стрелу, но вместо того, чтобы использовать лук, он протянул руку с горящей стрелой за край балкона, раскрыл ладонь и выронил ее пылающим наконечником вниз.

- Лучники, - выкрикнул он. – Приготовиться.

Всадники на земле собрались бы сами, и лучники в башне подготовились бы, лишь завидев сигнал, но Такено хотел лично отдавать приказы, даже если он был единственным, кто их слышал. В небе послышался мягкий свист десятков гигантских мотыльков, подлетавших к противнику.

За стенами, О-Кагачи уже орудовал тремя головами и начинал проявлять признаки раздражения. Он наносил удары сомкнутыми челюстями по одной и той же части стены, поочередно меняя бьющие головы. Ритм ударов становился все жестче, и каждый последующий удар был сильнее предыдущего.

Головы О-Кагачи обрушивались в нарастающем ритме, а кольца его тела перекатывались, возвышаясь над самими стенами крепости.

Такено впал в отчаянье, видя, что необъятная масса Великого Древнего Змея собиралась воедино, чтобы раздавить стены, попросту навалившись на них. Возможно, лишь гордость О-Кагачи заставляла его продолжать биться головами о стену, либо же он был настолько первобытен, что просто неспособен был увидеть ничего, кроме самого прямого пути к своей цели. Одно было ясно: змей собирался пробить могучие стены Эйгандзё, и отсутствие прогресса в этом намерении начинало его раздражать.

Даже зачарованные стены мощнейшей крепости Даймё не могли долго выдержать натиск О-Кагачи. Под ударами его голов возникла первая трещина, и великий змей удвоил усилия. Каменный блок у самой вершины стены раскололся надвое, и удары чудовища выбили верхнюю его часть во внутренний двор башни. Стена начала уступать, но безжалостный бой чудовищных голов не унимался ни на секунду.

Такено зажег еще одну стрелу и подготовил свой лук. Ему нужно было отвернуться от О-Кагачи, чтобы произвести точный выстрел, и он чутко прислушивался, натягивая тетиву. Когда он услышит, что стена поддалась, он подаст сигнал кавалерии. Две тысячи солдат и лошадей объедут вокруг башни и нападут на О-Кагачи. Сразу после начала битвы змея с наземными силами, начнется атака с воздуха. В седлах мотыльков восседали самые одаренные маги в армии Конды, но их было совсем не много. Даймё всегда предпочитал полагаться на скорость боевых животных и дисциплину своих воинов, придерживая магию в резерве для самых крайних обстоятельств.

Такено ждал, слушая, пока тетива держалась на рифленых мозолях его пальцев. Пот струился по его лбу, и он смотрел прямо, полу-зачарованный пламенем огня на пропитанной маслом материи, привязанной к стреле. Удары продолжались, но стена не рушилась. Пока.

Под ним двести лучников стояли в таких же позах, готовые выпустить стрелы в нападающее чудовище. Среди них также было несколько магов, и большинство их стрел были благословлены Мёдзин Очищающего Пламени на меткое попадание, на поражение священным огнем и светом всего, что было неправедным.

За его спиной раздался жуткий звук раскалывающихся камней, агонией пронзивший его уши. Такено туго натянул тетиву до предела, но не отпустил ее. Вместо этого, он бросил взгляд на сцену за его спиной, где О-Кагачи пробивал дыру в стене, способную свободно вместить одну из его голов.

Такено наблюдал, как змей вырвал каменные блоки своими могучими челюстями, едва ли не с аппетитом сжимая их зубами, и выворачивая их из кладки. Как только блоки отрывались от стены, он небрежно швырял их с невероятной силой через внутренний двор крепости.

Генерал опустил лук. Это было безнадежно. Даже десять тысяч всадников едва ли привлекли бы внимание О-Кагачи. Они были подобны муравьям, нападавшим на медведя. Все стрелы мира не пробили бы его шкуру. Даже Йосею едва удалось пробить ее при всей его скорости и весе.

Он и Конда относились к этому испытанию, как к очередной битве армии Даймё с враждебными ками. Двадцать лет патовой ситуации в войне сделали их беспечными и самонадеянными. Это был не простой ками, и даже не мёдзин. Это было подобно тому, что само небо обернулось против них, или море, или земля под их ногами. О-Кагачи уничтожит их всех, даже не заметив, что именно он только что уничтожил.

Такено смотрел на змея, мерно продвигавшегося сквозь стену во внутренний двор. Конда привел их к величию, победе и славе, но он также привел их сюда, к битве с О-Кагачи в тщетном усилии сохранить последние крохи величия, которое все еще оставались у нации.

Такено вздрогнул, ужаснувшись собственным мыслям. Даймё Конда был его повелителем и правителем и заслуживал тотальной безусловной лояльности. Как мог Такено обвинять во всем, что случилось одного лишь Конду? Разве самого его не было там, в ту страшную ночь двадцать лет назад? Разве не стоял он рядом, когда Конда вытаскивал огромный каменный диск из какуриё, с готовностью, даже с нетерпением поддержать своего правителя и помочь ему достичь его цели? Никто из них не мог знать, что заклинание Конды разожжет двадцатилетнюю вражду ками, и в итоге обрушит на них гнев змея. Такено знал, что он не должен был сомневаться в Конде, ни тогда, ни сейчас.

Генерал снова поднял лук и выпустил стрелу в воздух. Отшвырнув оружие в сторону, он поджег последнюю стрелу и бросил ее вниз. Он повернулся, прошел к краю балкона, и опустил руки на перила.

Из дальней части внутреннего двора вновь послышался гром топота копыт, несущейся галопом кавалерии. Солдаты рычали и выкрикивали боевые кличи, поднимая дух Такено и укрепляя собственную смелость. Из башни вылетели первые светящиеся стрелы. За ними последовал шквал стрел и лучей магической силы от мотыльков в небесах. Ожидание завершилось. Последняя битва началась.

Такено наблюдал достаточно долго, чтобы пасть духом. Каждая стрела, достигшая О-Кагачи, отскочила от его чешуи, не нанеся ни малейшего вреда, каждый сверкающий луч света отразился, как капля дождя. Первый отряд кавалерии готовый напасть на змея был мгновенно раздавлен, когда О-Кагачи подтянул свое титаническое тело вперед. Они не кричали; крови не было. Пятьдесят человек с лошадьми просто перестали существовать, навсегда погребенные под огромными змеиными кольцами.

Одна из голов О-Кагачи отклонилась назад и взревела. Такено находился примерно на одном уровне с великим чудовищем, и на мгновение он понял, что смотрит через сотни футов в открытое пространство сияющего оранжевого глаза, большего, чем любая комната в башне. Старый солдат уставился в него на мгновение, и затем поклонился.

О-Кагачи вновь опустил голову вниз, к сражению, без малейшего намека на реакцию на старика, стоящего на балконе. Генерал выпрямился, наблюдая, как змей вонзил свои широко распахнутые челюсти в самую гущу кавалерии. Когда он поднял голову, наездники и лошади посыпались из уголков его рта.

Такено поклонился еще раз. – Прости меня, великий змей. Хотя, это и не мое желание, я должен сражаться с тобой до смерти. Я солдат и должен повиноваться приказам своего повелителя.

Он нагнулся, поднимая лук, повесил оружие на плечо, и направился в замок. О-Кагачи в считанные минуты, если не секунды, будет штурмовать саму башню. Такено предпочитал умереть рядом с Кондой, защищая Даймё ото всех его врагов до конца.

Проходя мимо охваченных ужасом и паникой лиц жителей башни, Такено произнес молитву за них всех, и за отважных людей, умиравших снаружи.

По крайней мере, беженцам удалось спастись, думал он. По крайней мере, некоторые, из людей Конды выживут.

* * * * *

В десяти милях к северу от Эйгандзё, на раскинувшихся полях Товабары, Капитан Оказава был ранен, окруженный трупами погибших он быстро терял зрение.

Если бы полевая разведка донесла ему, что на севере были акки, он бы не смог в это поверить. Если бы он услышал, как какой-нибудь офицер описывал то, насколько организованными и агрессивными были гоблины, он бы заподозрил, что тот преувеличивает, или попросту пьян. И если бы он не видел, как количество акки преумножалось перед его собственными глазами, он бы списал это на бред контуженного.

Мерзкий писк акки заглушал стоны умирающих. Оказава оставил свое неверие и попытался подняться на ноги. Сейчас не имело значения, что он думал, и что считал невозможным. Сейчас он, и горстка солдат были всем, что стояло между дикой ордой акки и тысячами беспомощных беженцев, одиноко ждущих своей участи между гоблинами и башней. Он скорее бы погиб, чем позволил акки убить беззащитных, но он боялся, что скоро этот выбор уже не будет иметь никакого значения.

По крайней мере, его отряд сражался и погиб смертью храбрых. Они бы победили гоблинов, или, по крайней мере, сдержали их, если бы не их магическое подкрепление. Пока основная масса акки нападала на Оказаву и его людей, другие оставались позади, непрерывно колдуя. Оказава не понял этого сразу, но как только у него появилось мгновение, чтобы сконцентрироваться, он увидел, что новые, взрослые акки выпрыгивали из лагерных костров каждые пару минут. Рождались ли они в пламени, или перемещались откуда-то еще, как бы то ни было, отряд Оказавы был не в состоянии одолеть постоянно растущее число акки. Они сдерживали их несколько часов, но все это время приходило все больше гоблинов. У Оказавы не было подобной поддержки. Со временем, каждый из его солдат был либо ранен, либо убит, и для воинов Эйгандзё битва с каждой минутой становилась все отчаянней.

К собственному стыду, Оказава был оглушен от удара дубиной акки, и на короткое время утратил сознание. Маленький демон воткнул ржавый клинок в ногу Оказаве, когда офицер попятился назад, но он все же смог убить гоблина перед тем, как отключиться.

Когда Оказава очнулся, он был единственным живым существом на сотни ярдов вокруг. Оставшиеся акки прошли дальше на юг, последние несколько солдат Оказавы боролись с ними за каждый шаг. По быстрой оценке поля боя, Оказава понял, что они убивали по три акки на каждого погибшего солдата, но даже этой пропорции было недостаточно. Орда накроет беженцев и пройдет к северным воротам Эйгандзё. Близнецы санзоку скрылись, но, прежде убедившись, что невероятное стало неизбежным: Гоблины собирались совершить набег на столицу Конды.

Оказава оторвал полосу ткани от своей рубахи и перевязал ею раненную ногу. Он не мог решить, вернуться ли ему к сражению и умереть со своим отрядом, или же скакать назад, в крепость, чтобы предупредить командование. И то, и другое было неприемлемо, но других вариантов у него не было.

Свежий отряд акки выбежал из лагеря. Они выли и визжали, как черти. Оказава поднялся на ноги и поднял меч с павшего соратника.

В новом отряде было шестеро акки, и они тотчас заметили одинокого человека, стоящего посреди трупов. Они повернули всей группой и побежали прямо к нему.

Вот еще одна опция, подумал он. Я убью столько этих панцирных жуков, сколько смогу. Он попробовал переместить вес на раненную ногу, довольный тому, что она смогла удержать его, поднял меч, и приготовился.

Гоблины приближались быстро, их коренастые ноги несли их маниакальным темпом. Чем ближе они подбирались, тем яснее Оказава видел их злобные демонические лица. Их широкие глаза, загнутые носы, и острые, кривые губы делали их больше похожими на актеров в театральных масках, чем на живых существ.

Когда они были в двадцати ярдах от него, Оказава подправил хватку на рукоятке меча. В пятнадцати, первый акки метнул свое копье, пролетевшее мимо капитана.

В десяти ярдах что-то просвистело перед глазами Оказавы, ослепив его резким порывом ветра и облаком пыли.

Оказава моргнул. Он снова был один посреди тел погибших. Куда подевались акки?

В растерянности, он взглянул вверх. Там, в воздухе над полями, с полдюжины акки во рту, летел Йосей, Утренняя Звезда.

Вид защитника Товабары наполнил Оказаву сперва надеждой, а затем ужасом. Йосей был лишь частью себя самого, его тело венчалось жутким, рваным обрубком. Странный, сияющий газ струился из отрезанного конца его хвоста. Если раньше он был достаточно длинным, чтобы окружить башню, теперь же он едва достигал тридцати футов в длину. Как могло существо выжить в этом состоянии, даже настолько могущественное, как духовный дракон?

Хотя взор Йосея был затуманен, а дыхание тяжелым, он летел также быстро, как всегда. Дракон обогнул поле боя вокруг Оказавы, затем рванул на юг, где последние защитники Эйгандзё все еще сдерживали натиск акки.

Гоблины наступали, играясь с солдатами, и оттого были еще больше шокированы, когда искалеченный белый дракон обрушился с небес прямо на них. Люди Оказавы ликовали, когда Йосей прошел сквозь шеренги акки, разбивая их жесткие панцири и разрывая их на куски своими мощными челюстями. Казалось, он был одновременно везде, кружа, пикируя, нападая, перекатываясь, пока остатки выживших гоблинов не сломились и не бросились бежать во все стороны, чтобы хоть кто-нибудь из них смог спастись.

Йосей широко распахнул свою пасть. Оказава приказал солдатам опуститься на колени, как сделал и он сам, скрестив руки над головой.

Белое пламя вспыхнуло в глазах Йосея и в глубине его горла. Оказава смотрел, как дракон выдохнул широкий луч яркого света. Присмотревшись, капитан понял, что это был не просто свет изо рта Йосея, но осязаемый поток монет из белого золота. Их края были заточены и сверкали в тусклом дневном свете, и Оказава наблюдал, как Йосей вращал головой во все стороны, так, чтобы поток рассеивался по полям, как свет маяка освещает море.

Каждый акки, пойманный в этот поток, был изрезан в куски. Мелкие чудовища вопили и пытались спрятаться друг за другом, но спасения для них не было. Дракон Товабары вычистил поля, измельчив, как живых акки, так и погибших солдат.

Йосей вновь взмыл вверх. Его полет был неровным, дерганным, пока он не набрал скорость, и затем направился прямо в лагерь гоблинов. Оказава присоединился к ликующим солдатам, затем жестом вернул их внимание.

В считанные секунды они выстроились по группам. – Если вы все еще готовы сражаться, - сказал он, - мы не оставим Йосея одного.

Солдаты одобрительно взревели в ответ.

Оказава услышал странный звук, похожий на лай собаки. Он обернулся в сторону крепости и увидел огромного бледного Акиту, скачущего прямо к ним.

- Это же Исамару! – Сказал один из солдат. – Пес самого Даймё. Если ты пришел отвести нас домой, малыш, тебе придется подождать. У нас все еще осталась работа!

Остальные засмеялись, но в их голосе звучала озлобленность. Среди них не было ни одного, кто не был бы ранен, или не потерял друга в битве с акки. Гоблинам придется дорого заплатить за это дерзкое нападение.

Оказава протянул меч. – Вперед! – Выкрикнул он.

Все двадцать человек и Исамару бросились мимо Оказавы, выкрикивая боевые кличи. Хромая за ними, капитан увидел, как Йосей усеивал лагерь акки своим разрушительным потоком призрачных монет.

- Поторопитесь, - крикнул он солдатам, - или там уже некого будет убивать! – В любом случае, думал он, они не хотели полагаться лишь на дракона, который выглядел так, словно в любую секунду готов был умереть.

Оказава удвоил собственные усилия, двигаясь настолько быстро, насколько позволяла ему рана на ноге. Неожиданное появление Йосея и собаки Даймё было вдвойне удивительно и было подобно двойному благословению. С самыми преданными и упорными защитниками Эйгандзё в строю, как мог простой солдат опустить руки?

Возможно, думал он, для королевства, все же, еще есть надежда.

От нажима сильных пальцев Хидецугу, по каменной основе, на которой покоилась академия Минамо, пошли трещины. Огр вцепился в фундамент второй рукой и втащил свое тело на твердую почву.

Защитникам школы остро не хватало тренировок. Их меткость была неплохой, но им недоставало выдержки. Он и его охотники ямабуши убили и ранили нескольких лучников, но этого оказалось достаточно, чтобы весь корпус учеников сбежал в укрытие стен здания.

По какой-то причине, здесь также оказались воины кицунэ и солдаты Эйгандзё. Они отважно сражались, но после победы над Кейгой, огр и его охотники были на пике своих способностей. Ямабуши провели короткую грубую битву, в результате которой половина солдат гостей были мертвы или ранены. Вскоре их капитаны отступили, прикрывая отступление учеников лучников, пока маги Минамо остались колдовать снаружи.

Все, что стояло между захватчиками и входной дверью, была горстка детей в ученических мантиях. Юноши и девушки стояли плечом к плечу на вершине мраморной лестницы, держась за руки. Каждое лицо, на которое смотрел Хидецугу, было объято паникой, дрожало, или готово было разрыдаться.

Хидецугу улыбнулся им с нижних ступеней лестницы. Он облизал губы и хрустнул костяшками.

- Трое с каждого края, - громко сказал он. – Трое посередине. Вперед.

Ямабуши стреляли быстро и точно. Три заряда сверкающей энергии устремилось в магов по центру, отбросив их назад и разорвав цепь защитников. Мечи ямабуши вонзились в шеи учеников у краев их ряда, и маги рухнули в брызгах крови и обрезках синей одежды. К тому времени, как тело первого мага коснулось пола, ямабуши завершили задание и спрыгнули с лестницы.

Оставшиеся ученики маги нарушили строй, как только Хидецугу поставил свою массивную когтистую ногу на нижнюю ступень. Он фыркнул, развлеченный их страхом и разочарованный их трусостью. Меньшим, что они могли сделать, это сбежать и оставить хоть одного живого, чтобы он откусил ему голову одним укусом. Людей это всегда впечатляло, и он жаждал увидеть это выражение шока и ужаса на их лицах.

Вместо этого, Хидецугу взошел по лестнице, перешагивая разом через четыре ступени, орудуя руками, для большей скорости. На вершине лестницы он обернулся и осмотрел проделанный ими путь.

Между академией и берегом виднелся след из горящих обломков лодок. Все остальное движение на воде перенеслось на дальний край озера, распределившись на сколько хватало смелости ближе к водопаду. Обрушивающиеся потоки воды были столь же смертоносными, как и нападение Хидецугу, и его бы невероятно порадовало, если бы кто-нибудь из этих сбежавших лодочников погиб, переметнувшись к еще большей опасности.

В воде также плавало много тел, хотя Кейги среди них не было. Озеро, конечно, было достаточно глубоким, чтобы скрыть ее тело, но Хидецугу жалел, что трупы драконов не плавали, как трупы людей. Он бы хотел растянуть тело Кейги в ровную линию и прибить, чтобы на пути домой провести своих охотников по ней, как по мосту.

С этого места ему не было видно причала хранителя гавани, но он знал, что он был поврежден и затоплен. Всем тем, кто остался внутри будет сложно выжить без жабр. В ночном небе над ним сверкал полумесяц, и его свет отражался от башен облачного города соратами. Хидецугу фыркнул в сторону Оборо, думая, «Настанет и твой черед. Пес óни Кобо был лишь первым вестником великих демонов».

Случайные стрелы или копья падали из верхних окон академии, но его шкура была для них слишком толстой, а его охотники слишком ловкими. Они отвечали тем же на каждую стрелу, и их меткость всегда была идеальна. Вскоре выстрелы прекратились, и захватчики заняли всю внешнюю территорию школы.

Хидецугу тяжело сел, скрестив ноги, и опустил кулаки на колени. Он прошептал слова заклинания о-бакемоно, пока его охотники прыжками поднялись на лестницу, встав полукругом за его спиной. Желто-оранжевый шар, дрожа, зажегся перед закрытыми глазами Хидецугу и быстро начал разрастаться, пока не стал размером с голову огра.

Он открыл глаза, сделал вдох, и нежно подул на сияющую сферу. Шар энергии мерно поплыл вперед, над лестницей и через провал между фундаментом академии и платформой причала на вершине гейзера хранителя гавани. Деревянные доски обуглились под шаром, когда тот проплыл над ними.

Достигнув центра платформы, сфера Хидецугу взорвалась. Взрыв не вызвал ударной волны, или пылающего облака дыма. Вместо этого, из него вырвался поток свежей магмы из самого жерла вулкана. Расплавленная порода текла по кругу, пока все, кроме самого края платформы не было покрыто смертельным жидким огнем. Языки пламени облизывали края лавовой пленки, и ужасный грохот раздался из-под пристани. Не выдержав жара и веса расплавленной почвы, платформа треснула пополам. Одна ее половина отвалилась, а остальное накренилось под опасным углом. Затем платформа попросту рухнула, сломавшись и осыпавшись в холодные воды озера.

- С этого момента, - сказал Хидецугу, - никто отсюда не уйдет. – Его равнодушные ямабуши разом кивнули.

- Кругом, - скомандовал огр. Он все еще не разжал кулаки и не оторвал их от колен. – Если кто-нибудь явится отвлечь меня, расправьтесь с ним жестоко. Меня не беспокоить.

Вялые лица снова кивнули в унисон. Охотники повернулись спиной к Хидецугу, осматривая подступы со всех сторон.

Огр достал сверток, который он носил на поясе, и вынул из него несколько мелких предметов: плитку мозаики с изображением чего-то, похожего на миниатюрный рой пчел, начертанный до мельчайших подробностей; небольшую глиняную бутылочку с запекшейся коркой чего-то красно-черного вокруг пробки; и чистый кристалл, вырезанный в форме сердца. О-бакемоно положил перед собой плитку, начертил вокруг нее круг густой красной жидкостью, и сжал кристалл в форме сердца в своем массивном кулаке.

Ему, вероятно, стоило отослать ямабуши на безопасное расстояние, но их работа уже почти была выполнена, и их выжило больше, чем он ожидал. Даже если этот ритуал заберет половину оставшихся охотников, у него их останется достаточно, чтобы завершить начатое.

Хидецугу начал громко колдовать, издавая грубый, раскатистый рев, который одновременно казался и мелодичным и угрожающим. Красный круг на полу почернел и начал дымиться. Плитка мозаики задрожала и подпрыгнула, очевидно, пытаясь вырваться из круга.

Огр продолжал произносить заклинание, подняв кулаки высоко над головой. Не открывая глаз, Хидецугу разжал ладонь и прощупал кристалл, пока не зажал его между большим и средним пальцами. Затем он опустил кристалл на плитку, разбив оба предмета и выпустив зловещее облако дымно-серого цвета, которое расширилось, заполняя круг, но не пересекло его границу. Воздух в круге зашипел.

- Восстань, - обратился Хидецугу к дыму. – Поднимись к вершинам Минамо. Я служу тебе, мой хозяин, как всегда, но на этот раз, ты тоже служишь мне. Восстань, óни-бог, и заверши мою месть, утолив свой ненасытный голод.

Одна пара бестелесных челюстей появилась в пределах круга. Два ряда острых, как бритва зубов за тонкими черными губами жадно щелкнули. Вторая пасть появилась рядом с первой, за ней третья. Пасти материализовались из дыма в границах круга десятками, сотнями. Они заполнили воздух над расколотой плиткой и кристаллом, кусаясь и толкаясь друг с другом, но, не нарушая пределов красновато-черной линии, начерченной на полу. Вместо этого, они, словно загнанные крысы, устремились вверх по невидимой трубе, пока пищащая злобная масса не поднялась на тридцать футов над головой Хидецугу. Здесь прожорливые пасти разлетелись, образуя кошмарную тучу из щелкающих челюстей и зубов.

Огр взглянул вверх. Над верхушкой гриба из кишащих челюстей, открылись три огромных глаза, расположенных треугольником, с одним глазом наверху, и двумя внизу. Пара грубых, кривых рогов образовалась над глазами, разрастаясь, пока они не стали длиннее копий.

Всепоглощающий Óни Хаоса обратил свой кошмарный взор к академии. Лязг его бесчисленных челюстей усилился, сменившись мерным высоким гулом. Он жадно зарычал, и от этого звука с колонн, поддерживавших главные врата, осыпалась пыль.

Все еще сидя, Хидецугу поднял голову к мрачному облаку из голодных пастей вверху. Оно с каждой минутой становилась все больше, его края уже были на уровне академии. Один из ямабуши неосторожно повернулся, задев посохом одну из пастей. Послышался злобный щелчок, и посох неожиданно укоротился в руках ямабуши более чем на треть своей длины.

- Пригнитесь, - проворчал Хидецугу. Он встал и сомкнул ладони в молитвенном жесте. – Ты можешь поглотить все, - объявил он, - но знай, что над нами простирается столица соратами, дом и святилище наиболее преданных служителей ками. Один лишь твой вид сведет их с ума. Ступай, мой хозяин, и насыться здесь юными умами будущего Минамо. Скоро мы вместе испробуем вкус плоти соратами, как и испытаем силу их веры.

Глаза и рога кивнули, принимая совет своего слуги. Не сводя своего взгляда с огра, Óни Хаоса поднялся над Минамо, щелкая и скрежеща челюстями в предвкушении.

Хидецугу подождал, пока óни был на полпути между академией и парящим городом, затем осторожно, не касаясь круга на полу, он повернулся к своим охотникам.

- Теперь, - сказал он, - начинаем бойню. Убейте всех, кого увидите, пока не услышите мой сигнал. После этого, выпрыгивайте отсюда немедленно и направляйтесь к берегу… - он указал далеко вниз, к месту, где они впервые вышли из-за деревьев. – Любой, кто отстанет, станет добычей óни.

Ямабуши кивнули. Хидецугу поднял свою массивную, покрытую шипами тецубо.

- Приступим, - прохрипел он.

* * * * *

Хисока спешил сквозь лабиринт коридоров, заполнявших первый этаж академии. Он сумел вернуть себе немного стойкости и энергии. Хотя кицунэ и принцесса предупредили его, что очимуша был единственным человеком, способным повлиять на огра, Хисока все же помнил, что он несет ответственность перед своими учениками.

В Минамо были планы по экстренной эвакуации школы, но они едва ли были полными. Между соратами в небе и некоторыми наиболее талантливыми учениками магов вот уже многие годы не возникало ничего столь угрожающего, чтобы требовало вывода целых факультетов и всех учеников в более безопасное место. Он был рад, что дважды в год они проводили инструктаж, чтобы все знали, что от них ожидалось. Это могло не спасти всех, но это было лучше полной паники.

У северного края школы, в самом удаленном от главных ворот месте он нашел эвакуационную шахту этого сектора, ведущую вниз. Здесь, как и в нескольких других ключевых местах, распределенных во всем здании, ученики старших курсов применяли ритуалы и устройства, чтобы с помощью магии перевезти резидентов академии отсюда, в одно из нескольких отдаленных мест на водопаде. Некоторых оправляли в воздушных пузырях, иных на потоках воды, но так или иначе, они переправляли вниз, на твердую землю столько учеников, сколько могли.

Эвакуированные по прибытию будут предоставлены сами себе, но от мест посадки было недалеко до ближайшей деревни. В данный момент они отправляли от десятка учеников до двух за раз – если удача не отвернется от них, они успеют эвакуировать весь ученический и учительский состав школы.

Хисока обернулся, бросив взгляд назад, в холл. Он выставил небольшой отряд лучших водных магов у дальнего края коридора, юношей и девушек, способных призвать потоки воды, размером и скоростью не уступавшим реке. Огр и боевые маги были опасными, но даже они не смогут устоять под напором такой силы в закрытом помещении. Впервые с того момента, как Принцесса Мичико раскрыла свою личность, Хисока чувствовал себя эффективным и под контролем.

Кто-то закричал за выстроенными водными магами. Крик был резко прерван, и сменился звенящей, зловещей тишиной.

Хисока посчитал количество людей, ожидавших эвакуации. Их было около шестидесяти-семидесяти. Успеют ли они все сбежать?

Водный маг заорал от ужаса и неожиданности. Хисока обернулся в тот момент, как отрезанная голова отскочила от стены, оставив на ней красное пятно. Голова вымазала кровью ковер на полу, прежде чем неуклюже остановиться в считанных ярдах от настоятеля.

Хисока ахнул. По длинным коричневым волосам он понял, что голова принадлежала самому опытному инструктору по стрельбе из лука во всей школе. С полдюжины стрел торчали из кошмарного предмета, изуродовав его лицо до неузнаваемости.

Водные маги начали колдовать, и синее свечение озарило дальний конец коридора. Хисока не видел, в кого они направляли заклинание, но ощущал напряжение в телах магов и слышал тревогу в их голосах.

Раздался всплеск жидкого света, и один из водных магов был отброшен назад по коридору в сторону Хисоки. Один взгляд на неуклюже распластанное тело и его распахнутые, немигающие глаза, сказал Хисоке, что ученик был мертв. Тем не менее, Хисока бросился вперед и перевернул юношу. В его груди зияла черная, дымящаяся дыра.

Другие маги начали отступать от чего-то, наступавшего на них. Они кричали друг на друга, пытаясь объединить усилия, но очередной белый заряд энергии унес жизнь второго их соратника.

У Хисоки перехватило дыхание. Они не были воинами, несмотря на их тренировки. Они были детьми, никогда не видевшими настоящего сражения. Хисока заплакал от жалости к магам и к себе – по крайней мере, они могли сражаться, в случае необходимости. Он же был просто администратором, одаренным исследователем, который никогда не доходил до того, чтобы на практике использовать свои знания.

Он даже не мог помочь в создании транспортировочных заклинаний, которые продолжались за его спиной. Эвакуировать оставалось всего пару десятков людей. Если бы маги смогли лишь выстоять, у всех в этой части академии был бы шанс спастись.

Оставшиеся три мага прекратили пятиться назад и встали плечо к плечу посередине прохода. Они держались за руки и колдовали, усиливая синее свечение вокруг их тел. Хисока хотел их приободрить, но не осмелился, из страха прервать их концентрацию.

Синее свечение заклубилось вокруг них, и Хисока услышал шум поднимающейся воды. Маги держались друг за друга, крепко стоя ногами на полу и вытянув руки. Лазурный свет расцвел в их руках и устремился вперед, заполняя весь коридор пятью футами бурных потоков воды, хлынувшей в коридор навстречу захватчикам.

На мгновение, ничего другого не происходило, и Хисока молился, чтобы наводнение смыло врагов через главные врата прямо в озеро. Слова молитвы застыли в его горле, когда он увидел полуголого дикаря с разукрашенным лицом, прыгавшего от стены к стене по коридору, полностью избегая бурной реки, призванной магами.

Дикарь пересек расстояние до магов в четыре невероятных прыжка. Хисока вскричал, когда окровавленное лезвие меча вторженца вышло между лопаток самого высокого из магов. Ямабуши ударил второго мага ногой в горло, провернулся в воздухе, и отрубил голову последнему адепту водной магии. Как только голова мага отделилась от тела, поток воды стих и начал течь назад, в сторону Хисоки. Последний выживший маг рухнул на пол, прислонившись к мокрой стене, он сжимал руками смятое горло.

Настоятель бросил последний взгляд на эвакуацию, столь близкую к полному завершению. Хисока выпрямился, расправил мантию, и прошел прямо, навстречу захватчикам.

С каждым шагом его ноги становились все тяжелее, а в животе проворачивался болезненный ком. Дикарь смотрел на его приближение с окровавленным мечом в руках, но когда Хисока подошел к нему, воин с окрашенным лицом отошел в сторону, позволяя ему пройти.

Вода уже опустилась до уровня колен Хисоки. Лишенная разума, призвавшего ее, вода словно растерялась, неуверенная, в какую сторону ей подобало течь.

Впереди послышались хлюпающие шаги чего-то очень большого. По сравнению с его собственными шагами в воде, приближающееся существо было либо вдвое выше, либо у него было вдвое больше ног.

Челюсть Хисоки отвисла, когда в его поле зрения появился огр. Он не мог с собой ничего поделать, не мог вымолвить ни слова – он мог лишь смотреть вверх, в обезумевшее от битвы лицо, злобно смотрящее на него свысока. Подбородок огра был скользким от крови, несколько стрел торчало из его груди и плеч. Если они причиняли ему беспокойство, то он этого никак не выдавал.

- О, превосходно, - произнес о-бакемоно. – Он выглядит важным.

Хисока нашел свой голос. Он был тонким и обессиленным, но это было лучше, чем просто таращиться в ужасе.

- Я-я Хисока, - пробормотал он. – Н-настоятель этой школы. – Он рефлекторно начал кланяться, но остановился. – Я сдамся вам при одном условии: если вы сохраните жизнь оставшимся ученикам и наставникам.

Огр наклонил голову на бок. – Нет, - сказал он. – Мне не нужно, чтобы ты мне сдавался, и жизни всех здесь уже им не принадлежат.

Резким рывком, громила одной рукой схватил Хисоку за талию. Огр поднял настоятеля на уровень глаз, прокашлялся и плюнул Хисоке в лицо.

- За Кобо, - сказал огр. Он широко раскрыл рот и сунул голову Хисоки между челюстями.

Последнее, что увидел настоятель, были жуткие, окровавленные зубы. Он произнес последнюю молитву за учеников, и одно последнее проклятье в адрес Улыбающегося Ками Полумесяца.

Огр сомкнул челюсти. В глазах Хисоки потемнело, и он услышал страшный, тошнотворный хруст.

* * * * *

Хидецугу отбросил обезглавленное тело в убывающий поток воды, где оно всплыло, как пробка.

Далее по коридору, его первый ямабуши возвращался из крупной палаты в тупике. Он поднял пять пальцев, помотал головой, и протянул краем ладони по горлу.

- Хорошо, - сказал Хидецугу. – Этот этаж очищен. Идем. Над нами еще много этажей.

Ямабуши кивнул и пронесся мимо огра. Хидецугу взглянул на тело настоятеля.

С учетом всех обстоятельств, он все же предпочел, чтобы Кобо был с ним, но месть за ученика оказалась почти настолько же оживляющей, как и его обучение. В конце концов, Хаос поглотит их всех. И все же, прежде чем это произойдет, он планировал оставить эту школу, город над ней, и сам водопад в обугленном, дымящемся кратере, усыпанном обломками зданий и трупами.

Хидецугу побрел по коридору, хлюпая в убывающей жидкости. Он злобно наступил на труп Хисоки, следуя по течению воды, в сторону главной лестницы в центре здания.

Здесь еще очень много работы, говорил он себе. Огр облизал губы и улыбнулся.

Генерал Такено стоял перед Кондой в личных покоях Даймё. Сам Конда стоял спиной к Такено, как обычно, не сводя взгляда с дымящегося каменного диска в дальней части комнаты.

Такено держал руку на мече, чутко прислушиваясь к звукам со стороны короткой лестницы. Конда поприветствовал его, когда генерал вошел, но еще не повернулся лицом к своему старейшему и самому преданному из слуг. Генерал пытался проинформировать Конду о том, как разворачивались события за стенами башни, но Даймё не желал ничего об этом слышать. Его странные глаза ни на секунду не покидали диск, и когда Такено заговорил, Конда лишь повторил то, он всецело верит в силу своего сокровища.

Поэтому генерал стоял в ожидании неизбежного. О-Кагачи прорвался сквозь защитников Эйгандзё, как коса сквозь колосья пшеницы. Если магические обереги башни не выдержат, великая нация Товабары закончится здесь, сегодня, на этом пыльном клочке окутанной туманом земли.

Такено был печален, изнурен, и подавлен. Умереть, сражаясь рядом с повелителем, плечом к плечу с Кондой, было бы для него честью. Но принять смерть, стоя позабытым, пока Даймё общался со своим тотемом, едва ли можно было назвать благородной кончиной для старого ветерана.

Снаружи раздался оглушительный грохот, сотрясший всю башню. Такено представил себе, как О-Кагачи толкает и проверяет на прочность башню, точно так же, как он проверял крепостные стены, нанося множественные удары головами с плотно сомкнутыми челюстями. Еще один удар, снова встряска, и штукатурка осыпалась с потолка.

- Милорд, - сказал Такено, - великий змей явился.

- Пусть подходит, - не поворачиваясь, сказал Конда. – Он никогда не пробьет защиту Эйгандзё, и не отберет у меня мое сокровище.

- Он уже пробил внешние стены, - тихо сказал Такено.

Теперь Конда повернулся. Взгляд его все еще удерживался на статуе. – И что? Значит, теперь нас защитит башня. Башня, которая была построена именно для подобного случая.

Такено тяжело сглотнул, и покачал головой. – Нет, милорд. Я не думаю, что даже архитекторы Эйгандзё могли представить себе подобный кошмар. Большая часть Вашего королевства уже в руинах, благодаря Войне Ками. Большая часть ваших граждан набились в эту башню, как стрелы в колчан. Если О-Кагачи прорвется, Вы, ваше королевство, и ваш народ окажутся в зоне риска.

Конда сощурил свои блуждающие глаза. – Ты сомневаешься в моих приказах, Генерал?

- Да, мой повелитель, но не без причины. Я никогда полностью не понимал, что мы совершили в ту ночь, много лет назад. – Он указал на каменный диск. – Я видел, как это сделало Вас могущественным, но оно также обрушило на нас гнев всего какуриё. О-Кагачи – олицетворение этого гнева. Стоит ли этот кусок камня всего того, за что мы сражались и потеряли?

Конда выглядел обеспокоенным. – Ты разочаровываешь меня, Генерал. Я полагал, что из всех моих подданных ты останешься верен мне, не взирая ни на какие сложности, с которыми мы столкнемся.

- Я верен Вам, милорд, но я убежден, что мы умрем здесь – Вы, я, все в этой башне. Эта уверенность развязала мне язык. В отличие от Вас, я стар, и моя жизнь подошла к концу. Теперь, когда мне предстоит умереть, я молю Вас ответить мне: За что я умираю?

- Ты умираешь за нацию, - сказал Конда. – Того же ты ожидаешь от любого из своих всадников, от любого из воинов, поклявшихся служить нам. Это… - он махнул рукой в сторону статуи - …будущее нашей земли. Это мощь, обретшая форму, и она обогащает любого, кто понимает ее природу. Это часть духовного мира, божественная искра, пересекающая барьер между нематериальным и материальным. Таким образом, она взывает к ками и мёдзин, которые слабеют от ее отсутствия и жаждут вернуть ее.

- Я говорю, что мой народ, моя нация более заслуживают ее благословений. Мы… - он махнул рукой между собой и Такено - …заслуживаем ее больше. Из-за этого и была война, Генерал: из-за сокровищ на кону, между теми, кто желает получать от них выгоду. Если бы Годо знал о ее существовании, он бы пришел за ней со всей своей разбойничьей ордой, и мы бы сражались с ним. Чем же от этого отличается Война Ками?

- Годо всего лишь человек, милорд, а люди поклоняются духам.

- Теперь, - сказал Конда, - им более не придется поклоняться. Теперь мы выше ками. У нас есть то, что делало их столь возвышенными. Теперь возвышены мы, и они должны поклоняться нам.

Такено не ответил. Он лишь смотрел, и его лицо напоминало маску.

Конда фыркнул. – Ступай, если желаешь, Генерал. Я не стал бы просить тебя о том, чего не готов сделать сам. – Он снова повернулся к статуе. – Я останусь. Если О-Кагачи попытается тронуть мое сокровище, я буду сражаться с ним насмерть. – Он возвел руки к каменному диску. – Если ты действительно веришь, что я привел нас всех к погибели, ты должен убить меня. Если ты знаешь другой путь, узурпируй мой трон и правь на моем месте. У меня не осталось друзей – ни тебя, ни Исамару, ни даже моей собственной дочери. Убей меня сейчас, Такено, если ты думаешь, что это спасет Товабару. Я не стану сопротивляться.

Ужасный удар обрушился на внешнюю стену, отбросив обоих мужчин на колени. Осыпалось еще больше пыли, вместе с мелкими камнями и щепками от потолочных балок.

Такено поднялся, прошел через комнату и поклонился Конде. – Я никогда не покину Вас, повелитель, никогда Вас не брошу. Я дал клятву сражаться рядом с Вами. Это моя судьба, но также, это и мое желание.

Конда положил руку на плечо генерала. Это тяжелая ноша, вести народ. – Конда подтянул Такено ближе и обнял его. – Особенно, когда лишь ты видишь, сколь опасен путь впереди.

О-Кагачи нанес еще один удар по башне, и на этот раз Такено почувствовал, как все здание покачнулось, как саженец при сильном ветре. Ему и Конде удалось устоять на ногах, поддерживая друг друга. Необъяснимым чудом каменный диск остался стоять на пьедестале, изображение змеиного зародыша на нем осталось таким же безжизненным и непроницаемым.

- Полагаю, внешняя стена поддалась, милорд. – Такено поднял с пола свой меч. – Возможно, нам придется сражаться. У Вас есть оружие?

Конда лишь отмахнулся. – Благородный Генерал, - сказал он, - у меня есть верность моих воинов. У меня есть любовь моего народа. У меня есть сокровище, которое всколыхнуло весь мир духов. Мне больше ничего не нужно.

- Хорошо, милорд.

Башня снова содрогнулась от очередного ошеломительного удара, и стены вокруг короткой лестницы обвалились. За их обломками Такено видел, что внешние стены крепости были разрушены, превратив этот уровень башни в одну большую комнату, окруженную лишь слоем каменных плит и защитными чарами, наложенными на здание. Сквозь пыль, Такено видел дыру в массивном барьере, сквозь которую виднелось ночное небо.

Внешняя стена вогнулась, взорвавшись вовнутрь, словно от разрыва пороховой бомбы. Такено увидел клин из острого камня, величиной со стол, летящий к Конде. Хотя Даймё стоял лицом к осколку, его глаза блуждали по краям глазниц, пытаясь не отрываться от каменного диска.

Такено, не задумываясь, прыгнул вперед. С высоко поднятым мечом и громогласным голосом, эхом прокатившимся по комнате, он возник на пути летящего камня и ударил его мечом, отбив от него грубый кусок.

Камень вошел в грудь старого солдата. Веса и инерции Такено хватило, чтобы сбить траекторию полета огромного осколка стены от Конды. Пролетая мимо своего повелителя, Такено попытался прокашлять последнее слово предостережения, в надежде, что оно сохранит жизнь Конде еще ненадолго. Его легкие были раздавлены, и позвоночник сломлен. Каменный снаряд пробил им противоположную стену и вылетел наружу, над северной частью внутреннего двора башни.

Его последние мысли были мыслями солдата, выполнившего свой долг.

* * * * *

Конда развернулся, когда тело Такено пронеслось мимо него, уносимое крупным осколком каменной плиты. Он был столь же шокирован видом искореженного тела своего верного слуги, сколь и силой удара о дальнюю стену, от которого раздался оглушительный треск, и наружу посыпалась лавина камней.

Конда повернулся к своему сокровищу. С огромным трудом отвел от него глаза и осмотрел развалины вокруг себя.

По обе стороны внешних стен зияли дыры. На этом уровне башни не было ни одной целой стены. Такено погиб. Его армии снаружи были либо уничтожены, либо сметены. На нижних этажах башни, под Кондой, тысячи людей сгрудились, молясь о том, чтобы смерть обошла их стороной.

Что-то блеснуло в дальнем краю башни, на фоне холодного ночного неба. Конда сделал шаг в его сторону, неуверенный в его размерах или форме, но привлеченный осязаемой аурой силы, скатывавшейся с него, как жар от печи.

За дырой в стене моргнул глаз О-Кагачи, и великий змей взревел, наполняя комнату горячим потоком раскаленного, едкого дыхания. Конда прикрыл лицо рукой.

Вот так, значит, все закончится, подумал он. Древнейший и мощнейший дух какуриё явился на бой со старейшим и могущественнейшим правителем уцушиё. Двадцать лет назад подобное было неслыханным и считалось бы нелепой, невероятной концепцией. Но, как Конда и сказал Такено, у него была любовь его народа, верность его солдат, и сила его сокровища.

Обладая каменным диском, Конда мог ничего не бояться. Он один знал, что представлял собой этот предмет, как его сила могла укротить даже О-Кагачи. Он сделал Даймё бессмертным. Он сделал его неуязвимым. Теперь он воспользуется им, чтобы уничтожить чудовище, угрожавшее разрушить все, что он построил.

Конда повернулся лицом к сокровищу. Его глаза впились в него, как всегда, но он также заметил что-то необычное на периферии зрения. Даймё замер, едва ли не парализованный холодной и невероятной яростью.

Кто-то стоял рядом с пьедесталом каменного диска. Это был среднего вида человек, вооруженный самурайскими мечами и одетый в простую одежду черного цвета. Его темные волосы были туго завязаны на затылке.

- Значит, - сказал воин. – Это она. Похищенная. – Он положил руку на ближайший край диска и быстро одернул ее, словно ужалившись. – Холодная, - сказал он и пожал плечами. – Не сильно впечатляет.

- Убери свои руки, сир. – Голос Конды не мог звучать более угрожающе, даже если бы он приставил к горлу юноши меч. Впервые за долгие годы его глаза прекратили метаться и зафиксировались на чужаке.

Конда заметил меч Такено на полу и быстро поднял его. – За это ты умрешь. Возьми оружие, если желаешь, и защищайся.

Юноша покачал головой. – Нет, Даймё, - сказал он. – Мы не будем сражаться.

За спиной Конды еще кусок внешней стены ввалился внутрь под ударами О-Кагачи, расширявшего дыру. Даймё почувствовал спиной осколки камней, но даже не моргнул, и не отошел в сторону.

Он сделал шаг вперед, выставив острие меча Такено в сторону чужака. – Кто ты такой?

Чужак улыбнулся. – Я брат по клятве для огра и крысы. Я гроза змей и пронизывающий холод, препятствующий лунному свету. Я гулял по улицам облачного города и проползал в болотах Нумай.

- Я Тоши Умезава, сир. Я тот, кто дважды похитил твою дочь. Я пришел сюда сейчас, чтобы выкрасть эту вещь, которую ты так ценишь.

* * * * *

Тоши никогда не видел Даймё вблизи – едва ли это удивительно, поскольку человек в его положении был обязан всячески избегать официальных представителей государственной власти. Он полагал, что Конда был старше, более скрюченным и дряхлым. Он также не мог понять, что случилось с глазами Даймё, которые казались слишком большими для его головы, и как-то вибрировали, когда он злобно впился ими в Тоши.

Когда Тоши произнес слово «украсть», Конда бросился на него. Очимуша не ожидал, что Даймё окажется столь быстрым, но у него все же было время скользнуть в сторону и укрыться за каменным диском.

Даймё орал что-то неразборчивое о славе, и о судьбе, и о будущем, бешено размахивая мечом. Тоши гораздо больше тревожила громадная морда чудовища снаружи, которая разбирала стену кирпич за кирпичом, чем взбешенный Даймё.

Он некоторое время наблюдал за Кондой и другим стариком в этой комнате, достаточно долго, чтобы подтвердить свое давнее подозрение: Конда ему не нравился. Кроме того факта, что он развязал Войну Ками и заточил в башне собственную дочь, старик был эгоистом. Держаться за каменный диск за счет всего остального, заперев его в этой сырой маленькой комнатушке – какой смысл был переворачивать целый мир духов с ног на голову, украв что-то, если ты лишь собирался сидеть и любоваться награбленным? Он утверждал, что это был источник силы, но даже акки и незуми знали, что неиспользуемая сила была силой, потраченной впустую. Возможно, никто другой не мог взять диск из духовного мира, но Конда явно его не заслуживал.

Тоши осознал, что Конда все еще орал на него. Это доказывает мою правоту, подумал он. По-настоящему грозным правителям не приходится орать, чтобы донести свою точку зрения. Урамон никогда не орала. Хидецугу … ну, Хидецугу часто рычит, но он всегда довольно уверен, что именно его слова доносят его угрозы, а не громкость, с которой он их произносит.

- Как ты собираешься сдвинуть его, вор? – орал Конда, все еще безумно размахивая мечом, оттесняя Тоши в унизительной схватке, словно один ребенок, гонялся за другим вокруг дерева. – Сокровище мое, только мое, я и убью тебя, прежде чем позволю дотронуться до него снова.

Тоши оставался впереди Конды, кружа вокруг пьедестала. Что за хвастун, думал он. Вот это благородный и уважаемый правитель Эйгандзё? Отец Мичико был не более чем капризный старик, скряга, забывший ценность сокровища, и заботившийся лишь о том, чтобы скрыть его от других.

Башня вздрогнула снова, и великий змей, наконец, протиснул одну из голов сквозь дыру во внешней стене. Время покончить с этим. Тоши отбежал от каменного диска к центру комнаты и вытащил оба меча, присматривая одним глазом за Кондой, а другим за О-Кагачи.

Не смотря на возраст и маниакальный приступ, Конда, казалось, вовсе не вымотался за время погони. Его глаза вращались в глазницах, как шарики в чашке, а дыхание раздувало его тонкие усы, но он был все еще собран и энергичен.

- Стой и сражайся, очимуша. Лучше умереть от меча Генерала Такено, чем быть раздавленным и сожранным великим змеем.

Тоши опустил мечи, приняв задумчивый вид. – Это хороший совет, - сказал он. – Я бы на твоем месте им воспользовался.

Очимуша воззвал к своей мёдзин и почувствовал ожег на руке, растаяв в воздухе.

Конда взвыл от ярости, увидев исчезновение Тоши. Даймё подбежал к тому месту, где стоял очимуша, рассекая мечем пустой воздух. Стоя неподалеку, невидимый, неосязаемый Тоши покачал головой. Как эта деревенщина вообще правил Камигавой?

Конда слишком поздно осознал, что теперь он находился в прямой видимости О-Кагачи. Великий змей зарычал, сотрясая еще больше камней в кладке осыпающейся башни. Конда, к его чести, устоял на ногах и непреклонно выкрикнул.

- Я здесь, страж миров. То, что ты ищешь, за моей спиной. Подойди и возьми, если сможешь. – Он замолк, бросив взгляд блуждающих глаз через плечо. – Ты, вор, прячущийся в тенях. Покажи, на что способен. Слава Эйгандзё будет существовать вечно.

Тоши появился рядом с пьедесталом. – Может быть и так, - сказал он. – А, может быть, и нет. – Он протянул руку и положил ладонь на каменный диск. Как и прежде, какая-то странная сила ударила его, ужалив, словно замороженный кусок металла, но он не отвел руки.

Сосредоточившись на тени от пьедестала, Тоши вновь начал исчезать. Он сконцентрировался на своей ладони и каменном диске под ней. Огромная круглая масса начала становиться прозрачной, словно призрачный образ себя самой, затем она также испарилась.

Конда вскричал. О-Кагачи ворвался сквозь разрушенные стены, которые когда-то окружали личные покои Даймё.

Направляя каменный диск, подобно детскому воздушному шару, Тоши ступил в тень пьедестала и оставил шум борьбы Эйгандзё позади.

Тоши висел неподвижно в море пустого черного пространства. Обычно, путешествие сквозь тени длилось всего несколько секунд, однако он застыл на месте между точкой отправления и пунктом назначения.

Дезориентированный, Тоши начал мотать головой, пока не заметил сокровище Даймё, парящее неподалеку. Он быстро успокоился, поскольку его окружение начало становиться ему чуть более знакомым.

Он был здесь раньше, когда впервые применил силу Теневых Врат. Тогда он был вынужден парить здесь, пока не воззвал к своей мёдзин. Он пользовался ее силой, когда перемещался сквозь тени. Возможно, это был ее способ пригласить его на очередную беседу.

- Мёдзин Объятий Ночи, - сказал он, хоть его голос и был потерян в беззвучной пустоте. – Я тороплюсь. Выйди и поговори со мной.

Тоши, послышался голос мёдзин. Я вижу, ты вернулся. Ты принес с собой что-то новое … и позабыл свои манеры.

- Прости мне мою дерзость. Как ты заметила, я несу уникальную ношу.

Вот именно. Это что-то, что нам стоит обсудить. Посмотри вверх.

Тоши запрокинул голову назад и устремился вверх силой мёдзин. Снова он мчался к небольшой далекой белой точке, которая расширялась и увеличивалась с его приближением.

Тоши ударился о твердый пол святилища мёдзин и быстро поднялся на ноги, заметив, что статуя Даймё стояла на ребре неподалеку. Высеченная фигура змеи смотрела на него, равнодушная и неподвижная, как всегда.

Он повернулся лицом к черной пелене и облаку рук. Белое, словно кость, лицо мёдзин медленно проявилось в центре широкого черного полотна.

Мгновение она просто смотрела на него. Что это у тебя?

- Это что-то вроде духа, - сказал Тоши, - которого Даймё Конда вырвал из какуриё.

Это дух. Это также гораздо больше, чем дух.

Тоши задумался. – Так нам сказал Мочи. На чьей ты стороне, О Ночь, Мочи твой союзник?

Холодное лицо продолжало молча смотреть. Оно было так похоже на живое, словно готовое пошевелиться, что Тоши стало не по себе от его взгляда.

В нем есть своя польза, наконец, произнесла мёдзин.

- Он представил свои интересы так, словно они были твоими, - сказал Тоши. - Словно у вас с ним полное взаимопонимание.

Снова тишина. Тоши прокашлялся. – Оно у вас есть?

У меня есть взаимопонимание со многими сущностями, Тоши. В твоем мире, в мире духов, и в других мирах, далеко за гранью этих двух.

- Конечно. Но … - Он запнулся. – Я не желаю снова обидеть тебя.

Иногда, служитель, ты слишком умен ради своего же блага. Говори.

- У Мочи есть виды на это. – Он указал на каменный диск. – Как и у меня, но я должен признать, все, что я совершил … включая получение вот этого … я совершил благодаря тебе. Я знаю, что не смогу хранить его без твоей поддержки.

- Если ты намерена забрать его у меня – если ты обещала этот диск Мочи, или просто хочешь оставить его себе – я бы предпочел отдать тебе его сейчас. Не нужно меня убивать, или бросать в пустоте, или скармливать первобытному чудовищу духов. Я бы хотел этот диск, но я пока еще не решил, что я с ним буду делать. Если ты знаешь, что с ним делать, я смиренно отдам его тебе.

- И все же, если ты не против, О Ночь, оставь его мне. Позволь мне взять его, потому что я не хочу, что бы он попал в руки Мочи. Позволь мне забрать его, потому что, если я придумаю, что-то грандиозное, что я мог бы с ним сделать, я сделаю это во имя тебя и согласно твоим пожеланиям. Я не славлюсь постоянством, О Ночь, и, возможно, я не достоин доверия, но я бы был мертв уже десятки раз, если бы не твои благословения, поэтому я перепосвящаю себя твоей цели и твоей славе.

Холодное костяное лицо утратило всякое ощущение жизненности, став не более живым, чем театральная маска. Тоши ждал, с каждой секундой убеждаясь, что мёдзин бросила его, оставив ждать вечно.

Какая прекрасная речь, Тоши. Я была бы действительно тронута твоим красноречием и страстью, если бы не одна деталь: Меня вовсе не интересует сокровище Даймё. Мне безразлично, достанется оно Мочи, или же останется у тебя. Если ты никогда больше не воспользуешься Теневыми Вратами для того, чтобы перемещать его сквозь мои владения, можешь делать с ним что захочешь. Что, мой служитель, я подозреваю, и было всегда твоим намерением.

Тоши моргнул. – Правда? Я могу его забрать?

Конечно. Но я не хочу, чтобы оно было здесь. Куда бы оно ни отправилось, О-Кагачи последует за ним. И я бы хотела избежать его присутствия здесь.

Тоши на мгновение задумался. – Где он сейчас?

Хочешь увидеть? Мочи не единственный, кто может предоставлять видения. Сны и мои посланники, в конце концов.

Тоши взглянул на сокровище. – Ты можешь показать мне Эйгандзё?

Могу.

- Можешь показать мне Минамо?

Могу.

Тоши улыбнулся. – Тогда покажи.

Пустые глазницы белой маски вспыхнули, и Тоши почувствовал, как втягивается в них.

* * * * *

Даймё Конда стоял на коленях в руинах своей личной палаты. Над головой Конды не было крыши, вокруг него стояли лишь остатки стен, и ветер раздувал его длинные волосы и усы так, что они трепетались параллельно полу. Он все еще апатично сжимал меч Такено, воткнутый между досками в полу.

Эйгандзё все еще стоял, хоть и сильно разрушенный Великим Древним Змеем. О-Кагачи ушел, когда статуя исчезла, но прежде оторвал вершину от башни. Без своего охраняемого сокровища Даймё казался потерянным, сломленным, подавленным. Без своего разыскиваемого сокровища О-Кагачи медленно развернул свое тело и уполз, растворившись в воздухе, прежде чем пересек внешние крепостные стены.

Конда медленно встал и шаркающей походкой прошел к краю комнаты, которая теперь выходила прямо во внутренний двор.

Меч Такено выцарапывал деревянные завитки с половых досок, тащась за Даймё.

Страшный, вязкий туман, окутавший Эйгандзё, наконец, растворился, позволив Даймё ясно увидеть разрушения, причиненные О-Кагачи. Разломанные камни, искореженные тела, сотни мелких костров покрывали землю. Конда расправил плечи, убрал в ножны меч Такено, и, рыдая, опустил голову на ладони.

Из-под руин со стороны короткой лестницы послышался голос. – Милорд?

Конда поднял голову. Он выпрямился, вытер глаза, и отозвался, - Я здесь. Кто меня звал?

- Это Капитан Окабе. Мы расчищаем завалы. Скоро мы сможем добраться до Вас. Вы ранены, милорд?

Конда не ответил. Он прошел через комнату, его блуждающие глаза все еще не могли оторваться от пустого пьедестала. С вершины разрушенной лестницы, он крикнул, - Продолжайте работать. Я жду вашего скорого появления.

Конда затянул пояс на мантии и встал смирно. Когда они найдут его, он не будет подавленно рыдать, словно беспомощный старик. Он будет стоять ровно и гордо, как подобает правителю королевства.

- Милорд.

Голос послышался из-за спины Конды. Испугавшись, он развернулся на месте. Бледная фигура стояла смирно, это был солдат в сияющих белых доспехах и пустыми ножнами на поясе у бедра.

Конда не мог скрыть свой шок. – Такено?

Призрачная фигура была почти идеальной копией человека, которого Конда видел мертвым всего несколько минут назад. Теперь он выглядел иначе, его волосы, кожа, одежда и обувь, все было бледно-белого цвета. Это был не Такено, который так преданно и так долго служил Конде. Его глаза были белыми, невыразительными и немигающими. Его лицо было искажено, полу-расплавленная пародия того, каким оно было при жизни. Он был выше, шире в плечах, одна рука была намного массивнее и мускулистее, чем другая. Он держал в руке меч, но Конда не видел четкого разделения, чтобы понять, где заканчивалась призрачная рука, и начиналось бледное оружие.

- Милорд, - снова произнес призрак, - я навсегда Ваш верный слуга. – Фантом поклонился и протянул свою меньшую руку, которая казалась высушенной и мертвой по сравнению с мускулистостью второй руки, сжимавшей меч.

Конда взглянул на призрачную руку, затем на пустые ножны на бедре привидения. Он осторожно вытащил меч Такено и предложил его рукояткой тени его владельца.

Призрак Такено проигнорировал оружие, которое носил при жизни, и отдал честь клинком, приросшим к его руке. Он выпрямился. – Какие будут приказания, милорд? Мы все дали клятву служить Вам.

- Мы? – Конда смотрел в пустые глаза привидения, проходя мимо него, вновь направляясь к опасному краю пола у пролома в стене.

Внутренний двор внизу был теперь полон призрачных воинов, верхом на белых призрачных лошадях, выстроенных в огромные, точные формации. Каждый солдат был раздут, или оглушен, или иным способом отходил от стандарта худощавых, выровненных силуэтов, создаваемых ежедневными тренировками Конды. У некоторых вовсе не было глаз, у других были странные выступы, похожие на рога, торчащие из плеч, а у иных челюсти были свернуты накрест.

Знаменосец у изголовья строя высоко нес баннер Конды. Призрачные лошади ржали. Пугающие существа, полу-люди, полу-мотыльки, слитые в седлах тихо парили в небесах вокруг Даймё. Конда давил в себе дрожь, когда ему удавалось четче рассмотреть одного из них – они были достаточно похожи на его бывших воинов, чтобы вызвать угрызения совести у человека, отправившего их на смерть, но и достаточно чудовищны, чтобы вызвать отвращение. О-Кагачи не просто уничтожил его армию: Великий Древний Змей разрушил их как для этого мира, так и для следующего.

Как один, призрачные воины подняли оружие и скандировали имя Конды.

Такено рассек воздух своим мечом за спиной Даймё, и призрачная армия умолкла.

- Ваши приказания, милорд? – повторила тень генерала.

Жестокая улыбка исказила лицо Конды. Эйгандзё, все же не был повержен, как не был повержен он сам.

- Во-первых, - сказал Конда, - мы заберем то, что по праву принадлежит мне. – Он триумфально вознес руки вверх и был вознагражден призрачным ревом одобрения от своей армии.

Затем, - продолжил он, - мы очистим Камигаву от этой чумы ками раз и навсегда.

* * * * *

Тоши смотрел на академию Минамо, паря на уровне основания школы в двухстах ярдах от нее.

- Что все это было? – сказал он. – Все эти призраки и Даймё? Я слышал о героях, становившихся духами ками и прежде, но не пять тысяч одновременно.

О-Кагачи не был рассчитан на манифестацию в уцушиё, произнес голос Ночи. В своем роде он и есть уцушиё. Его присутствие нарушает базовую ткань любого мира, где он появляется. Эти люди торжественно поклялись служить Конде. Они были убиты О-Кагачи, Вероятно, он привязал их души к Эйгандзё и его правителю.

Тоши кивнул. – Держу пари, эта каменная штуковина тоже как-то к этому причастна. Глаза Конды все еще смешные.

Это так. Смотри быстро, Тоши. Я не останусь здесь надолго.

- Но мне нужно заглянуть вовнутрь.

Где находится Мочи. Ты можешь враждовать с ним, но я не заинтересована с ним конфликтовать.

- Пока. Что ж, хорошо. – Тоши осмотрелся.

Строение и окрестности были тихими и спокойными. Не было видно никаких признаков Хидецугу, или ямабуши, которых он привел с собой. По развалинам и крови у входа, было очевидно, что они здесь были. Тоши не мог себе представить, чтобы огр ушел отсюда без какого-то грандиозного, разрушительного жеста.

Что-то завизжало и затрещало над его головой. Тоши поднял глаза в сторону Оборо и подавил вскрик.

Пространство между академией и облачным городом соратами было полностью заполнено облаком щелкающих, слюнявых пастей. Над этим облаком, два огромных рога, величиной с дома, загибались в залитое лунным светом небо. Три массивных глаза злобно взирали вниз, на школу.

- Это óни Хидецугу, - прошипел Тоши.

Да.

- Я бы хотел уже уйти. Назад, в твой хонден.

Конечно.

* * * * *

Тоши пришел в себя, стоя на белом полу лицом к маске мёдзин.

- Ладно, - сказал он. – Мне нужно спешить.

Ступай с моим благословением, служитель, и забери с собой эту вещь.

Тоши кивнул. Он положил руки на сокровище Даймё, повернулся к мёдзин, и сказал, - ты знаешь, куда я отправляюсь?

Знаю. И я полагаю, что догадываюсь, куда ты отправишься после этого. Если понадобится, я свяжусь с тобой.

- Благодарю тебя. – Тоши выпрямился, и затем поклонился низко, согнувшись в поясе. – Для меня большая честь, О Ночь.

Льстец.

Тоши снова положил руки на диск и сконцентрировался, исчезая из вида.

- Мы не можем здесь оставаться. – Острое-Ухо нервно прохаживался перед дверью кабинета Хисоки.

- Мы не можем уйти, - сказала Жемчужное-Ухо. – Там снаружи, враги.

- И они направляются сюда. Уверен, мы сможем найти способ обойти их!

- Думаю, смогли бы, но для Мичико и Рико это будет не просто.

Острое-Ухо повернулся к девушкам. – Что вы скажете? Желаете спасти жизнь бегством?

Мичико покачала головой. – Я знаю, ты не доверяешь Тоши … и, возможно, я не доверяю ему тоже … но я верю ему. Огр жаждет крови. Тоши его брат по клятве. Он сможет защитить нас.

- Но его здесь нет, Принцесса. – Кицунэ взволнованно накручивал кончик своего хвоста. – Чем дольше мы ждем, тем очевиднее, что огр найдет нас, и тем скорее оттает Мочи. К тому же, о-бакемоно может просто создать заклинание и уничтожить все здание. Кто-нибудь думал об этом? Тоши не сможет отговорить здание не рушиться на нас.

- Конечно, смогу. – Очимуша вышел из той же тени, в которую вошел всего пару часов назад. Он, правда, лишь частично вошел в комнату, его левая нога и рука были все еще скрыты по ту сторону тьмы. – Я могу уговорить любого на что-угодно. Я же уговорил вас подождать, верно?

- И мы прождали достаточно долго, - сказал Острое-Ухо. – Если ты можешь сделать что-нибудь, чтобы помочь, сделай.

Тоши не ответил. Он взглянул на Мочи и сказал, - Как он?

Жемчужное-Ухо ответила, - так же, как ты его оставил.

- Хорошо. – Тоши полностью вошел в комнату, неся с собой в одной руке громадный каменный диск. – Я тут кое-что ему принес.

Жемчужное-Ухо ахнула. Глаза Рико и Острого-Уха расширились, а Мичико вонзила в Тоши испепеляющий взгляд.

Тоши взглянул на каменный диск, словно он забыл, что нес его. – Это не я, - сказал он. – Я воспользовался касанием тени, чтобы сделать его невесомым. – Он поднял и опустил каменный диск, словно он был не тяжелее тарелки. – Видите? Попробуйте, держу пари, вы сможете…

- Это то, что мой отец выкрал из какуриё, - мрачно произнесла Мичико.

- А я выкрал это у твоего отца. – Тоши прошел через комнату и положил сокровище Даймё рядом с Мочи. – Вот, - сказал он. – Если Мочи останется замороженным достаточно долго, Хидецугу и Всепоглощающий Óни Хаоса смогут сразиться с Кондой и О-Кагачи за право проглотить его целиком.

Мичико подошла к каменному диску, протянув к нему руку. – Я никогда его прежде не видела собственными глазами.

- Не прикасайся к нему, - Тоши и Жемчужное-Ухо сказали одновременно. Мичико обиженно взглянула на них, и Тоши добавил, - Твой отец коснулся его, и это изменило его.

Жемчужное-Ухо кивнула. – Он был также создан заклинанием, использовавшим тебя, как мистическую ось. Эта вещь как-то связана с тобой, Мичико, и она может быть опасна, особенно для тебя.

Мичико опустила руку. – Да, сенсей.

Острое-Ухо бродил вокруг диска и Мочи. – Значит, ты просто собираешься оставить его здесь?

- Да. Компетентные источники доложили мне, что О-Кагачи придет за ним, как только поймет, где он находится.

- Он уничтожит Минамо, - сказала Рико.

Тоши нетерпеливо фыркнул. – Ему лучше поторопиться, если он планирует это сдеать, потому что Хидецугу после себя мало что оставит. – Он повернулся к остальным. – Кто хочет уйти отсюда прежде, чем это произойдет?

* * * * *

Одного за другим, Тоши перетащил принцессу и ее друзей подальше от смертельной ловушки, в которую превратилась Минамо. По просьбе Жемчужного-Уха он перенес их на окраину дикой деревни кицунэ в Восточном Дзюкай.

Они чувствовали облегчение от того, что теперь они были в безопасности, но их облегчение не могло сравниться с его собственным. Последние несколько ходок он провел в ледяном поту, ожидая в любой момент увидеть бестелесные челюсти или золотистые змеиные головы размером в гору. Или еще хуже, его мог заметить Хидецугу, который бы настоял на том, чтобы Тоши присоединился к кровавой мести, которую он исполнял в Минамо. Оно почти стоило того, чтобы увидеть, как Хидецугу расколет Мочи, словно большую синюю сосульку, но Тоши все же воздержался.

Мы все благодарим тебя, очимуша, - поклонилась Жемчужное-Ухо. – Ты совершил большой шаг к завоеванию нашего доверия.

- Но не моего, - отозвался Острое-Ухо. - Я все еще ненавижу тебя.

- Надо было оставить его там, - пробормотал Тоши. Он поклонился Жемчужному-Уху в ответ и сказал, - Благодарю Вас, Леди. Я сильно изменился с тех пор, как встретил Вас, и думаю, что это к лучшему.

Рядом с ним Острое-Ухо издал грубый звук.

Жемчужное-Ухо почтительно проигнорировала своего брата и обратилась к Тоши. – Что ты намерен делать теперь?

- У меня все еще остались неотложные дела.

Жемчужное-Ухо понизила голос. – Мочи?

Тоши кивнул. – Я не верю, что он был столь беспомощен, каким казался. Возможно, мне удалось, сначала, застать его врасплох, но с тем же успехом он мог выжидать, чтобы посмотреть, что я сделаю, чтобы он затем мог этим воспользоваться. – Он усмехнулся. – В любом случае, не думаю, что он ожидал, что я брошу сокровище Даймё ему на колени.

- Вероятно, не ожидал. Разве не опасно было вот так просто оставить диск с ним?

- Может быть, но мне он не нужен, и я не хотел, чтобы он был у Конды. Эта штука притягивает неприятности.

- Как думаешь, что из этого выйдет?

- О, уверен, что кто-нибудь к нему прилипнет. Мир полон глупцов. Со временем О-Кагачи отыщет его, убьет любого, у кого он будет, и все. – Он подмигнул. – Когда и где бы это ни случилось, я собираюсь находиться в другом месте.

Жемчужное-Ухо несколько мгновений наблюдала за ним. – Не желаешь дружеский совет, Тоши?

- Мм?

- Тебе стоит меньше отгораживаться от людей и дерзить. Когда ты говоришь, всегда кажется, что ты что-то задумал.

Очимуша уверенно кивнул. – Я буду работать над этим, Леди. Благодарю Вас.

* * * * *

Спустя несколько часов, Тоши сидел в пещере у потрескивающего костра. Это была его пещера, найденная несколько лет назад и укомплектованная достаточным количеством провизии, чтобы продержаться в ней месяц. Не так давно, он привез сюда Мичико, после того, как спас ее от змеиного народа. Именно здесь он первый раз столкнулся с Мочи. Именно здесь он впервые принял Мёдзин Объятий Ночи.

Тоши был раздет по пояс. Он сидел и помешивал рагу в котелке над огнем. Знаки канджи на его запястьях, руках и лбу были заметны, и неприятно чесались. Тоши все еще был новичком в духовной практике, но он мог узнать ясный знак, когда видел его. Что-то направлялось сюда; кто-то еще не разобрался с ним до конца.

Естественно, давление вокруг понизилось, и тонкая линия черной нитью проползла через середину пещеры на уровне глаз. Нить направилась обратно и вернулась к начальной точке. Она продолжала блуждать взад и вперед, увеличивая скорость, пока не выткала плотную черную пелену поперек пещеры.

Тощие руки раскрылись над полотном и десятки летающих ладоней замерцали вокруг. Чистая белая точка образовалась в центре пелены, расширяясь и превращаясь в белую маску утонченного женского лица.

Мёдзин Объятий Ночи парила перед Тоши, терпеливая, как камень.

- Привет, - сказал он, продолжая помешивать рагу.

Пришло время, мой служитель. Ты готов?

- Готов. Но, сперва… ты твердо уверена, что это необходимо?

Да. Твоя верность изменчива и не тверда. Я бы хотела, чтобы ты упростил свое запутанное положение и прояснил свою преданность мне.

- Я твой покорный слуга.

Слуга, возможно, но вовсе не покорный. Можешь начинать, когда будешь готов.

Тоши оставил ложку в котелке. Все еще не глядя на мёдзин, он потер свое левое запястье. Он взглянул на огонь, сквозь его пламя, и далеко за его пределы. Затем он снял котелок, поставил его на землю и сполз вниз, встав на колени.

Его рука поднялась к канджи на предплечье. Он закрыл глаза и растворился в воздухе. Все еще стоя в той же позе, Тоши протянул левую руку в огонь. Он провернул запястье так, чтобы тыльная сторона ладони была прямо над пламенем. Медленно, очень медленно, Тоши начал проявляться и становиться плотным.

Он натирал татуировку хёдзан на руке особыми маслами и экстрактами несколько часов, тихо произнося слова заклинания. Он был уже достаточно материален, чтобы обжечься об огонь, но пламя ласкало его руку, вместо того, чтобы поглотить ее. Языки костра обтекали его кожу, не касаясь ее.

Тоши перестал проявляться и начал исчезать снова. Он все еще видел свою руку в огне, но пламя беспрепятственно проходило сквозь нее. Тоши подождал, пока один длинный язык пламени не заплясал равномерно сквозь центр его ладони. Он снова принялся повторять заклинание, и с мучительной точностью, медленно вынул руку из огня.

Татуировка хёдзан, словно зацепилась за длинный язык пламени. Тоши облегчил движение, но продолжил отводить руку из костра. Татуировка отделилась от кожи, отшелушившись от запястья, словно засохшая кровь.

Чистый, неотмеченный, и неопаленный, Тоши отвел руку в сторону. В потрескивающем огне, татуировка хёдзан развивалась, словно знамя на флагштоке. Знак загорелся, увял, и взмыл вверх, исчезнув в дыре в потолке, вместе с остальным дымом.

Отлично, мой служитель. Теперь мы можем начать серьезную работу.

Тоши взглянул на широкое черное полотно за белой маской. На нем он увидел видения, вспышки событий, которые происходили на самом деле, или вскоре должны были произойти.

Он увидел Конду, ведущего армию изуродованных привидений на края Водопада Камитаки.

Он увидел воинов соратами в колесницах, сеющих заклинания и разрушения на Лес Дзюкай.

Он увидел бескрайнее поле, покрытое трупами солдат и разбойников, каждый из которых был замерзшим, со смертельным ужасом на лице.

Он увидел Всепоглощающего Óни Хаоса и О-Кагачи, сошедшихся в битве в небесах под светом полумесяца.

Он увидел себя, в ловушке между Кику с ее камелией с одной стороны, и Хидецугу с его покрытой шипами тецубо с другой.

И он увидел Мичико с яркими, полными ужаса глазами, обеими руками поднимающую сокровище своего отца высоко над головой, готовясь ударить им о землю. На ее руках была кровь, а в глазах слезы.

- Да, - вслух сказал Тоши. Он был свободен от банды мстителей впервые со времен своей юности. Он заслужил личную неприязнь Даймё и пере-завоевал личное доверие принцессы. Первобытное чудовище явилось уничтожить мир, если древнейший óни не сожрет его раньше. И он также оставался открытым и объявленным врагом соратами и их духа покровителя.

Он повернулся к белой маске, снова потирая тыльную сторону левой ладони.

- Да, - повторил он. – Теперь можно начать серьезную работу.

Когда Мёдзин Объятий Ночи растаяла, вернувшись в свои владения, Тоши задумался, какую именно работу она задумала для него. Он задумался, насколько сильно ее планы отличались от его собственных.